Чебурашка (СИ)

— Вас услышала. И испугалась. Не трогайте меня, пожалуйста.
— Вылезай, давай, никто тебя не тронет.
— Нет. Давайте, вы уйдете, а я тут посижу немножко и сама домой пойду. Мне тут рядом. Кажется.
— Кажется? Ты заблудилась что ли?
— Нет. То есть, да. Не знаю… Наверное.
— Что за день такой… — устало буркнула тень и обратилась к сообщнику.
— Гамлет, ты же все здесь знаешь? Кажется, кое-кто потерялся.
Услышав имя второй тени облегченно выдохнула. Это точно не те лысые отморозки! Это герой сегодняшнего вечера. Стало немного стыдно за свое дурацкое поведение. Я почувствовала, что краснею, и даже уши под капюшоном начинают гореть. Хорошо, что вокруг темнота, хоть глаз коли.
Кое-как выползла из своего убежища. Уже знакомая мне парочка стояла чуть поодаль, не приближаясь. Словно давая мне больше личного пространства. Я была благодарна и за это.
— Привет, я Гамлет. Это Матвей.
— Я… я не… я не разговариваю с незнакомцами на улице, — ляпнула я, не подумав, что могу тем самым обидеть людей, решивших мне помочь. Они ведь помочь мне хотели? Или что?
— Правильно делаешь, — буркнул герой. — А еще желательно не ходить одной по вечерам. Тем более в этом районе. Ты не местная что ли? Почему заблудилась?
— Угу, — все, что я способна была выдавить из себя. Странное волнение вперемежку со страхом и панической дрожью не отпускало мое тело.
— Мы просто решили по-тихому проводить тебя до дома, — медленно проговорил Матвей, — На безопасном расстоянии. Мы бы не стали приближаться. Не хотели тебя напугать. Извини.
— Угу. Я просто видела драку у магазина. Подумала, это те лысые. Испугалась.
— Ясно. Так, давай мы тебя все же проводим. Номер дома какой?
— Двадцать пятый.
— Это в другую сторону, — выдал Гамлет, отчего я почувствовала себя совсем никчемной. Это в деревне я знала каждую тропинку. В этих же каменных джунглях еще только предстояло освоиться.
— Веди, Гамлет, — скомандовал герой нашего вечера, — Ты — давай за нами. И чтоб без глупостей. На лысых нарвешься, те провожать не станут.
— За мной, — распорядился теперь уже Гамлет, и парни бодрым шагом направились в обратную сторону.
Я же поторопилась следом, тихо радуясь, что именно эта парочка попалась на моем пути. Действительно, будь это лысые, я могла бы навсегда остаться там под детской горкой, умерев от страха, в лучшем случае.
Парни негромко между собой переговаривались и вообще будто бы не обращали на меня внимание. Но я замечала, как косится Матвей (божечки, какое красивое имя, надо посмотреть, что оно означает!). Следит, не бросилась ли их проблема в ближайших кювет, обалдевшая от ужаса.
Но я немного успокоилась и спешно семенила вслед за парнями. И вот, не прошло и семи минут, как вдали показался знакомый дом с тускло-желтой лампой над дверью подъезда и взволнованная мама, вглядывающаяся в темноту.
Сердце сжалось. Бедная моя мамочка. Почувствовала неладное. Разволновалась, а у нее сердце!
— Дочка, это ты?
Тени провожатых замерли, посчитав свою миссию выполненной, и я от неожиданности влепилась в спину Матвея, боднув его, словно нерадивая коза.
— Ой.
— Тебя встречают? — спросил он, кажется, даже не заметив моего шебуршания позади.
— Ага. Это мама моя. Спасибо за все. И извините, — пролепетала я и, не оборачиваясь, побежала к маме, — Мам, это я.
— Боже, дочка, ты где пропала? Я уже разволновалась. Кто это с тобой?
Я обернулась, но провожатых и след простыл.
— Да так. Я заблудилась немножко. Ребята проводили.
— Да как же ты так?
— Не знаю, мам. Пойдем домой, я замерзла. Да и ты тоже.
— Да-да, конечно. Боже, Зоя, ты меня так напугала.
Я и сама не на шутку испугалась. А потом, допоздна ворочаясь в кровати, вспоминала каждую черточку сурового молодого лица, освещенного тусклым отблеском вывески аптеки, точные удары по противникам и приятный вкрадчивый голос, мечтая встретиться с Матвеем снова.
