Техник-ас

Автобус из штаба ВВС приехал за нами за час до спектакля. С шутками и прибаутками загрузились в него и поехали к дому, где теперь жила Светлана. С собой взяли большую корзину, которую где-то раздобыл Кузьмич, украшенную еловыми ветками, на дно которой уложили несколько банок тушёнки, сгущённого молока, топлёного жира и «рационы».
– Вот, товарищи, познакомьтесь. Это моя невеста Ильина Светлана Геннадьевна.
Света, одетая по случаю в довольно симпатичное длинное приталенное пальто, с зимней шапочкой на голове (всё тётя Дуся одолжила), слегка смутилась от восхищённых мужских взоров. Да, она у меня красавица.
– Здравствуйте, товарищи, – произнесла она.
– А вот эта красавица, – я подхватил на руки Катюшку, одетую в тёплую шубку (тоже тётя Дуся раздобыла), – моя дочка Катя. Прошу любить и жаловать. А вот эта группа военных, сидящих с раскрытыми ртами, – я с улыбкой обвёл свободной рукой салон автобуса, – и есть та самая тринадцатая гвардейская истребительная эскадрилья.
– Здластвуйте, товалищи! – поприветствовала всех сидящая у меня на руках Катюшка, вызвав всеобщие светлые улыбки.
Впрочем, её сразу забрал к себе на колени Кузьмич, заодно сунув ей в руку самодельный петушок. Когда только он успевает их делать?
Светлане уступили место, и автобус покатил по узкому расчищенному проезду через двор.
– Вах, командир! Какая девушка! Просто красавица! И дочка красавица! По-хорошему завидую! – Гуладзе аж прищёлкнул языком. – После войны обязательно приезжайте ко мне в гости в Грузию. Я вам такой стол накрою – никто такого не накроет. Весь район приглашу, чтобы все увидели моего командира и его красавиц. И вы все приезжайте, всем буду рад.
– Э, Дункан, а почему это только к тебе? – наперебой начали шутливый спор все остальные. – А к нам?
Так, шутливо препираясь на тему, кто к кому после войны поедет, доехали до театра. У входа было довольно много народа, то тут, то там мелькали военные в форме. Наш приезд не остался незамеченным: большая группа военных в командирских белых полушубках явно выделялась среди пришедших на спектакль.
В фойе, куда мы вошли, я огляделся в поисках гардероба. Он был, но явно не работал за ненадобностью. Подойдя к билетёрше, я попросил открыть для нас гардероб.
– Ой, ну что вы, товарищи, – всплеснула руками женщина. – Проходите так, в верхней одежде. В зале довольно холодно, отопления давно уже нет. Да и гардеробщика тоже: помер.
Я извинился и отошёл к своим. Решение пришло мгновенно. Я снял полушубок и перебросил его через руку, сняв также и шапку. Все находящиеся поблизости восхищённо ахнули. Пару секунд спустя все наши повторили за мной. Казалось, что от блеска орденов и Звёзд Героев стало светлее. Публика (уже все, кто был в фойе) опять не смогла скрыть своего восхищения. Тринадцать Героев Советского Союза в одном месте, а один из них так вообще дважды Герой – такое зрелище не оставит равнодушным никого. А если учесть, что все они лётчики, которых в стране все по-настоящему любили, то и подавно.
Какой-то мужчина буквально бросился к нам, но Данилин преградил ему путь и что-то прошептал на ухо. О чём они говорили, слышно не было, да и не особо интересно.
Тем временем раздался звонок, и мы прошли в зал. Нас провели в партер прямо напротив сцены, хотя в контрамарках у нас был указан амфитеатр. Впрочем, так даже лучше, а то я всё беспокоился, что Катюшке будет плохо видно. Да и традиции, однако, надо соблюсти. Гвардия до революции всегда обязана была покупать билеты в театр исключительно в партер.
Зал заполнился, и на сцену вышел конферансье во… фраке. В зале от силы чуть выше нуля градусов, а он вышел с улыбкой на лице, абсолютно не реагируя на холод.
– Дорогие товарищи! Сегодня в нашем зале присутствуют лётчики, защитники ленинградского неба, Герои Советского Союза, и среди них – дважды Герой Советского Союза, самый результативный лётчик среди всех стран, борющихся с гитлеровскими захватчиками, на счету которого девяносто три фашистских стервятника, гвардии майор Копьёв. Поприветствуем, товарищи, отважного сталинского сокола и пожелаем ему и дальше так же успешно бить врага.
 
