Седьмая звезда (СИ)

Мак вставил чип в миниатюрный проектор и вырвавшийся оттуда луч, спроецировал посреди каюты голограммную сцену разговора братьев и Энн, во время их «допроса» по пути на Химер. Братья специально, по разработанному плану, записали все слова Энн, чтобы Зур смог услышать лично то, что ему она могла не сказать.
Когда Зур увидел голограммное изображение Энн, услышал её голос — он отшатнулся в сторону, задрожав от ярости и негодования:
— Я не желаю видеть это представление!!! — зарычал он! Его тёмные химерские глаза гневно сверкнули на перекошенном лице. — Выключи это немедленно и выбрось! А ещё лучше забудьте сюда дорогу!!! Дайте пройти!
Но братья вместе с Лакуром стали стеной у выхода, с бесстрашием и уверенностью на хмурых лицах. Они были твердо намерены, чтобы их брат возродил в своей памяти того, кем он был все эти годы.
— Нет, Зур, тебе придется это просмотреть! — с силой в голосе заявил Тиар, — Кем бы ты сейчас ни был, человеком или химером — ты не можешь нарушить наш закон, который твоя суть впитала в свою кровь! Сын никогда не поднимется против своего отца! А я до сих пор считаю тебя своим сыном, даже если ты уже стал об этом забывать! Посмотри, это ведь Энн! Она часть нас! Послушай, что она говорит!
Издав рассерженный, полный боли и ярости стон, Зур отвернулся, чтобы не видеть, …но слушать ему всё равно пришлось. Его грудь высоко вздымалась от учащенного дыхания, на сжатых челюстях от гнева играли желваки. А глаза были полны ненависти! Глубокой, чёрной, проникнувшей в самое сердце, проклинающей ненависти!
Дослушав до конца, он медленно повернулся, окинув властным и презрительным взглядом собравшихся:
— И что с этого?! Или вы ещё посмеете мне доказывать, что она не предала меня, вас?!! Этому чудовищу плевать было на то, что с нами случиться! Она была счастлива со своим солдатом!!! И продолжала бы и дальше радоваться жизни, если бы он не сдох! — громко выплевывая слова, бросил он.
Энн была бы не Энн, если бы всегда слушала то, что ей говорили! Она не стала сидеть и ждать в своей каюте — она пробралась по коридорному отсеку и застыла перед приоткрытой дверью в общую каюту. Энн слышала каждый звук, каждое его слово! От которого по спине ползли мурашки, и сжималось сердце. Обреченно страдая упрямством, Энн стремительно вошла внутрь, протиснувшись между братьями, и оказавшись лицом к лицу с Зуром, в его естественном облике химера.
…Это было похоже на взрыв сжиженного кислорода, где ударной волной задело их обоих, заставив пошатнуться, и задыхаясь побледнеть! Вот он стоит перед ней, …впервые за четыре года, …уже не её Зур, а пышущий злобой химер!
— Кто вам позволил её сюда притащить?!! — почти взвыл он, сжавшись, отступая назад.
— Здравствуй. Рада, что ты жив. Может быть, я и предала тебя, Зур, но я верила, что этим спасу тебя, — прошептала она, не сводя с него глаз. — Я отказалась от того, что было мне дороже всего на свете, …ради тебя …, - хватаясь за сердце, Энн упала на пол, потеряв сознание.
Раньше всех, почти молниеносно среагировал Бунн, оставшийся за дверью. Он ворвался в каюту в тот момент, когда она только коснулась пола. Бросив около неё маленький чемоданчик, не обращая ни на кого внимание, Бунн принялся быстро стаскивать с неё верхнюю часть комбинезона.
— Это ещё кто такой?!! — содрогнувшись, со злостью спросил Зур. Его тело просто начало извиваться! Братья решили, что Зура выгибает от ярости, но никто из них не знал, что боль в его груди становиться невыносимой.
— Это родственный дух нашей Энн, — кивнул в сторону Бунна, Лакур, растеряно пожимая плечами.
Бунн метнул на Зура сердитый зелёный взгляд:
— А ты думаешь, что родственными духами становятся лишь под одним одеялом? — язвительно бросил он, набирая тем временем шприц.
Дикая ярость бросила его на этого нахального имперского солдата! Но Тиар преградил ему путь, упершись в грудь разъяренному химеру:
— Зур, остановись, Бунн мой родной сын!!! Бунн, что с ней?! — Тиар бросал обеспокоенный взгляд то на Зура, то на неподвижно лежащую девушку, которой на грудь установили какой-то прибор.
 
