Адмирал Империи – 37
– Но что мы будем делать после того, как накажем мерзавца и разобьем его эскадру? – спросил он, в упор глядя на Юзефовича. – Неужели вы поведете Балтийский космический флот снова в лагерь Птолемея, как тот того и просит?
Арсений Павлович не мог поверить, что его командир, так яростно обличавший интриги и предательство первого министра, вдруг покорно склонит голову перед этим ничтожеством. Не для того они затеяли всю эту бучу, чтобы в итоге вновь стать пешками в чужой игре! Или у Карла Карловича имелся какой-то иной, пока еще не озвученный план?
Юзефович понимающе усмехнулся, правильно истолковав настроение своего соратника. Его глаза лукаво блеснули, а голос зазвучал загадочно и многообещающе:
– То, что мы после победы над Шереметевым ускоренным маршем пойдем в столичную звездную систему «Новая Москва» – это сто процентов. Где сообщим радостную новость о нашей виктории первому министру и остальным. Пусть Птолемей до времени порадуется тому, что к его союзной эскадре присоединяется столь сильное подкрепление в нашем лице…
Командующий сделал эффектную паузу, наслаждаясь заинтригованными лицами подчиненных. Он умел произвести впечатление и подогреть интерес публики. Выдержав театральную паузу, Юзефович продолжил уже более серьезным и зловещим тоном:
– А затем мы атакуем корабли Птолемея Грауса, предварительно вступив в тайные отношения с адмиралом Полем Дессе! – торжественно сообщил он, обводя присутствующих победоносным взглядом.
Это заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Пегов восторженно вскочил, не в силах сдержать ликования. Вот это поворот! Вот это коварство и размах! Теперь-то он окончательно уверовал в гений своего командира.
– Так-то лучше! – радостно воскликнул вице-адмирал, с восхищением глядя на Юзефовича. – Я и не сомневался в таком ответе, господин адмирал! Надо наказывать наших врагов без жалости!
В глазах адмирала Пегова плясало пламя предвкушения и мрачного торжества. Его распирало от гордости и удовлетворения. Наконец-то настал звездный час Балтийского флота! Наконец-то они утрут нос всем этим столичным интриганам и показушникам. О, Птолемей Граус еще горько пожалеет о своей глупости и беспечности! Как жалко он будет выглядеть, когда грозные батареи балтийских кораблей развернутся в его сторону. Это будет воистину сладкий миг…
Даже Зимина, погруженная в свои невеселые мысли, невольно обернулась на шум. И ее скептическое выражение лица сменилось удивлением и невольным уважением. Похоже, она недооценивала коварство и хитроумие Карла Юзефовича. Командующий определенно был способен на неординарные и дерзкие решения.
Юзефович с удовлетворением отметил произведенный эффект. Он всегда умел зажечь сердца своих офицеров, повести их за собой, заразить жаждой побед и свершений. Вот и сейчас глаза его адмиралов горели преданностью и решимостью, а лица светились предвкушением грядущих битв.
Командующий обвел соратников вдохновляющим взором полководца:
– Господа адмиралы! Нас ждут великие дела и судьбоносные свершения… Я уничтожу коалиционный флот Птолемея Грауса и лично арестую первого министра даже не из-за того, что он оскорбил меня… Нет, я брошу его в камеру за то, что он перестал служить Российской Империи и теперь служит исключительно самому себе. Его постоянная показная деятельность на благо государства – лишь прикрытие для собственного восхождения на вершину власти…
Юзефович медленно прохаживался по каюте, заложив руки за спину. Его шаги гулко отдавались в напряженной тишине. Адмиралы внимали каждому слову своего командира, боясь пропустить даже малейшую деталь. Они чувствовали, что за этим мрачным признанием кроется нечто большее, чем просто недовольство первым министром.
Пегов не выдержал затянувшейся паузы и решился озвучить терзавший его вопрос:
– Вы думаете, что Птолемей хочет свергнуть маленького императора Ивана Константиновича, а после занять его трон?! – спросил он удивленно, широко раскрыв глаза.
