Попаданец Павлик Морозов (СИ)
Но Надежда Константиновна была так печальна, что я решил её отвлечь и рассказал про удивительный мост. Шиженский железнодорожный мост — единственный в России мост откатно-раскрывающегося типа. Поднимающийся пролёт под тяжестью противовеса перекатывается в сторону последнего, поднимаясь над водной гладью. Благо, я уже забрал фотки, которые сделал лично для меня штатный фотокор группы. Его художественные фотографии я когда-то рассматривал с восхищением в журнале «Советское фото», в рассказах про конструктивизм и авангард в фотоискусстве [106].
Он нащелкал лейкой непривычной в этом времени. Именно фотик и привлек мое внимание, в юности много работал Зенитом и часами просиживал в кладовке, своей домашней фотолаборатории, при красном фонаре.
Ну а Leica II — первый в мире малоформатный фотоаппарат, на котором стоял оптический дальномер, сопряжённый с фокусировкой объектива, всегда меня интересовала, как историческая ценность [107].
Уже потом, попозже появятся не менее знаменитые ФЭДы, скопированные и поставленные на поток колонистами Макаренко в знаменитой колонии, построенной в память Дзержинскому. Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому — ФЕД, великая и торжественная память, получше ленинского Мавзолея!
Но это лишь мое мнение.
Естественно, мы с фотографом быстро нашли общий язык. С горечью я узнал, что купить Лейку не удастся без разрешения ГПУ, да и все пленки придется сдавать туда же на цензуру. А вот снимки Александр Родченко мне вскоре выдал. Этот мост, Верочка Имбер, другие писатели в групповом снимке, плотина… Крупская рассматривала их с интересом, переспрашивала. Про Инбер сказала сердито:
— Ты этой барышне особо не доверяй, не наша она, чуждая. Хотя стихи для детей не плохие пишет.
И к моему удивлению Надежда Константиновна глухим голосом негромко тот час прочитала чудесный стих:
«День окончен. Делать нечего.Вечер снежно-голубой.Хорошо уютным вечеромНам беседовать с тобой.Чиж долбит сердито жёрдочку,Точно клетка коротка;Кошка высунула мордочкуИз-под тёплого платка.— Завтра, значит, будет праздница?— Праздник, Жанна, говорят.— Всё равно, какая разница,Лишь бы дали шоколад.— Будет всё, мой мальчик маленький,Будет даже детский бал.Знаешь: повар в старом валенкеУтром мышку увидал.— Мама, ты всегда проказница:Я не мальчик. Я же дочь.— Всё равно, какая разница,Спи, мой мальчик, скоро ночь».Я тоже загрустил, поняв как тяжело Крупской без своих детей. Да и стих был хорош, видимо напомнил бедной женщине собственное детство. Ностальгический стих.
Ну а мне-то есть о чем ностальгировать, ой есть. И лишь молодое тело, полученное взамен целой жизни, отрицает любые воспоминания.
Я торопливо попрощался и решил все же завершить свой, такой тревожный день, как-нибудь празднично. Поэтому зашел в Торгсин и взял нарезку хорошего сыра, фруктов, шоколад и бутылку Chateau Le Vieux Fort Medoc Cru Bourgeois (Шато Ле Вье Форт Медок Крю Буржуа), любимого из бордоских вин мной по прошлой жизни. Купажное, то есть состоящее из нескольких сортов винограда. Мягкое, нежное, элегантное. С ярким ароматом чернослива и джема из чёрной смородины. Шелковистые танины, лёгкая кислотность и продолжительное послевкусие.
Глава 40
Утром я лишний раз убедился в том, что подростку не стоит пить по вечерам ни самогон, ни «бордо». А о том, что Павлику приходилось пить самогон, я узнал после визита мамы, которая удивилась, что я даже не пригубил. «Ты что, я же сама гнала, из буряков!»
Тем ни менее продолжать нежиться/мчаться в постели я больше не смог — меня ждал лучший друг похмельных людей. Правда был он не фаянсовый, а чугунный, но свои тягостные функции выполнял не хуже.
Очистившись и сварив чай (теперь у меня всегда был хороший чай, несмотря на наличие его в пайках) я задумался на банальную тему — не слишком ли нагло я распоряжаюсь неправедными деньгами. И это при том, что я еще ни разу в сберкассу не ходил, не хотел рисковать. Тех денег, что забрал у воров вполне хватало, да и прятал я основную сумму вне дома. Я хоть и бестолковый был разведчик (раз попался), но основы конспирации освоил.
Почему-то среди этих, отвлеченных мыслей промелькнуло воспоминание о том, как я однажды, прогуливаясь по Новодевичьему кладбищу Санкт-Петербурга, с удивлением обнаружил ухоженную могилу, на которой стоял «новодельный» памятник с очень знакомой фамилией — Крупская Елизавета Васильевна и Крупский Константин Игнатьевич.
В возрасте 44 лет Крупский ушел из жизни. Причиной его смерти стал туберкулез легких. Он завещал похоронить себя на Воскресенском кладбище Новодевичьего монастыря, что и было исполнено. А в 1915 году там же была похоронена и Елизавета Васильевна.
Наверное, неплохие люди были, небогатые дворяне… Сразу и анекдот пришел в память. Из времен Леонида Ильича.
Идет съезд КПСС. Выступает Брежнев. К нему подходит старушка и спрашивает:
— Леонид Ильич, вы меня не знаете?
— М-м-м, вроде нет…
— Ну, моя фамилия Крупская, я стояла у истоков нашего государства.
— А! Да, да, да. Конечно же! Рад вас видеть.
— Наверно, вы и мужа моего помните?
— Да кто ж не знает старика Крупского!
И тут совершенно неожиданно в мою квартиру позвонили. Пришлось вместе со скатертью сворачивать неубранный с вечера стол (объедки деликатесов могли бы вызвать недоумение у любого посетителя) и пихать содержимое в платяной шкаф. Скатерть потом выстираю. Потом натягивать штаны и спешить в прихожую к входной двери.
Там стоял мужик лет тридцати в военной форме. И я опять не смог определить по петлицам его звание. Вот, что эти полоски «шпалами» зовут помню, а нюансы и не знал никогда. Но наверное лейтенант? Или там какие-то «кубари» надо учитывать?
— Я Степан Щипачев [108], — представился мужик. — Мне Вера Инбер адрес дала. В дом-то пустишь?
— Да, конечно, проходи… (я решил проиграть деревенского увальня без буржуйских «вы»). Сейчас чай поставлю, только у меня морковный — будешь?
— Я принес хорошего, грузинского, — ответил военный, проходя. — Нам в Институте красной профессуры [109] выдают в пайке по две пачки, вот я и принес тебе одну. Небось голодно жить по Наркомпросовскому пайку, у них не так щедро.
_ Да уж, — только и сказал я, удаляясь с чайником, — я скоро.
Но мужик пошел со мной, похваливая квартиру. Особенно ему понравился водопровод. Ну а я, пытаясь поддерживать разговор хмыканьем и даканьем, лихорадочно вспоминал про Щипачева.
Конечно, любой человек, выросший в СССР знал это:
Как повяжешь галстук,Береги его:Он ведь с красным знаменемЦвета одного.А под этим знаменемВ бой идут бойцы,За отчизну бьютсяБратья и отцы…