Матвей.
Дарованный богом.
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Да-да, я узнала значение его имени! Самого красивого имени на земле!
 
Божечки, пожалуйста, сделай так, чтобы мы встретились еще!
Хотя бы один разок, чтобы я могла нормально его отблагодарить.
И может быть даже сказать ему свое имя.
Если он, конечно, спросит.
И кто бы мог подумать, что мои молитвы будут услышаны!
Настоящее
Дорога до дома заняла почти полтора часа. На обратном пути из Нового городка встали в пробку. Потом еще ждала нужный автобус. И все это время, помимо моей воли, воспоминания из прошлого раз за разом вклинивались в сознание.
И как бы я не злилась на Матвея Соколовского, как бы не ненавидела его, стоило признать, что было между нами и много хорошего. Доброго. По-детски наивного. И по-взрослому серьезного.
Первая любовь оставила в моей душе не только незаживающие болезненные шрамы, но и настоящее счастье. Не стоит об этом забывать. И глупо винить во всем Матвея. Да, его поступок не имеет оправдания. Да, он обошелся со мной подло. Некрасиво. Жестоко. Но он, в конце концов, не виноват, что не смог меня полюбить.
Мы были детьми. Глупыми. Порывистыми. Совершенно не имеющими понятия об окружающей реальности. Наивными. Нетерпеливыми. Импульсивными. Состоящими из бочки эмоций и чайной ложки мозгов. Это я могу с точностью теперь сказать. С высоты прожитых лет.
Смотрю на своих учеников, таких же, какими когда-то были и мы, и вижу детей. Детей, что так торопятся повзрослеть и вкусить все плоды, что запретны и так сладки. И хочется каждого из них взять за руку и сказать «Постой, не торопись. Не подгоняй жизнь. Она и сама спешит.»
Квартира встречает привычной тишиной и пустотой.
Переодеться.
Принять душ.
Приготовить ужин.
Подготовиться к завтрашним урокам.
Моя жизнь — простой и понятный план действий. В нем нет места спонтанным решениям или порывам. Все действия я продумываю заранее. Спасибо, жизнь научила. Я совершенно точно знаю, что будет завтра. Послезавтра. В субботу или воскресение.
Мой бюджет расписан так, чтобы не волноваться о предстоящих расходах. В холодильнике ровно столько еды, чтобы не выбрасывать излишки. Хотя в последнее время стоит увеличить рацион. Кое-кто стал больше есть, что совсем не удивительно.
Чертов Соколовский не шел из головы, как бы я ни старалась погрузиться в обыденную рутину. Одним своим видом всколыхнул в душе все то, что я давно считала умершим и похороненным под толстым слоем пепла выжженной до состояния пустыни огромной части моей души.
Предательское сердце, едва уловив знакомые нотки его запаха и пробирающий до костей баритон, забилось с неистовой силой, удобряя насыщенной кислородом кровью благодатную пустовавшую много лет почву, чтобы вот-вот дать новые ростки проклятой любви, которую я с таким трудом вытравливала всеми силами.
Да разве это возможно?
Нет. В этом просто убедиться, стоит лишь зайти в мою бывшую комнату два на два, где все стены увешаны плакатами и постерами, с которых в самую душу смотрят синие глаза. И на всех них звезда мирового бокса с голым торсом, взъерошенный, мокрый, серьезный или свирепый, но неизменно красивый, как бог, прости Господи!
Здесь не стены — а монумент славы, с которым я ничего не могу поделать! И никогда не могла.
И уже не смогу, по всей видимости.
Зачем он приехал?
Что ему нужно?
Каким ветром занесло в нашу нестолицу?!
Божечки, пожалуйста, сделай так, чтобы мы больше не виделись!
НИКОГДА!
Матвей вовсе не «божий дар».
А самая настоящая кара небесная!
К сожалению, лимит на мои молитвы закончился, видимо еще тогда, когда лежа в кровати шестнадцатилетней наивной дурочкой я просила бога о новой встрече с Соколовским.
После исполнения того желания бог, судя по всему, счел, что этого достаточно, ибо никогда в последствии на мои молитвы не отвечал, давая понять, что он отнюдь не золотая рыбка.