Простая смертная #2 (СИ)

– Ты подозреваешь кого-то конкретного?
– Наши враги и не думают носить масок. Как и подобает благородным рыцарям, борцам за справедливость, они открыто бросают нам вызов. Это Лорды Алых Песков. Здешняя знать никак не может успокоиться. Когда-то они подчинялись Саторьманам, но, по сути, столица Десятицарствия была далека от них. Они принимали власть Порочных Королей лишь формально, открещивались деньгами, по сути же были практически суверены. Но наш огненный поход с Эвилом всё изменил. Драконы заставили их подчиниться. Брат вознамерился стать королём на деле, а не на словах.
– Мы оба понимаем, что Эвил был слишком молод. Что основная работа лежала на твоих плечах.
Атайрон насмешливо выгнул бровь:
– Будучи безбородым юнцом я мечтал о магии. Мне нравилось уединение, нравились тайные ночные тропы, заполненные неясными шорохами, неведомыми потусторонними тварями, нравилось вступать в те области, в которых человечество знает так мало. Нравилось открывать для себя что-то новое, запредельное – волнующее. Мне нравилась опасность, игра со смертью, поединок воли (которая представлялась мне светом) и тьмы. По сути своей я скорее учёный, искатель, естествоиспытатель, а не правитель. Но мать убедила меня, что мои желания я успею осуществить позже, даже с размахом, когда полмира подчинится воле моего царственного младшего брата, – в голосе Атайрона зазвучали горькие нотки сарказма. –  Вот так я и оказался в этой игре, из который теперь уже никак не выйти.
– Что сказать? Иногда, вопреки утверждениям, не мы выбираем судьбу, а она – нас, зачастую не спрашивая о наших желаниях. Самое удивительное, что в конце получается, что всё правильно и в итоге все получают то, что должны.
– Я не верю в судьбу.
– В некоторые вещи верить не обязательно – они существуют объективно, сами по себе. Так силу притяжения, например, не отменить. Ты одинаково разобьёшься, упав со скалы, вне зависимости от того, веришь ты в этот закон или нет.
После разговоров с Атайроном я передумала совершать аудиторские визиты неизвестным подданным. Неразумно было с моей стороны подвергать себя опасности. Причём опасалась я не столько лордов, сколько реакции Атайрона. Интуиция, опыт и простая наблюдательность – все говорило за то, что он явно не выпишет мне премиальные за подобное самоуправство. Результат от моих действий сомнительный, риски, в свете нашего ночного разговора о заговорщиках и мятежниках, весомые, а сознательно нарываться на неприятности – это не моё амплуа. Так что я решила быть паинькой и хорошей девочкой. Занялась предписанными знатной даме развлечениями – вышивкой гладью и сплетнями. Кто мы мне в моей прошлой жизни сказал, что я преуспею в вышивании? У меня ж хроническая рукожопость помноженная на кривозоркость во всём, что касается всех видов поделок и рукоделия. Но и медведя можно научить всему на свете при большом количестве подходов и должной мотивации. Да, став из Ангелины Анжеликой, счастливой матерью и несчастной вдовой, я ещё на арфе выучилась играть. И петь, по уверениям придворных льстецов, как соловей. От избытка свободного времени и природного шила в попе я уже подумывала об уроках живописи.
Итак, в тот светлый момент моей жизни мы в солярии развлекались вышивкой, музыкой (пару девчушек бренчали на арфе, чтобы остальным было не слышно, о чём мы сплетничаем с Турхан).
А сплетничали мы о счастливом убытии из дворца девицы Грассьон в её родовые земли. Турхан взахлёб повествовала о холодной и спокойной ярости соперницы, которой не оставили другого выбора, кроме как удалиться восвояси, в родовые земли. Как говорится – скатертью дорога. Не спешите возвращаться.
Когда доложили о приходе дорогой свекрови, мы с Турхан невольно переглянулись. Я поднялась навстречу матери Атайрона, выказывая уважение. Мне было любопытно и волнительно перед встречей. От всей души надеюсь, что Хатериман сделала правильные выводы из недавнего диалога.
– Доброе утро, Анжелика.
Голос её звучал вежливо. Доброжелательно ли? Да так сразу и не поймёшь.
 
