Чиж: рожден, чтобы играть. Авторизованная биография

  
Нечего терять (С. Чиграков)
 
 
 
Ее зовут Настя, она пишет стихи, живет на реке,
 
Она верит в то, что осень пройдет.
 
В ожидании дальних дорог и чудес она всегда налегке,
 
Она ожидает свой самолет,
 
Который прилетит за ней, который прилетит за ней
 
И ей нечего будет терять, нечего будет терять,
 
Ей нечего будет терять, отправляясь в путь.
 
 
 
Он живет на другой реке, пишет стихи, летает во сне,
 
Он знает то, чего не знает она.
 
Он не член ОсоАвиАхим, но уверен в том,
 
что в небе он — непобедим,
 
И в ту ночь на небе будет полной луна,
 
Когда он прилетит за ней, когда он прилетит за ней,
 
И ему нечего будет терять, нечего будет терять,
 
Нечего будет терять, отправляясь в путь.
 
 
 
Я живу на слиянии рек, я читаю булгаковский «Бег»
 
И наблюдаю за тем, как кончается век.
 
А облака все плывут и плывут с запада на север и с востока на юг,
 
И чуть выше над ними летит самолет,
 
Который прилетел за ней, который прилетел за ней,
 
И им нечего больше терять, нечего больше терять,
 
Нечего больше терять — они теперь вдвоем.
 
 
  
Ural biker blues (Валентина) (С. Чиграков)
 
 
 
Я брел по дороге осенним днем,
 
Мои ноги стонали, я одолел крутой подъем,
 
Это было ненастным октябрьским днем,
 
Когда я услышал звук, напоминающий гром.
 
 
 
Я оглянулся назад, и я увидел клуб пыли,
 
И из него три колеса, пожирающие мили.
 
Я оглянулся назад, мне было интересно: возьмет или нет.
 
Я так устал голосовать за последние сто тысяч лет.
 
 
 
Я в безнадеге поднял руку, и ты остановилась,
 
Ты спросила меня: «Куда тебе, милый?
 
Если на север, могу подвезти».
 
Я подхватил свою гитару, улыбнулся
 
И ответил ей, что нам по пути.
 
 
 
Тогда ты тоже улыбнулась и сказала, что тебя зовут Валентина,
 
Что ты поставила недавно шипованные шины,
 
И не смогу ли я спеть что-либо для нее.
 
Я расчехлил свой «гибсон», затянулся и меня понесло...
 
 
 
Я спел ей про еврея, про такие дела, брат, любовь,
 
Я спел ей «Hoochie Coochie Man», а потом
 
Один раз еще про еврея, затем о любви.
 
Я затянул было про чай, но тут она сказала мне:
 
«Слышь, парень, погоди».
 
 
 
У нас заглох мотор, и я вылез из коляски.
 
Воцарилась тишина, и все стало как в сказке:
 
Поля, леса, небо и ручей.
 
Ты вытащила фляжку, открыла
 
и сказала мне: «На, парень, пей».
 
 
 
И пока я кирял, ты разбиралась с мотором,
 
Но он не заводился — он решил нас взять измором,
 
А во фляжке был спирт, и я нажрался так, что чуть не упал.
 
А ты сказала: «Извини, браток, но это не Harley, а “Урал”».
 
 
 
Я воскликнул: «Валентина, да мне насрать на Harley Davidson.
 
Конечно, спору нет, и мы не будем с ними мериться,
 
Но если хочешь, то я могу слабать тебе блюз.
 
Не обращай внимания на то, если я вдруг лажанусь».
 
 
 
Я играл часа два, а ты возилась со сцеплением,
 
И вдруг свершилось чудо, и я без промедления
 
Забрался в коляску, и мы понеслись.
 
Да так, что ты едва успела крикнуть мне: «Милый, держись!»
 
 
 
О, гони! Гони, Валентина,
 
Гони! У тебя кайф, а не машина.
 
Гони! Ты видишь, Валя, я совсем не боюсь,
 
И мы будем свободны пока звучит мой «Ural Biker Blues»!
 
 
  
Я подобно собаке... (С. Чиграков)
  
 
 
Я подобно собаке сидел под твоими дверями,
 
Я не пил, я не ел — мне хотелось лишь выть на луну.
 
А внизу лежал город, доставший своими огнями,
 
Проглотивший тебя совершенно одну.
 
 
 
Твой брат-алкоголик стрельнул у меня на похмелье —
 
Я отдал ему все, что в карманах, — лишь бы только отстал.
 
У соседей напротив идет третий день день рожденья,
 
А может быть, свадьба, а может — семейный скандал.
 
 
 
Беспрестанно работает лифт, да только все мимо кассы...
 
Для него твой последний этаж, видно, словно Монблан,
 
С занесенной метелью заброшенной лыжною трассой,
 
Где на финише — я, угодивший в капкан...
 
 
 
Я сижу под твоими дверями и слушаю крышу,
 
День прошел, за собой приведя негатив.
 
Спать давно улеглись кошки, люди и мыши.
 
Я хочу быть с тобою, пока я еще жив!
 
 
 
Я выгрызу вены себе, если что-то случится,
 
Я напьюсь своей собственной крови, а после — вина,
 
В этом городе сраном прикольные разные лица,
 
Только вот, знаешь, мне не хватает тебя...
 
 
 
Я подобно собаке...
 
Я подобен собаке...
 
 
  
Дорожная № 2 (С. Чиграков)
 
 
 
Сходятся-расходятся, как пути на станции,
 
Шпалами да рельсами — аж в глазах рябит...
 
Проводница милая, выдай мне квитанцию
 
О том, что если ехал я, то ехал не в кредит.
 
Сядем у окошечка в на колесах горенке —
 
За полночь, так за полночь! — будем пить твой чай.
 
У меня с гитарою две бутылки красного,
 
Якобы случайно, как бы невзначай.
 
 
 
Выпьем мы по соточке, тут и познакомимся:
 
Мне на Оль всю жизнь везло, ну а я — Сергей.
 
Струны плачут новые, деревца дубовые
 
Проплывают за окном — пой, да не робей!
 
А через две станции — всё, хана! — приехали,
 
Для тебя здесь дом родной, а мне — как первый снег...
 
Проводница Оленька, с шутками да смехами
 
Мы с тобой прощаемся, и, может быть, навек.
 
 
 
Сходятся-расходятся, тут же снова женятся.
 
Новыми афишами хвалится забор.
 
Что-то там забудется, что-то перемелется,
 
Ночь, купе, вино да чай, душевный разговор...
 
А жизнь, как зебра полосатая — юность волосатая,
 
Да наколка на руке с именем любви...
 
Сколько будет мне дорог, где найду я свой порог —
 
Знает ветер в поле, только он всегда молчит...