Залетела от Братвы (ЛП)

Парк находится всего в нескольких минутах ходьбы от нашей квартиры, он расположился между рядами причудливых итальянских домов. Это одно из моих любимых мест в этой нашей новой жизни. Есть что-то успокаивающее в щебетании птиц и смехе детей. Это кажется нормальным. Какое-то время я позволяю себе наслаждаться этим чувством нормальности.
Пока мы идем, я мельком вижу матерей, болтающих на скамейках, пока их малыши гоняются друг за другом по траве. Несколько пар прогуливаются, держась за руки, и на мгновение я представляю, как бы все было, если бы я не ушла. Если бы Тимур был здесь, толкая коляску Тайлера рядом со мной. Эта мысль одновременно успокаивает и ужасает меня.
Тайлер визжит от восторга, когда видит качели, его маленькие ручки тянутся, как будто говоря: — Я хочу туда! — Я тихонько хихикаю, подталкивая коляску к качелям, пока он возбужденно дергает ножками. Я достаю его, осторожно усаживаю в детские качели и начинаю нежно толкать. Его смех наполняет воздух, и на мгновение все кажется идеальным.
Пока я не вижу его.
На другой стороне парка, у входа, стоит мужчина. Высокий, широкоплечий, со знакомой осанкой, от которой у меня замирает сердце. На нем солнцезащитные очки, но даже с такого расстояния я могу сказать, что он похож на Тимура. У меня перехватывает дыхание, рука застывает на цепи качелей.
Нет. Этого не может быть.
Мой разум мчится, сердце колотится, когда я смотрю вниз на Тайлера. Он не замечает, все еще смеется, пока качели мягко качаются вперед и назад. Он не понимает. Он не знает, что весь его мир может рухнуть, если человек, стоящий на другом конце парка, действительно его отец.
Я с трудом сглатываю, крепче сжимая цепь, пытаясь успокоить нарастающую панику в груди. Мой взгляд метнулся обратно к мужчине. Он разговариваю с кем-то — даже смеется — но момент кажется слишком долгим, слишком ужасающим. Я не могу избавиться от сходства. Мои инстинкты кричат мне бежать, схватить Тайлера и уйти, но я не хочу привлекать внимание.
Я делаю медленный вдох и сосредотачиваюсь на Тайлере. Он еще слишком мал, чтобы заметить мою тревогу, и я не могу не чувствовать благодарности за это. Он не знает об опасности, с которой мы живем, о страхе, что кто-то вроде Тимура может появиться из ниоткуда и все изменить.
Когда я наконец осмелилась оглянуться на мужчину, он повернулся, и я увидел его лицо более отчетливо. Мое сердце замерло, затем упало от облегчения. Это не он.
Конечно, это не он.
Я выдохнула, не осознавая, что затаила дыхание, мои плечи поникли, когда я попыталась собраться. Тайлер лепечет, его маленькие ножки дергаются, словно напоминая мне, что он все еще там, все еще в безопасности. Я наклоняюсь, чтобы вытащить его из качелей, держа его рядом на мгновение дольше обычного. Мое сердце все еще колотится в груди, прилив адреналина заставляет мои руки дрожать.
— Все в порядке, — шепчу я, больше себе, чем ему. — Все в порядке.
Тайлер хватает меня за волосы, игриво дергает, совершенно не осознавая страха, который только что охватил меня. Я сажу его обратно в коляску, мои руки дрожат, когда я пристегиваю его и снова иду. Я опускаю голову, пока толкаю его через парк, взгляд скользит по каждому лицу, мимо которого мы проходим. Теперь каждый мужчина похож на Тимура, каждая тень кажется угрозой.
Что бы случилось, если бы он меня нашел? Забрал бы он у меня Тайлера? Причинил бы мне боль, на которую, как я знаю, он способен? Или, что еще хуже, заставил бы меня жить под его контролем, запертой в жизни, которую я никогда не хотела для своего сына?
Я качаю головой, пытаясь отогнать эти мысли, пока мы продолжаем идти. Но страх остается. Он всегда остается. Я знаю, какой человек Тимур — какая у него сила, на какую жестокость он способен. Если бы он знал о Тайлере, у меня нет сомнений, что он пришел бы за нами. Может, не для того, чтобы причинить нам боль, а чтобы заявить права на то, что, по его мнению, принадлежит ему. Его кровь. Его наследие.
