Техник-ас

Сразу после этого на взлёт пошёл У-2 под управлением Черемезовой. Она набрала высоту пятьсот метров и пошла в направлении линии фронта. Мы с ведомым взлетели через пятнадцать минут и пошли на предельно малой высоте – что называется, траву пропеллерами стригли.
– Я Орлан! Тринадцатый, вас и Иволгу [94] наблюдаю, – контролирует пространство оператор РЛС.
У-2, как и было предусмотрено планом, совершил посадку на площадку, которую использовали в качестве посадочной полосы для связных самолётов. Практически сразу же пришёл доклад от Орлана.
– В квадрате семнадцать фиксирую появление двух целей. Классифицирую как истребители. Предположительно взлетели с аэродрома подскока. Идут в направлении Иволги.
Вспоминаю карту. Квадрат семнадцать практически вплотную примыкает к линии фронта, и немецких аэродромов там ни авиа-, ни наземная разведка не обнаружила. А значит, там действительно может быть небольшая, хорошо замаскированная площадка для одной-двух пар истребителей-охотников. Эх, предупредить бы Наталью, но, к сожалению, радиостанция на У-2 не предусмотрена. Будем надеяться, что ни она, ни её штурман-стрелок не упустят появление вражеских истребителей.
Мы с Силаевым начали забирать севернее, чтобы отрезать немцам путь к отступлению. Судя по докладам Орлана, нас ещё не обнаружили.
Всё, пора. Немцы уже достаточно углубились на нашу территорию. Набрав на горизонтали скорость, мы пошли в набор высоты. Вот они, голубчики, уже делают заход на биплан. Хорошо видны дымные стрелы трассеров, тянущихся от пулемёта У-2 в сторону фашистских стервятников. Молодцы, девчата, не дали застать себя врасплох.
Быстро сближаемся с «мессерами», так до сих пор и не заметившими нас. И действительно, один из них выкрашен в чёрный цвет, а на плоскостях белой краской изображены крылья, похожие на ангельские. Силаев уходит чуть в сторону. Цели мы распределили ещё на земле.
В последний момент пилот чёрного «месса», видимо, всё же заметил нас и бросил истребитель в сторону, уходя от моей очереди. Его ведомый был не таким расторопным и, распуская чёрный жирный хвост дыма, полез на высоту. Понятно, прыгать будет.
– Дед, отрезай чёрного от ленточки, если попытается уйти, – даю команду ведомому, бросая «кобру» вслед за немцем. Краем глаза замечаю распустившийся купол парашюта.
Немец оказался настоящим мастером манёвренного боя. Мы так крутили с ним в воздухе, что истребитель скрипел и трещал всеми элементами конструкции, порой казалось, что крылья отвалятся. Фриц упорно не хотел влезать в перекрестие прицела. Впрочем, и сбросить меня с хвоста у него не получалось.
Наконец буквально на долю секунды в прицеле мелькнула часть фюзеляжа. Я нажал на гашетки, даже не осознавая это, на одних лишь рефлексах. От немца полетели обломки. Он вильнул было в сторону и сбросил фонарь. Ну вот уж хрен тебе. Нам в качестве пленного и твоего ведомого хватит. Ловлю в прицел кабину, из которой пытается выбраться пилот, и с наслаждением всаживаю туда 37-мил-лиметровый снаряд авиапушки. На мгновение показалось, что я увидел, как в стороны брызнуло чем-то красным. Вот так оно будет правильно. Чёрный Ангел может быть лишь падшим ангелом.
У-2 догнали уже над аэродромом, когда он заходил на посадку. Сделав победную бочку, тоже садимся, заруливая к стоянке девчат. Из кабины вижу какую-то неправильность и, не дожидаясь остановки винта, выскакиваю из кабины и бросаюсь к съехавшему с полосы биплану. Подбежал, когда ещё живую Наталью вытащили из самолёта и уложили прямо на землю. Комбинезон на груди девушки был изорван в клочья и пропитался кровью. Она хрипло и судорожно дышала.
Я опустился на колено рядом с ней. Наталья открыла глаза и, чуть заметно улыбнувшись одними губами, произнесла:
– Илья.
Её тело вздрогнуло, и взгляд карих глаз остановился, устремившись в бескрайнее голубое небо. Кто-то из девчонок зарыдал. Я поднялся на ноги и молча медленно стянул с головы шлемофон. Ненавижу войну!
   