Бунн ввел ей лекарство, и со знанием дела включил кардиплант, глядя на его показания, он ответил:
— Энн точно не скажет вам, что она умирает. Лично я думаю, что это из-за проклятого сипата её сердце за четыре года износилось так, как не износилось бы за сорок четыре года! Если ей не сделать операцию по пересадке донорского сердца — её не станет уже через несколько месяцев, а может быть и раньше. Ты можешь быть доволен химер, что твоя королевская честь будет отомщена! — его тяжелый осуждающий взгляд уставился на Зура.
Пристально наблюдавший за всем этим застывший Зур, протяжно прошептал:
— Я доволен. Это всё чего я хотел! Я и так слишком долго ждал.
Пораженные новостью, переживая за сестру, братья расступились, давая ему пройти. Не сказав больше никому ни слова, Зур покинул «бронтозавр».
Начиная приходить в себя, Энн застонала, но Бунн придержал её рукой, не давая ей подняться:
— Только не так быстро, красавица! — произнес он ей, ободряюще улыбнувшись, — Пока наше сердечко не успокоиться, лучше отдохнуть там, где ты примостилась. Эннжи, тебе уже противопоказаны такие нервные нагрузки. Если честно я ожидал, что ты хлопнешься в обморок ещё при встрече с отцом. Нужно подумать о том, чтобы вернуться к Натану. И знай, я не дам тебе умереть, я вредный!
— Я не хочу, — прошептала она, — Не хочу никуда лететь, не хочу к Натану, дай мне ещё время несносная нянька.
— Совсем не много Эннжи, я прикреплю тебе на грудь пластырь с датчиком, его база будет постоянно при мне. Если я получу сигнал о том, что положение близко к катастрофическому — я немедленно увезу тебя с планеты! И не нужно мне в который раз говорить, что ты решила закончить эту безрадостную жизнь. Вот, …а сейчас я отнесу тебя в ту милую каюту, и ты немножечко поспишь, — Бунн осторожно взял девушку на руки, как ребёнка и понес в её каюту. Энн чувствовала себя слишком слабой, боль стала постоянной, тянущей и тупой, она даже не смогла перечить Бунну, как она обычно это делала.
Минут через десять Бунн снова возвратился к остальным, заранее зная, что её семья захочет узнать больше о болезни Энн. И он оказался прав! Как только он вошел, Лакур вскочил с места и схватил его за шиворот:
— Отвечай, почему ты сразу нам не сказал?!! Теперь это слишком опасно, ей нельзя здесь быть! Ты что, имперец, сбрендил?! Какого штака ты тогда позволил ей лететь с нами?!
Бунн с огромным трудом оттолкнул от себя здоровяка крешанца, предупреждающе выставив вперёд руку:
— Во-первых, не позволить ей лететь — это всё равно, что заставить планету обращаться в противоположную сторону! Энн хотела этого! Во-вторых, она взяла с меня слово, что я никому не скажу! Я ей соврал, зная, что сказать всё равно придётся. Поэтому я с ней и полетел, чтобы вовремя оказать помощь, потому что ещё раньше я дал слово себе, что не дам ей умереть, а себе как вы понимаете, я врать не люблю! И, в-третьих, не смей таким тоном называть меня «имперец» будто я мразь!
— Так, возьмите себя в руки! Лакур, сядь на место! — хмуро бросил Тиар. — Мы все обеспокоены! И я уверен, что каждый в этой каюте не желает Энн ничего плохого, потому что мы одна семья! И все вместе, мы придумаем, как быть со всем этим. Я прав, Бунн? — старый пират пытливо взглянул на обретенного сына. Была в этом взгляде и печаль, и вина, и благодарность, но он бы не был пиратом, если бы в этом взгляде не скользнула подозрительность. Тиар пытался прощупать, что твориться в душе этого парня, что же скрывается за этим высокомерным взглядом, можно ли ему доверять, приняв в свою семью, в своё сердце. И интуитивно отец ощутил, что если этот солдат так борется за жизнь его дочери, значит, ему можно доверить и свои жизни, тем более что скорее всего, в его жилах текла его собственная кровь.
 
Бунн открыто посмотрел ему в глаза и, взвешивая каждое слово, ответил:
— Я не знаю, что вы там ещё задумали, но в одном наши интересы точно совпадают. А что касается одной семьи — это покажет время, как говорит Энн, нужно срастись духом!