Граф Брюс (СИ)

Режим разговора — это тоже самое, что односторонняя передача доклада, только растянутая по времени в десятки, а то и сотни раз. Даже после одного я чувствовал усталость, будто целый день провел в тренажерном зале, а потом еще и в сауне часок посидел. Повторно такое делать стоит лишь в крайнем случае.
Прямо, как сейчас.
— Эрика, можешь привести Уния в центр подготовки? — проговорил-подумал я, дождавшись, пока мой Маяк отзовется.
  
— Что ты задумал? — настороженно спросила связистка.
Хорошо меня знала, хех.
— Появился вариант. Медлить нельзя. — пояснил, не вдаваясь в детали. Ей они точно не нужны.
— Ты хотя бы понимаешь, сколько правил сейчас нарушаешь?
— Давай так. Что они мне сделают? — под «ними» я имел ввиду Координаторов и всех, кто стоит за программой миграции. — Формально, правил не нарушаю, Уний очередник, ты сама так сказала. Он психотесты уже проходил?
Каждый, кто готовится к переселению в другой мир, проходит целое обследование. Причем, состояние здоровья физической оболочке проверяющих заботит слабо. Да и смысл — тело все равно придется оставить. А вот психику, уровень реакций на раздражители — это проверяют жестко.
В прошлом бывали случаи, когда переселенцы на панике устраивали такой шухер, что подставляли и Кочевника. Местные, в результате, хотя и не понимали, что имеют дело с иномирянами, зачищали всех. А кто захочет из-за обывателя терять подготовленного резидента?
В предварительном отборе вообще было довольно много всяких тестов. Некоторые вводили специально, чтобы кого-то из очереди выпнуть, а потом своего продвинуть. А вы как хотели? Мы такие же люди, как и обитатели этого Листка. Тем более в родном для меня Ленове, где коррупция проникла во все сферы жизни.
— Да, — на автомате ответила девушка. И опомнившись. — Ладно ты, а обо мне ты подумал?
— А тебе они что сделают? — время утекало, поэтому я слегка надавил. — Снимут с приема?
— Ха!
Конечно «Ха!» Одаренных у моего народа примерно один на пятьдесят тысяч населения. Из которых половина в конечном итоге покажет слабое энергетическое тело и к программе допущено не будет. Так что считай — один к ста. А прошедшие отбор разделятся на один к трем, где большая цифра — Кочевники, а меньшая — Маяки. С учетом того, что население Ленова — одного из пяти, точнее четырех, оставшихся в мире городов — едва-едва превышает миллион, то ответ на мой вопрос очевиден.
Ничего они ей не сделают. Но поорут, конечно.
— Ну тогда не тупи и пошли за Унием!
— Не кричи! Послала, едва ты на связь вышел! Через минуту должен быть здесь.
— Так быстро?
— Он же при центре живет, как очередник.
А про то, что я еще долго никого принимать не смогу, Эрика, конечно же, еще не успела никому сказать. Сознательно. Дать лишний денек условного комфорта нашему другу детства, прежде, чем его оправили на улицу. Вот лиса!
— Умница! Тогда…
— Он здесь. С персоналом я договорилась. — уж не знаю, что она им наврала, да и не хочу знать. — Ложится на платформу…
— И ничего не спрашивает? — удивился я.
— А ты бы спрашивал? — вопросом на вопрос ответила девушка.
Ну, да. Не спрашивал бы. В его положении, я бы кинулся на любую авантюру! Даже когда Маяк вдруг присылает команду прибыть к платформе для переноса.
Сказать ему про донора? А зачем? Да, слепой алкаш. Но это значения не имеет — энергия перехода восстановит тело до состояния близкого к идеалу. Ну, а то, что оно старше родного для Уния раза в два — плевать! В родном мире срок жизни редко за шестьдесят переваливает, при всех наших знаниях о генетике. Тут он может прожить больше.
— Тогда я начинаю…
Хотя, строго говоря, ничего я там не начинал. Положил руки на виски мужчине (вообще-то и этого можно было не делать), и замер. А вот там, в родном мире, персонал, поднятый Эрикой по запросу, именно что занялся работой. Но тоже не сказать, чтобы сильно тяжелой — основная ментальная нагрузка лежала на мне и Эрике. Но они навели платформу на вектор Маяк-Кочевник, пристегнули Уния к ней ремнями, и ввели по вене особый яд, который мягко убьет его физическое тело, помогая высвободится энергетическому.
