С.Т.О. попаданки. Красотка рулит (СИ)

Жульет накапала успокоительных капель в воду и подала бледной тёте.
Самое ужасное, что я ничего не знаю о законах этого мира, даже будь у меня неделя, не успела бы прочитать кодексы и сделать правильные выводы.
Сижу рядом с винтажным креслом Матильды и держу её за руку, сейчас вся надежда на мудрость и опыт тёти.
— Жульет, пошли срочно за юристом, тут уже стряпчим не отделаться. Серьёзные законы. Пусть приезжает хоть ночью, мы не ложимся и ждём его! Так и скажи!
  
— Слушаюсь, — она присела и убежала.
— Тётушка, может, вы поясните суть проблемы. Я перечитала эти бумаги, что швырнула Марсела, и как поняла, пока официально нахожусь под опекой главы семейства? А это урод Фабио? И все его долги распространяются на меня тоже? —шепчу свои вопросы, боясь, что они окончательно доконают Матильду.
— Именно. Но есть официальное завещание твоего отца, в нём указано, что с момента смерти твоей матери и до восемнадцатилетия за тебя отвечает Марсела, а с восемнадцати лет и до замужества, Эндрю поручил тебя мне с выделенной долей в наследии фермерских угодий, в сумме сейчас это две тысячи двести франков в месяц. У меня тоже есть маленькая рента с фермы, была...
Она сидит, откинувшись в кресле, и кончиками пальцев, отбивает какой-то ритм.
Очень хочется надеяться, что у нас есть козыри. Однако некоторые нестыковки вижу даже я:
— Но суда и постановления ещё не было, о передаче меня на ваше попечение?
Женщины вообще прав не имеют?
— Нет! Не имеют, только в случае, если она вдова, или член попечительского совета с хорошими паями, другими словами, покупает себе свободу благотворительностью, это именно мой случай. Так что я не куртизанка, как считает твоя глупая сестра.
— Даже если бы и куртизанка, вы мне очень нравитесь, Матильда, я горжусь вами.
Но смотрите, что я ещё поняла. Чисто практически, допустим, ту часть фермы, которая числится за Марселой и Фабио, продают с молотка, тогда и моя часть мало.
Кому нужна? Её продадут, пусть даже деньги отдадут нам, это что-то, но уже не так надёжно. Фермер откажется от наших земель, я в любом случае лишусь ренты.
Максимум, на что смогу рассчитывать, это на покупку маленького доходного дома в столице. А это очень непростой бизнес. Думаю, что надо заставить кредиторов не трогать нашу ферму, просто долю ренты Марселы пусть забирают в счёт долга. Вот суммы указаны в бумагах.
Не замечаю удивлённого лица Матильды, потому что в уме пытаюсь прикинуть, что после торгов городского имущества Фабио, долг останется примерно, миллион, а это очень много.
— Посчитала, если там нет сложного процента по долгу, то за десять лет, ну или пятнадцать с налогами и процентными неустойками, сестра рассчитается с долгами урода мужа. Но при этом не останется нищенкой и сможет поднять детей.
— Кэтрин, ты размышляешь, как финансист, это так необычно для юной девушки.
Про доходный дом я даже не подумала, идея отличная, оставим её в уме. Про ренту и рассрочку долга, тоже вполне разумное предложение, но при условии, что, мы завтра же подадим нужные иски в суд. И тебе срочно нужно обзавестись мужем.
Поверь, будь с нами такой туз, как барон, никому бы и в голову не пришло обирать тебя за долги этого развратника. Он явно проигрался.
— Я начинаю подумывать про вашу схему, и стать членом попечительского совета, это как-то надёжнее, а то выйдешь вот так замуж, а потом приплыли, муж банкрот, жена в работный дом.
Меня передёрнуло.
— Не бойся, с твоим умом, и моими связями, мы не сдадимся так просто, я уже чувствую, привкус победы на губах.
— Ах, тётя, это аромат мятных капель. Победу ещё надо отстоять. И что будет с Марселой и её детьми?
— Ничего, продолжит жить на триста франков, если не одумается, до того момента, как её дочери стукнет одиннадцать лет, иначе девочку заберут в закрытую школу.
— Ужас, родители придурки, а страдают дети? — меня передёрнуло, девчушка так умоляюще смотрела на нас, похоже, что в доме скандал за скандалом.
Ненормальная мать изводит и себя, и детей.
— На всё воля божья! Думай, как самой не попасть в работный дом. Но ты не попадёшь, я в тебя верю.
Улыбаюсь, и в этот момент услышали, что в дом приехал юрист, вот сейчас наша
работа закрутится-завертится. Помогаю тёте встать, и идём в кабинет, повторять мои версии развития событий.
Неожиданно тётя шепчет мне на ухо:
— Хьюго де Анджело очень симпатичный, неженатый, опытный юрист, казалось бы, идеальная партия для тебя. Но юристы — худшие мужья. Живут долго, требуют брачный договор и очень скупые.
Даже в этой ужасной ситуации она шутит.
А Хьюго оказался очень даже симпатичным, типичный итальяно, но в хорошем смысле. Я мгновенно оценила идеальный костюм, золотую цепочку часов, приятный парфюм.
Да, он вполне мог бы меня заинтересовать, красивый, амбициозный, но моя ситуация сейчас для него как «Фумитокс» для комаров. Не верю, что такой прагматичный молодой человек проявит ко мне интерес.
Тётя нас представила, протягиваю руку и чувствую, что его наше прикосновение слегка взбодрило. Надо же, не такая я и токсичная, незавидная невеста, если он так мило улыбнулся и его пальцы дрогнули, пожимая мою руку.
— У меня ужасные новости, секретарь суда уже получил иск от кредиторов. Ферму продают с торгов. Никаких договорённостей о долях пока нет. Но я уже подал прошение на основании письма от делопроизводителя, он сегодня утром составил прошение. Думаю, треть суммы, минус налог, но мы сможем отстоять.
— Это сколько? — шепчу я, с ужасом наблюдая на крах моих надежд.
— В худшем варианте сто пятьдесят тысяч, в лучшем — пятьсот. Долг у вашего зятя внушительный, он играл на бирже, очень глупо вложил в американскую компанию, которая на деле оказалась мошеннической схемой. И в какой-то авторемонтный цех, но они тоже банкроты. Мне жаль, ситуация плачевная. А когда о банкротстве объявят официально и опубликуют новость в газете, начнётся вакханалия, боюсь, что и ваши кредиты, мадам Матильда, тоже потребуют закрыть,— прошептал Хьюго и опустил взгляд в бумаги.
— Катастрофа, дитя моё, мы теперь беднее церковной крысы...
  