Весь зал разразился аплодисментами, и мне пришлось встать и, так сказать, показать себя людям. Заодно украдкой показал кулак сидящему рядом с Гайдаром Данилину. Судя по его хитрой физиономии, это от него в театре узнали информацию обо мне.
Сам спектакль прошёл… феерично. Люди как заворожённые смотрели на сцену, на которой весело пели и лихо отплясывали бароны, графы, князья во фраках и дамы в красивых открытых платьях с большим декольте, при этом ещё и лениво обмахиваясь веерами. И это при температуре чуть выше, чем ноль градусов! Если меня когда-нибудь спросят, что такое героизм и самопожертвование, то я расскажу не о жарких воздушных боях, не об атаках на пулемёты врага, а вот об этих простых артистах, просто выполняющих свою работу и несущих людям радость и надежду.
В своё время я видел телевизионную постановку этой оперетты 1976 года и могу с уверенностью сказать: то, что происходило на сцене театра в окружённом со всех сторон городе, в котором ежедневно и ежечасно умирали от голода и обстрелов люди, было ничуть не хуже и не менее зрелищно.
Света с Катюшкой с восторгом, не отрываясь, смотрели на сцену. Я накинул полушубок на плечи Светланы и взял девочку себе на колени. Вот за этот восторг, за эти чистые эмоции ребёнка, на долю которого выпало такое, что не каждому взрослому по силам, стоило жить и бороться, не жалея ни себя, ни врага.
Но всё рано или поздно заканчивается, вот и постановка тоже закончилась. Зал встал и стоя аплодировал вышедшим на поклон артистам. Мы тоже с удовольствием отбивали ладони, выражая свою благодарность и заодно согреваясь. Всё же продрогли изрядно, но вида не показывали.
Дарить корзину с нашими подарками пошли вместе с Гайдаром. Оказывается, он мельком был знаком с Валентиной Христиановой, исполнявшей роль Сильвы.
– Валентина Николаевна, примите в знак уважения и признательности от лётчиков-гвардейцев.
Я по-гусарски с поклоном прищёлкнул каблуками, чем вызвал очаровательную улыбку на лице актрисы. Она попыталась поднять корзину и не смогла.
– Потом, – прошептал я одними губами, и она меня поняла, вновь благодарно улыбнувшись.
Возвращались все возбуждённые и изрядно замёрзшие. Кузьмич достал откуда-то из своих необъятных карманов фляжку с водкой и пустил её по кругу, стало веселее. Завезли всё ещё находящихся под впечатлением от спектакля Свету с Катюшкой к ним домой и поехали к себе. На завтра обещали хорошую погоду, а значит, у нас будет много работы.
  
Глава 13
 
Ранение. Прогрессор
 
Сознание нехотя выплывало из вязкой трясины небытия. Это что, получается, я живой? Да нет, быть того не может. После такого не выживают. Я ведь точно помню, как падал мой неуправляемый «як», как пламя от горящего мотора жадно лизало мои ноги, обутые в унты, помню, как рука пыталась открыть заклинивший от попадания снаряда немецкой авиапушки фонарь кабины – и всё, дальше темнота.
Постепенно память, словно книга, у которой перелистывают страницы, возвращалась, а вместе с ней возвращалась боль, затаившаяся на время беспамятства.
Утро следующего дня после нашего посещения театра выдалось на редкость ясным. Видимость, как говорится, миллион на миллион. Морозец, конечно, изрядно пощипывал. Из штаба ВВС пришёл приказ сопроводить транспортники на Большую землю.
– На самолётах будут вывозить из города детей, так что смотри, майор, чтобы ни одна сволочь даже близко от них не пролетала, – прохрипело в трубке голосом начальника оперативного отдела.
– Товарищ полковник, у меня одна пара патрулирует над трассой, звено в сопровождении бомбардировщиков и пара дежурная. Ещё четыре машины неисправны и войдут в строй в лучшем случае завтра. Могу лишь сам вылететь со своим ведомым.
– Там в сопровождении будет звено «харрикейнов» [72] из сто двадцать седьмого полка, так что хватит и вас двоих.