— Давайте, ребятки! Резче-резче-резче! — шептал я сквозь сжатые зубы.
Сама процедура переноса силы у меня не отнимала, но вот затянувшаяся связь — еще как! Голова уже даже не болела, просто плыла. Еще две-три минуты сеанса, и я попросту вырублюсь. Это, конечно, никак не помешает переходу, как конечная точка вектора я никуда с оси координат не денусь. Но Уний прибудет слабым, в первые часы координация будет оставлять желать лучшего, а два беспомощных тела в Стрельцовом переулке ночью — это не то, чего я желаю для себя и своего товарища. Да и вообще — ни для кого из разумных.
— Ушел. — сказала Эрика, когда я уже натуральные вертолеты ловил. — Я прерываю связь, пока ты еще что-то соображаешь.
— Спасибо! — сил у меня хватило только на эту мысль.
— Тебе спасибо! — тепло отозвалась она, и пропала из моего сознания.
А у алкаша в этот момент остановилось сердце. Я это понял, поскольку в постоянном режиме мониторил его здоровье своим энергоконструктом.
— Эй! — прохрипел я. — Эй, твою мать! Ну-ка не вздумай тут у меня подыхать! Я кому сказал — не вздумай!
От слов я быстро перешел к первичным реанимационным мероприятиям, в надежде на то, что смогу хоть ненадолго запустить мотор мужчины. Лишь бы только Уний успел добраться, а там уже энергия перехода сама все сделает. Но ни массаж сердца, ни прокачка легких — плевать на грязный рот! — ни даже аналог дефибрилляции, созданный энергоконструктом, не помогли. Слепой алкоголик, обнаруженный мною, словно ответ на невысказанные молитвы Великому Древу, умер.
Окончательно для меня это стало понятно, когда завыл мастиф. Горько, жалобно и до того тоскливо, что мне даже на секунду стало жалко этого мудака, который так беспечно растратил свою жизнь на бухло, а то еще и на наркоту. Ну да, слепой! Да — инвалид! Но живой же! И мир вокруг него не рушился, да даже пес его любил — вон как выводит!
Но это на миг, а в основном я горевал по Унию. Энергетическое тело которого выстрелили с умирающего Листа, но как выяснилось лишь для того, чтобы он, не найдя конечную точку, пропал в бескрайней вселенной. Охренеть, конечно, конец!
Вой песеля сменился утробным кашлем, а потом стоном. Тело животного выгнуло в дугу, будто в него выстрелили электрическим разрядом, из глотки вырвался хрип, а когти на массивных лапах, хоть и тупые, болезненно прошлись по моему правому предплечью, оставляя глубокие царапины.
— Блин! — протянул я, отползая в сторону от охваченной агонией туши. — Блин! Только не это!
Догадка, да что там — уже практически уверенность! — посетила меня примерно на долю секунды раньше. В голове заметались варианты развития событий один беспомощнее другого. Но додумать ни один из них я не успел — мастиф, а точнее сказать, Уний — перестал скрести лапами асфальт и с усталым вздохом-фырканьем перевернулся на пузо.
— Уний? — позвал я. — Братан, ты?
Можно было бы и не спрашивать. Пасть, конечно, псина распахнула совершенно по-собачьему, да еще и язык вывалила до земли. Но в глазах — тех же самых ореховых собачьих глазах, что и раньше, светились разум и понимание.
— Братан, прости! — ни о чем больше не думая, я на коленях подполз к мастифу, и обнял его большую голову. — Уний, прости, если сможешь! Это моя вина, моя! Вся эта затея сплошная авантюра! Я поторопился, пошел на поводу у эмоций! Нельзя было так делать, знаю! Риск слишком велик! Ох, чего ж теперь делать-то, а?
Конечно, пес не научился разговаривать, стоило энергетическому телу Уния попасть в его физическую оболочку. Да что там — он еще не один час потратит на то, чтобы научиться передвигаться незнакомым ранее образом! Но все-таки он смог ответить. Как мог.
Поднял одну лапу, положил ее на мое плечо, и притянул к себе. Вот тут я не выдержал и разрыдался.
  
Глава 8
 
Добираться до дома пришлось на такси. Деньги — не деньги, а я сам на ногах едва держался, Уний так вообще ходить еще не умел. Но за двойной счетчик водитель согласился заехать вглубь Стрельцового переулка ночью, и даже помог загрузить беспомощное тело мастифа в салон.