Глава 19
 
Накануне «Цитадели»
 
То, что скоро на фронте должно произойти что-то серьёзное, чувствовал не только я, со своим послезнанием, но и все остальные. Интенсивность воздушных боёв всё возрастала.
Ко всему этому вскрылась серьёзная проблема. Из-за низкого качества используемой в производстве древесины, а также клея и красок, на многих самолётах обнаружили растрескивание и отставание обшивки. Произошло несколько катастроф. Была проведена проверка технического состояния авиапарка, в результате которой сотни самолётов признали непригодными к полётам. В основном это касалось истребителей Яковлева. И это накануне немецкого наступления. Аналогичная картина, хоть и не в таких масштабах, была и во 2-й воздушной армии, действующей южнее Курска.
Вот что мне нравится в этом времени, так это то, что возникшие проблемы решаются молниеносно, без тягомотины различных согласований, уточнений, новых согласований, согласований уже согласованных уточнений и так далее. Уже через три дня после поступления в Ставку сигнала о возникшей проблеме начали прибывать заводские ремонтные бригады, которые незамедлительно приступили к работе.
В связи с возникшей ситуацией нам работы прибавилось. Приходилось компенсировать выбывшие по техническим причинам самолёты увеличением количества боевых вылетов. Разработали мы и тактику совместных действий с «лавочкиными». Теперь при перехвате вражеских бомбардировщиков мы брали их на себя, а Ла-5 занимались истребительным прикрытием.
Вообще, от применения нами летающего радара немцам стало довольно кисло. Контролируя воздушное пространство, командование получило возможность точно наводить истребители на перехват самолётов противника. Куда бы ни сунулись немцы, практически везде их уже ждали.
Естественно, что наличие у русских странного самолёта не осталось без внимания немецкой разведки. Попытки с земли подобраться к нашему месту базирования провалились. Ну так ещё бы, тут едва ли не под каждым кустом сидели бойцы НКВД, усиленные бронеавтомобилями. Несколько попыток авианалётов также были отбиты – как нашей авиацией, так и зенитной артиллерией, которой вокруг было, мягко говоря, немало. Тогда немцы решили нанести точечный удар.
С аэродрома вблизи Белгорода взлетела группа из восьми пикировщиков Ю-87 с прикрытием из шести «мессеров». Одновременно немцы нанесли бомбоштурмовой удар по нашим позициям на линии фронта и по нескольким аэродромам севернее Белгорода. Под этот шум ударная группа пересекла линию фронта и на малой высоте устремилась в нашу сторону.
Возвращающийся с патрулирования Пе-8ВР засёк их, когда они были над Обоянью, до нас им оставалось чуть больше пятидесяти километров. Я объявил тревогу и поднял в воздух звено «кобр», которым командовал Гуладзе, и два звена Ла-5. При этом одно звено, под командованием Кожедуба, направил в обход, чтобы он не дал уйти тем, кто уцелеет.
Немцев перехватили уже на подходе к аэродрому. Птенцов Геринга порвали, как Тузик грелку. Нам с Силаевым оставалось лишь кружить над побоищем и контролировать, тяжко вздыхая при этом. Мне даже не пришлось вмешиваться. С первого же захода на встречных курсах «кобры» свалили четыре «лаптёжника», а «лавочкины» – два «мессера».
Однако на немцев это, казалось, не произвело никакого впечатления. Они всё так же пёрли к цели. Камикадзе, блин, тевтонского разлива. Развернувшись, звено Дункана завалило ещё два «юнкерса», прежде чем оставшиеся два решили не искушать судьбу и, вывалив свой груз куда придётся, попытались уйти. Ага, счаз-з-з! Так им это и дали сделать. Ещё один заход – и на земле добавилось два костра. Им даже не надо крестов на могилы, сойдут и на крыльях кресты.
«Лавочкины» сожгли один и сильно повредили второй «мессер». Немец пошёл на вынужденную посадку. Ну, пусть попробует. Уверен, внизу его примут с распростёртыми объятиями.
Оставшаяся четвёрка фрицев рванула в сторону линии фронта. Одному не повезло: его настиг снаряд из 37-мил-лиметровой авиапушки одной из «кобр» на дистанции, когда немецкий лётчик уже почувствовал себя в безопасности. Похоже, снаряд угодил в бензобак, так как немец взорвался в воздухе.