Возвращение не гарантируется
— Не бойся, не проскочат, — пробасил охранник.
— Да я не боюсь. Я просто знаю, что такие случаи бывали, — уточнил Скат и потряс побелевшими кистями. — Так будете снимать? Или пусть ладони отпадут?
— Сейчас снимем, — неискренне пообещал Табаки и наклонился вперед, налегая грудью на стол. — Ты только не тяни кота за хвост! Расскажи нам быстренько, для отчета, главное: от кого получил замаскированное средство негласного съема информации, с какой целью и какая задача была перед тобой поставлена. И пойдем отдыхать — время-то позднее! А уже утром, на свежую голову, поговорим подробно…
— Да какое «средство съема»?! — возмутился Скат. — Ты что, галлюциногенных грибов объелся?
— А вот какое! — Гордеев встал, обошел молчаливых конвоиров, которым, судя по хмурым лицам, происходящее явно не нравилось, подошел к соседнему столу, за которым обычно работал лейтенант Вилков, и поднял лежащий на полированной столешнице смятый комбинезон.
Под ним оказалась стеклянная колба, по всей видимости, взятая из лаборатории взрывотехники. Колба была обмотана ржавой металлической сеткой, явно оторванной с форточки, где она предотвращала проникновение комаров и мух в секретное помещение отдела контрразведывательного обеспечения.
— Ты думал, мы его не найдем? — торжествующе произнес Гордеев. — Нашли!
Он поднес колбу поближе, и Скат увидел, что в ней лежит красивая ручка, которую он отобрал у майора из уголовного розыска.
— Хорошая штучка, — похвалил особист. — Находилась в твоем одежном шкафчике, на ней есть твои отпечатки пальцев, внутри — передающее устройство, перехвачен и разговор с твоим голосом. Так что сам понимаешь: в отказ идти бесполезно! У кого ты получил этот прибор?
Вот оно как обернулось! Он-то думал, что давешний оперок привязал его к убийству на Щелковском шоссе… А оказывается, что тут еще круче каша заварилась! Потому что шпиона даже свои отмазывать не будут…
— Послушай, эту ручку я забрал сегодня днем у нарушителя запретной зоны. Со мной были Филин и Ерш, они подтвердят! И нарушителя можно опросить, его фамилия Николаев, он майор уголовного розыска… Откуда я знал, что в ручке передатчик?
— Значит, не хочешь по-хорошему? Тогда путь известный — полиграф, а потом пентотал натрия!
— Будешь меня пугать?! — недобро прищурился Скат. — А ты знаешь, что такое быстрое потрошение? Это тебе не в кабинете уколы ставить! В поле счет идет на минуты, и вместо шприца — нож! С наших, бывало, заживо кожу снимали! А знаешь, скольких зверей я расколол на дальних выходах?
— Зачем мне это знать? У меня своя работа. И я ее выполню!
— Тогда выполняй, как положено! Камеры наблюдения за периметром проверь, там видно, как мы этого полицейского майора застопорили! Потом ребят опроси да его самого! Он тебе и скажет, откуда у него шпионская ручка! Проверь, куда ушло сообщение с нее! Вот тебе и откроется цепочка!
— Не учи ученого, я знаю, что делать! У меня команда генерала: вначале полиграф, потом «болтунчик»! — Гордеев, перегнувшись через стол, впился в допрашиваемого, как он думал, гипнотизирующим взглядом. При этом нос его морщился и чуть приподнималась верхняя губа — будто шакал принюхивался к следу возможной добычи.
— Специалисты уже подъехали и ожидают…
— Да они такие же специалисты, как ты! Нас учили, как обманывать полиграф да как сохранять волю, когда вводят сыворотку! Зачем же ты сейчас устраиваешь комедию? Чтобы доложить о выполнении приказа? И наверняка привел каких-то клоунов! Наши бы спецы без команды Слона не прибыли! А он, сто процентов, не знает, какой вы тут беспредел творите!
— А чем ты лучше меня?! — оскорбился Гордеев. — И специалисты не такие, и я не такой… Я служу в «Кинжале», как и ты!
— А ты на Шамаханских болотах был? Не был! Вот тем я и лучше!
— Брось, там вообще мало кто был! — махнул рукой особист и указал на силовую поддержку. — Вот и ребята не были!