Но Юзефович лишь холодно усмехнулся и посмотрел на своего подчиненного как на наивного ребенка. В его взгляде читалось снисходительное превосходство человека, постигшего мрачные тайны мироздания и людских душ.
– Я уверен в этом, – твердо заявил он, чеканя каждое слово. В его голосе звенела несокрушимая убежденность и непреклонная решимость.
Пегов растерянно заморгал, не в силах поверить услышанному.
– Как вы можете быть в этом уверены, ведь никто не знает мыслей первого министра? – недоуменно пробормотал он, все еще надеясь, что командующий ошибается или преувеличивает.
Но ответ Юзефовича заставил его похолодеть:
– Я прекрасно знаю, что творится в голове Птолемея, – глухо произнес адмирал, и в его глазах мелькнуло что-то темное и пугающее. – Потому что точно такие же мысли вертятся и в моей!
Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Дивизионные адмиралы смотрели сейчас на своего командующего, не веря своим ушам. Никто из присутствующих не мог произнести и слова – так они были ошеломлены и шокированы. Тишина сгустилась до звенящего напряжения, сквозь которое, казалось, можно было услышать стук их растревоженных сердец.
Юзефович с мрачным удовлетворением наблюдал за реакцией подчиненных. Он словно упивался их замешательством и смятением, наслаждался произведенным эффектом. Наконец, не выдержав затянувшегося молчания, адмирал рассмеялся зловещим, леденящим душу смехом:
– Что вас так поразило, друзья мои? – вопросил он, саркастически изгибая бровь. – В наше время, когда правящая династия полностью потеряла прежний авторитет, любой из старших адмиралов флотов, «северянин» ли он, «черноморец» или «балтиец» легко может претендовать на высшую власть в Российской Империи!
Зимина, первой оправившись от потрясения, решилась задать мучивший ее вопрос:
– Вы хотите нам сказать, что собираетесь провозгласить себя императором?! – воскликнула она, и в ее голосе слышались одновременно недоверие и ужас. – Возможно ли это?!
Но Юзефович лишь снисходительно пожал плечами.
– А вы думаете, для чего я вступил в сговор с Юлианом Шепотьевым – этим хитрым куском дерьма, и завладел императорским Завещанием, тем самым поставив себя вне закона? – ответил он вопросом на вопрос. – Завещание – это ключ к верховной власти. Оглашение его в информационном поле означает автоматическое исключение, первое – сегодняшнего нелегитимного императора Ивана, второе – первого министра Грауса с политической карты Империи…
Карл Карлович говорил четко, размеренно, словно разъясняя элементарные истины нерадивым ученикам. В его тоне слышалось снисходительное превосходство и абсолютная уверенность в собственной правоте.
– Ну, а если этих двоих не будет, то кого, как не меня изберут новым правителем? – риторически вопросил он, картинно разводя руками. – Конечно, есть и другие кандидаты из адмиралов, которые постараются предъявить свои права. Но никто из них не сможет сравниться со мной в авторитете и заслугах перед Отечеством в этой жестокой и беспощадной борьбе за власть над Империей.
В этих словах звучала неприкрытая гордыня и уверенность в собственном превосходстве. Юзефович явно считал себя единственным достойным претендентом на трон, не имеющим равных соперников. И готов был биться за корону до последней капли крови – как своей, так и чужой.
Дивизионные адмиралы ошеломленно переглянулись между собой, пытаясь осознать масштаб замыслов своего командира. Им и в страшном сне не могло присниться, что они станут соучастниками дворцового переворота и схватки за императорскую власть! Это было настолько дико, невероятно, немыслимо…
Но, как ни странно, в их потрясенных умах уже зарождались крамольные мысли. А ведь Юзефович прав – сейчас как никогда легко перекроить политическую карту Империи и возвести на трон новую династию! Слабый, безвольный Иван Константинович – всего лишь марионетка в руках сначала хитрого интригана Птолемея, а теперь и адмирала-регента Самсонова.