Тайлер тоже мой. Я потратила каждое мгновение последних полутора лет на то, чтобы построить эту жизнь для нас, защищая его от мира, который пережевал бы его и выплюнул. Я не могу позволить Тимуру отнять это.
  
Я заканчиваю нашу прогулку в оцепенении, мой разум снова и снова прокручивает этот короткий момент паники. Это изматывает. Каждый день я живу со знанием того, что Тимур может найти нас. Это как тень, от которой я не могу убежать, всегда таящаяся, всегда выжидающая.
Я набираюсь смелости и выкатываю коляску из парка в сторону магазина, пытаясь стряхнуть с себя затянувшуюся тревогу из парка. Смешно быть на грани, но я ничего не могу с собой поделать. С тех пор, как я сбежала из Нью-Йорка, я как будто ждала, когда же упадет другая туфля. Каждый мужчина, которого я вижу, — потенциальная угроза, каждое незнакомое лицо заставляет мое сердце биться чаще. Я ненавижу так жить — постоянно оглядываться — но это единственный способ защитить Тайлера.
Когда я иду по проходам маленького магазина, Тайлер начинает капризничать. Его лицо морщится, и я знаю, что сейчас начнется плач. Обычно он ведет себя хорошо на наших прогулках, но сегодня он был капризным с тех пор, как мы ушли из парка.
— Тсс, детка, — шепчу я, наклоняясь, чтобы поправить маленькое одеяло, которым он укутан. — Мы скоро будем дома.
Он все равно издает вопль, его крошечные кулачки размахивают, и я чувствую, как взгляды других покупателей сверлят меня. Мои щеки горят, когда я вожусь с соской, пытаясь успокоить его Он никогда не был тихим плакальщиком, а сейчас он дает полный газ.
— Давай, Тайлер, пожалуйста, — бормочу я, осторожно подбрасывая коляску на место, пока беру несколько вещей с полок. Его крики становятся громче, эхом отдаваясь в небольшом пространстве, и я чувствую, как растет мое смущение. Я бы хотела, чтобы Мейв была здесь. Она всегда хорошо ладила с детьми: с кузенами и детьми друзей. Всегда знала, что сказать или сделать. Если бы только она была сейчас со мной, Тайлер бы ее полюбил.
Я не разговаривала с ней много с тех пор, как уехала, — только раз в год по одноразовому телефону, — но я скучаю по ней. Мне не хватает того, на кого можно опереться.
— Почти готово, приятель, почти готово, — говорю я, беру еще несколько необходимых вещей и направляюсь к кассе.
Кассир смотрит на меня со смесью сочувствия и раздражения, пока я шарю в своем кошельке, крики Тайлера все еще разносятся по магазину. Я быстро отдаю наличные, благодарю кассира, прежде чем поспешить к двери с сумкой с продуктами в одной руке и коляской в другой.
Как только мы вышли на улицу, я остановилась, чтобы сделать глубокий вдох. Свежий воздух не особо успокаивает мои нервы, но, по крайней мере, мы почти дома. Крики Тайлера переходят в тихие всхлипы, пока мы идем, но я все еще чувствую смущение, горящее в моей груди. Я уверена, что устроила там сцену. Я всегда чувствую, что за мной следят, даже когда нет никаких причин. Как будто я не могу избавиться от этой паранойи, от этого постоянного страха, что кто-то нас найдет.
К тому времени, как мы возвращаемся в квартиру, я уже измотана. Я вытаскиваю Тайлера из коляски и несу его наверх по лестнице, тихонько успокаивая, пока он трет глаза маленькими кулачками. Я вижу, что он борется со сном, но он ему нужен — нам обоим нужен сон.
Я меняю ему подгузник, двигаясь привычными движениями, пока его крики наконец не переходят в тихие всхлипы. Он все еще капризничает, но я вижу, что он близок к тому, чтобы уснуть. Я кладу его в кроватку, подкладываю рядом с ним его любимого плюшевого мишку и нежно провожу рукой по его мягким волосам.
— Тсс, детка, все в порядке, — шепчу я, наклоняясь, чтобы поцеловать его в лоб. — Мама здесь.
Тайлер моргает на меня тяжелыми глазами, его маленький ротик открывается в зевке. Я тихо улыбаюсь, мое сердце наполняется любовью и истощением. Быть мамой тяжело, тяжелее, чем я когда-либо себе представляла, но такие моменты того стоят. Просто наблюдать, как он засыпает, как его крошечное тело наконец расслабляется, наполняет меня чувством покоя, которого я не получу больше нигде.