— Я был! — неожиданно вмешался стоящий справа от Ската Шкаф. — Жуткое место! Там такие твари водятся — они шакала пополам перекусывали! Я сам видел: валяется оскаленная голова и передние ноги, а за ними окровавленные клочья! Или наоборот — задние ноги с хвостом, а впереди клочья… Короче, откуда схватил, оттуда и откусил половину!
— А при чем тут шакалы? — взвился Гордеев. — Ты кого имеешь в виду?
— При том, что шакалы там водятся, вот их и имею. — Шкаф наклонился влево, протянул руку с зажатыми кусачками и перекусил пластиковый хомут, стягивающий кисти допрашиваемого.
— Спасибо, брат! — Скат с облегчением принялся растирать онемевшие запястья с вдавленным красным следом.
— Что ты делаешь? — возмутился особист. — Кто разрешил?!
— Инструкция. Дольше часа в стяжках держать нельзя, надо перестегивать в металлические наручники, — невозмутимо пояснил Шкаф. — И вообще, это касается противника, а не нашего товарища!
Другие силовики кивнули, а тот, который стоял сзади, вдобавок убрал от спины Ската тайзер.
— Имейте в виду, вы отвечаете за последствия! — пригрозил Гордеев. — Сейчас посмотрим, какой он «наш товарищ»! Гоша, пригласи полиграфиста!
Стоящий на пороге помощник вышел и вскоре вернулся с человеком в штатском костюме и с «дипломатом» в руке. В чемоданчике оказался ноутбук, от которого отходили разноцветные провода, заканчивающиеся черными датчиками. Он привычно подготовился к процедуре: надел Скату на голову резиновую ленту с металлическими дисками на висках, на запястье левой руки прицепил большую прищепку, на безымянный палец правой — маленькую, напоминающую наперсток.
Скат подвергался испытанию на искренность каждый месяц, поэтому процедура для него была привычной, а инструктаж он слышал столько раз, что знал наизусть, так же, как и вводные вопросы, призванные получить образцы реакции его организма на заведомо правдивые и заведомо ложные ответы, чтобы при дальнейшем допросе отличать ложь от правды.
Вообще-то, испытание человека, прошедшего контрполиграфическую подготовку, имеет свою специфику, но, судя по всему, пришедший полиграфист об этом не знал. Скорей всего, он из гражданского ведомства, не имеющего опыта работы с изощренными шпионами. Заглядывая в полученную от Гордеева запись, он добросовестно зачитывал вопросы, а Скат столь же добросовестно на них отвечал. Ему даже не приходилось прибегать к ухищрениям, позволяющим обмануть прибор, потому что в этом не было необходимости: говорил он чистую правду.
— Вы связаны с иностранной разведкой?
— Нет.
— Вы связаны с криминальными структурами?
— Нет.
— Вы получили ручку-передатчик для шпионажа за отрядом?
— Нет.
— Вы отобрали ручку-передатчик у нарушителя запретной зоны?
— Да.
— Вы знали, что в ручке находится передающее устройство?
— Нет.
Вопросов с разными вариациями, направленными на выяснение отношений Ската и ручки-передатчика, было много. Полиграфист внимательно изучал ломаные линии на мониторе ноутбука, которые отражали физиологические реакции организма на каждый вопрос. Частота пульса, мозговая активность, потоотделение… Процедура испытания продолжалась около сорока минут. В конце концов полиграфист покачал головой и повернулся к Гордееву.
— Реакций лжи не обнаружено, ответы на поставленные вопросы можно считать искренними с вероятностью девяносто пять процентов.
Особист поскучнел.
— Но пять процентов могут содержать ложь? — с надеждой спросил он.
— Теоретически да. Но пять процентов это обычная флюктуация. Погрешность. Она закладывается даже в самый бесспорный результат.
Полиграфист собрал свой чемоданчик и откланялся. На Ската он даже не взглянул, как дровосек не смотрит на срубленное дерево. Хотя Скат не был похож на дерево, тем более срубленное. Освободившись от датчиков, он продолжил растирать запястья, изучающе рассматривая особиста.
Гордеев сидел неподвижно, глядя в темное, зарешеченное окно и нервно барабаня пальцами по столу. Было видно, что он обдумывает нечто важное.