Глава 8 Сексист
 
Следующие три дня пришлось крутиться как белка в колесе. Получила личную карточку, что-то типа нашего паспорта. Вступила в права на «долю», подписала кучу документов. Но, увы, заём и бумаги на кредиты Фабио подписал за месяц до восемнадцатилетия Кэтрин, и тогда являлся полноправным управляющим.
Узнала ещё кое-что, он не просто хотел изнасиловать меня, а так, чтобы я забеременела. Незамужняя и беременная никогда бы не вышла на свободу, штамп «гулящей шалавы» на моей репутации и всё, никаких прав.
Марсела снова пыталась устроить скандал, но крепкий кучер тётушки выгнал её со двора. Нет ни малейшего желания знаться с таким ничтожеством, тем более помогать, как сказала тётя. Да мы бы и не смогли, моего опыта на руководящей должности с лихвой хватило, чтобы сделать правильные выводы. Мы никогда не победили бы в противостоянии с кредиторами.
Придурок Фабио все подарил банковской мафии, именно банкиры правят в этом мире. А не король, королева, парламент. Де Анджело прошептал мне, что эта сумма — подачка, какую мне уступили, только ради того, чтобы мы с тётей не поднимали шумиху. Испугались, что другие «лохи» могут одуматься и не подставлять себя и своё имущество? Если мы не отступим для меня снова одна дорога в работный дом. Вот и всё.
  
Такая неприглядная, пугающая оборотная сторона медали романтики серебряного, века. Очень плохо себя чувствую в эти тяжёлые дни. Жизнь рушится. К моей незавидной репутации незаконнорождённой, рыжеволосой и без диплома женских курсов домохозяек, я не просто незавидная невеста — а посмешище.
Выйти замуж таким, как я практически невозможно. Даже в благотворительный фонд не смогу вступить, чтобы получить общественные права. Я обречена жить в роли приживалки-наперсницы, сначала у тёти, потом в какой-нибудь другой семье из жалости. Да и это вряд ли, не с такой внешностью.