– Доброе утро, – поприветствовала я в ответ. – Рада вас видеть.
– Мы решили поздравить вас.
– С чем? – сделала я удивлённые глаза.
– С очередной победой. Разве вы не слышали о том, что наша слуга Грассьон покинула Цитадель?
– Ах, это? – улыбнулась я, словно новость была пустяковой и незначительной. – Надеюсь, то, что девушку отлучили от двора, не огорчило вас?
– Как будто если бы я огорчилась это что-то изменило. Но нет. Ты, наверное, задаёшься вопросом, почему я пришла? Зачем я здесь?
– Почему я должна удивляться? Мы с вами родственники, мы – две женщины, занимающие самое высокое положение во дворце. Что удивительного в том, что равный стремится проводить время с равным? – разыгрывала я спокойствие и уверенность, которых я на самом деле не испытывала. По крайней в той мере, в какой бы хотелось.
– Мы не равны. Но всё же, раз у меня нет иного выбора, как принять тебя, мне придётся это сделать.
Она стремилась задеть меня, но… я уже стала привыкать к её шпилькам. Рано или поздно, как бы не тёрли жестокие туфли вам ноги в кровь, наступает пора, когда кожа грубеет настолько, что мукам наступает конец. С сердечными ранами происходит тоже самое. Шпильки Хатериман вызывали скорее раздражение и насмешку.
– Мудрое решение, – кивнула я. – Желаете кофе, вина или щербата?
Хатериман коротко усмехнулась и, поправив пышные юбки, опустилась рядом на подушки. Жестом подозвав одну из девушек, она взяла с подноса маленькую чашечку. Выбор был предсказуем. Конечно же – кофе.
– Пусть все уйдут, – не терпящим возражений голосом проговорила Хатериман.
Турхан сделала большие глаза и предупреждающе покачала головой. Но что Хатериман могла мне сделать.
– Ступайте, – отпустила я слуг и наперстниц.
Когда мы остались одни, Хатериман заговорила так, словно продолжала разговор. Возможно, она действительно вела его с самой собой, не переставая:
– Ты говоришь, что мы равны, но это не так. Чтобы завладеть властью, мне пришлось идти по пустыням, живой входить в огонь, одной растить сыновей, защищая их от всего мира. Тебе же всё досталось гораздо проще.  Когда умер отец Эвила, он забрал с собой моё сердце, а с тобой этого не случилось. Твоё сердце живо.
– Не надейтесь, что я стану извиняться за это. У каждого своя судьба
– Но ты ведь и не выбирала моего сына, – словно не слыша меня, продолжала Хатериман. – Тебя выдали ему, словно ценный приз. Как рабыню, даром, что царская дочка. Имей ты изначально возможность выбора, может быть, ты бы сразу выбрала старшего сына, а не младшего? Но как бы там ни было, теперь вы оба свободны. Ваш союз никому не причинит боли и укрепит наш дом. Пусть будет так, как хочет Атайрон. Я приму тебя.
Глаза Хатериман были черны и холодны. Тёплых чувств в них не отражалось. Но она была человеком слова. Жестокая, бессердечная, вероломная – это всё да. Коварная, как море, такая же глубокая, тёмная, непредсказуемая, эта потрясающая женщина умела быть надёжной, как скала.
Признаться, я с облегчением услышала её признание.
– Это прекрасно, Хатериман. Госпожа, я родила вам внука. Дала продолжение рода Порочных принцев. Я никогда не была непочтительна к вам. Вам не за что меня ненавидеть.
– Порой ненависть так же иррациональна, как и любовь и не нуждается в поводе, – со вздохом произнесла моя собеседница. – Наши чувства нам не подвластны, но подотчётны действия. У тебя есть моё слово и ты можешь спать спокойно. Возможно, я никогда не стану любить тебя, но и врагами мы быть не должны.
 
– Полностью разделяю ваше мнение, госпожа. В этом дворце и вы, и я увидели и ад, и рай; вкусили любовь и горечь потери любимого, мы вместе видели смерть. Пусть же по отношению друг к другу мы не познаем предательства.
Мне самой собственная речь показалась излишне пафосной. Но тут пафос был к месту. Кажется.
– Если для будущего династия Саториманов данный союз необходим – да будет так, – произнесла Хатериман без всяких эмоций.