Держи врага ближе (СИ)

  
Хэйли Джейкобс
 
Держи врага ближе
   
1 
 
Вивиан Велфорд
- Неважно выглядишь, Велфорд.
В полной мрака темнице высокий мужчина с фонарем в руке подходит ближе к прикованной пленнице.
Каждый его шаг гулко отражается от стен.
Стражи, впустившие внутрь посетителя, по ту сторону тяжелой двери возятся с замком и уходят прочь.
Мне достаточно одного его голоса, чтобы понять, кто незваным гостем пришел в раскинувшееся под дворцом подземелье насладиться зрелищем – поверженным офицером одного из главных орденов империи, обвиняемом в предательстве.
Здесь далеко не так роскошно, как наверху, в просторных залах великолепного замка – резиденции императрицы - по которым ходят обутые в дорогую обувь, украшенную бриллиантами, ноги придворных.
Тут сыро и темно, а запах плесени – лучший, из того, что может коснуться вашего носа.
Крики же тех, кто оказался неугоден короне, никогда не смолкают, они совершенно не похожи на музыку, сладким нектаром льющуюся в стенах дворца во время многочисленных балов и приемов.
Некому поведать о том, насколько глубоки подвалы этой подземной тюрьмы. Далеко не каждому везет выйти отсюда живым.
За неделю пребывания в подземелье мои глаза успели позабыть о том, что когда-то видели солнце.
Влажно и душно, дышать тяжело не только из-за практически осязаемого воздуха, но и из-за ужасного смрада, часть которого исходит от меня самой. Запекшаяся кровь, пот, грязь, высохшая рвота - худшее из того, что со мной приключалось, однозначно.
К счастью, камера досталась мне одиночная.
Каменные стены и глухая тяжелая дверь, не пропускающая даже отблесков факелов со стен запутанного коридора темницы, редкие, долетающие эхом отчаянные крики и цоканье по холодному камню крысиных лапок – все в моем личном распоряжении. Зарешеченное крохотное окно у самого потолка –несбыточная мечта.
Обращение, достойное презренной предательницы империи.
Руки связаны за спиной, во рту кляп, присутствие которого вовсе необязательно.
Я не буду кричать, не буду плакать и молить о пощаде глумящуюся стражу. Когда-то, они и головы поднять не могли в моем присутствии. Да, когда-то…
Офицер рыцарского ордена, белый мундир, меч, освященный в водах святого озера. Все это стало осколками сбывшейся мечты, которые теперь вонзились и режут мое глупое, все еще трепыхающееся израненной птицей в груди, сердце.
Моргаю усиленно, чтобы отвыкшими от света глазами наконец взглянуть на того, кого я не видела уже давно.
Эштон Эйдж.
Молодой мужчина с черными как ночь волосами и бесцветными, словно серое зимнее небо, глазами, меряет меня взглядом, возвышаясь над моим жалким телом, на котором едва ли найдется живое и чистое от синяков и ран место.
Его лицо вопреки происхождению по-дворянски красивое, но слишком уж надменное.
Веревки за спиной натянуты от скованных рук к впаянному в стену крюку, так что даже если мне и не хочется, я все равно стою на коленях перед обутыми в сапоги из дорогой кожи черной змеи мужскими ногами.
Отчасти я даже благодарна: если бы не этот пресловутый крюк и бечевка, то я бы валялась на каменном полу как побитая псина в ногах незваного врага.
Пусть перед давним знакомым моя поза и постыдна – кто захочет преклонить колени перед своим соперником – но уж лучше так.
Два дня, с тех пор как приходила сестра, кормившая меня супом, во рту и росинки не было. Быстрее, чем дождусь казни, я умру от жажды. Стража здесь особой заботы о политических преступниках не проявляет. А уж ко мне и подавно.
- Очевидные вещи говоришь, - язвлю сипло в ответ, просто потому что не хочу оставлять реплику Эйджа без ответа, когда его рука грубо вытаскивает изо рта грязную тряпку и избавляет меня от кляпа, отбросив ткань куда-то прочь.
Язык чувствуется каким-то инородным органом. Сухой, опухший, весь покрытый язвами. Каждое слово из-за этого дается с болью.
  
Кто бы сомневался, видок у меня наверняка еще тот! Внешний вид никогда не был главной моей заботой, но если я выгляжу так же, как себя чувствую, то облик у меня паршивее некуда.
Эштон Эйдж - человек, который сделал себя сам и достиг высот, что обычного бедняку, коим он является по происхождению, не могли присниться и в самом прекрасном сне. Правая рука наследницы престола и верный пес короны, инквизитор, капитан ордена черных рыцарей, мой однокурсник и бывший партнер по спаррингам…которого я в честном бою не смогла одолеть ни разу.
Кто мог подумать, что бросивший учебу недорыцарь вернется с войны героем, заслуги которого отметит сама императрица и лично возьмет его под собственное крыло! В тени правительницы Эйдж обогнал в звании всех свои ровестников и бывших товарищей по учебе, в том числе и меня.
Я поняла, что проиграла еще до нашей сегодняшней встречи, до того, как он увидел меня поверженной узницей, готовящейся лишиться головы.
Возможно, мы изначально не были друг другу соперниками. Если бы знала раньше, давно бросила бы все попытки потягаться с ним в силе.
Кто знает, может это решение сохранило бы мне жизнь? Однако, в этом мире нет лекарства от сожалений.
История не знает сослагательного наклонения. А моя и вовсе подходит к своему логичному концу.
Встречаюсь взглядом с давним врагом, каким всегда считала Эйджа.
Поразительные перемены. Нелюдимый одинокий изгой, каким я запомнила Эштона-сокурсника остался в безвозвратном прошлом.
Тот, кто сейчас передо мной - страшный и опасный человек, закаливший клинок в крови на поле битвы. В его присутствии мне будто не хватает воздуха, а в груди селится зыбкий первобытный страх.
Он всегда был таким? Разве может человек настолько перемениться? Как только ему удавалось скрывать эту удушающую ауру во времена учебы?
Игрушка для битья и издевательств, молча сносящая придирки и нападки благородных сокурсников…забавно, как поворачивает колесо фортуны судьба.
Зачем Эйдж здесь? Пришел отомстить?
Есть за что.
В миру святой я не была, особенно доставалось этому безродному бедняку, но сам виноват, кто просил его выигрывать каждый раз, когда мне так отчаянно нужна была победа.
Однако, не слишком ли мелочно, за подростковые обиды, спустя семь лет требовать возмещения? К тому же, мне, итак, недолго осталось.
«Смотри, Вивиан» - шепчет ехидная совесть.
«Каждый получает то, что заслужил. Можешь быть хоть сто раз невиновна, это никого не волнует. Ни отца, перед которым так пыталась выслужиться, ни мать, которой всегда было наплевать – оба родителя после ареста так и не навестили, предпочтя делать вид, что тебя не существует».
Но ведь на самом деле они давно уже вычеркнули меня из своих жизней. Давно…Задолго до моего приговора и заключения.
Как жаль, что осознала я это только сейчас, когда отведенных мне дней почти не осталось. Кому и что хотела доказать? В темной камере времени подумать было много.
Зато сестра, которую едва ли удостоила за все свои неполные двадцать четыре года жизни добрым взглядом и словом, исправно приходит и кормит меня с ложечки наваристым бульоном домашнего приготовления, про себя глотая горькие слезы и сокрушаясь над моей жалкой судьбой.
Если бы я могла понять все раньше, если бы небеса подарили мне шанс исправиться…несбыточные мечты.
Эштон присаживается напротив, согнув колени, ставит фонарь на пол подле себя, наши лица оказываются на одном уровне.
Он рассматривает меня так, словно его забавляет увиденное. Будь я на его месте, наверняка бы тоже не смогла сдержать чувство внутреннего удовлетворения от вида поверженного противника.
Эйдж не улыбается, его лицо как обычно – холодная маска. Но я знаю его достаточно, чтобы понять, что часть его ликует. А другая…ее мотивы мне неизвестны.
Я смотрю мутными от гноя глазами, фокусируясь некоторое время на его погонах и гербе империи на золотых пуговицах мундира, поблескивающих в свете фонаря.