Они не люди. Книга первая (СИ)

— Но у них что-то пошло не так?
— Да всё у них пошло не так! — в сердцах воскликнул Аверин. — Они не рассчитали, и у этих недоучек жертва умерла во время обряда! И див сожрал вызвавшего его колдуна.
— Если жертва была всего одна, то как они смогли вызвать такого сильного дива?
— Пока не знаю. Может, жертв было больше. А может, это был прорыв.
— Что такое прорыв? — уточнил Кузя.
— Очень редкое явление, — пояснил Аверин. — Коридоры в Пустошь для первого и второго класса различаются. Когда колдун открывает коридор для первого класса, у его входа собирается несколько дивов первых-третьих уровней. Обычно они дерутся за право войти, предвкушая жертву, и в проход идет самый сильный или самый быстрый и хитрый. Но может случиться так, что драка дивов привлекает кого-то очень сильного. Слабую жертву он бы не почуял, но съесть несколько сородичей не прочь. Чаще всего такие дивы, закусив, не выходят. Но были случаи, когда они всё же шли в коридор. Именно поэтому колдунов, вызывающих первый класс, не может быть меньше трех. Они должны не пустить дива и закрыть проход прежде, чем он пройдет. Понятно, что два колдуна-недоучки этого сделать не смогли.
— А, я знаю! — воскликнул Кузя. — Мы нередко деремся за дыры, да. И сильные сжирают слабых. Но слабую жертву сильный див обычно не чувствует, только если к дыре его привлечет что-то другое.
— И остается вопрос, почему демон не сожрал всех. И эта Белка сказала, что Цепеш их освободит. Он им помогает? Вот это странно. — Аверин снова тронулся с места. До дому оставалось всего ничего. — Может, он съел Хмельницкого, проникся идеями и тоже хочет освобождать дивов? Ну или жрет по одному.
— Девушка сказала на сходке: «Мы все скоро умрем». И еще они кричали «Свобода и смерть».
— Вот черт. Что, если эти дети готовы пожертвовать собой ради «свободы дивов»?
— А что, неплохая цель, — улыбнулся Кузя. — Я должен туда вернуться. Мне Белка встречу назначила.
— Хорошо. Но я тебя подстрахую.
Кузя опять повернулся и уставился своими вертикальными зрачками.
— Гермес Аркадьевич, я выжил в Пустоши. Там всегда полно дивов сильнее. И там нет ни полиции, ни колдунов с дивами из Управления, которые ходят за нами по пятам. Если он почует вас — сможет снова сбежать. Или, того хуже, — нападет. Я смогу скрыться. Но защитить вас от него — нет.
Время уже приближалось к полуночи, а Кузи всё не было. Встреча с Белицкой была назначена на пять, Аверин довез Кузю до Невского, а сам отправился в архив. Ему хотелось узнать побольше об анархисте Дивногорском. Роясь в документах и газетах почти столетней давности, Аверин потратил четыре часа и не пожалел. Жизнь Дивногорского была довольно примечательной, но самой примечательной оказалась его смерть. После дерзкого ограбления банка анархиста арестовали, судили и приговорили к тюремному заключению. Но он попытался бежать из тюрьмы при помощи принадлежащего ему дива, которому как-то удалось прорваться в камеру. Див устроил пожары сразу в нескольких коридорах и камерах, видимо, Дивногорский рассчитывал скрыться, воспользовавшись суматохой. Но план провалился. Вместо того, чтобы сдаться, анархист бросился обратно на охваченный огнем этаж и сгинул в пламени.
Но еще более интересной оказалась история дива. Хоть и упоминали о ней вскользь. Оставшись без хозяина, див пытался продолжать его дело. Устроил поджоги в здании городской канцелярии и в нескольких полицейских участках, но в конце концов наткнулся на хорошего колдуна и был отправлен в Пустошь.
Про его облик никакой информации не нашлось. Но, может, получится что-то отыскать в архивах Академии.
Мог ли это быть Кузя? Огонь, характерные остаточные воспоминания…
Дивы в Пустоши довольно быстро забывали свою жизнь в человеческом мире. Но какие-то яркие события оставляли следы в их памяти. Это могли быть неизвестно откуда взявшиеся умения, обрывки имен, частичное знание языков. Особенно такие воспоминания были сильны, если див съедал своего хозяина-колдуна. Что, если Николай Дивногорский погиб вовсе не в огне?
 
Надо будет расспросить Кузю, когда он вернется. Аверин знал, что с дивом всё в порядке: он не ощущал ни тревоги, ни характерного озноба, что обязательно произошло бы, попади див в беду. Но куда он запропастился?
На улице послышались крики. Аверин прислушался и понял, что это голос Кузи. Див не кричал. Он пытался петь.
Бросившись к двери, Аверин открыл ее и разобрал кусок гимна «Боже, Царя храни», только половина слов в нем была заменена ненормативной лексикой. Кузя шатающейся походкой прошел через двор, остановился на крыльце, поправил очки и икнул.
— Дя…дя, я дома… ик, — промямлил он и ввалился за порог.
«Дядя». Поблизости кто-то есть. Стараясь не поворачиваться к дверному проему спиной, Аверин запер дверь и услышал, что из ванны раздался шум воды. Через некоторое время оттуда вышел Кузя, приглаживая мокрые волосы.
— Итак? — Аверин повернулся к нему вместе с креслом.
— Там был Владимир, рядом с домом. Пытался выяснить, вижу я его или нет.
— Проклятье, — досадливо проговорил Аверин, — он тебя подозревает и догадывается про амулет. Очень умный и пронырливый тип. Да… если бы во главе Управления посадили Владимира, может, и демона этого давно уже поймали.
— Ага, — Кузя уселся на пол и скрестил ноги, — почему дивам не дают занимать важные должности? Мы же умнее вас.
— Потому что тогда бы люди перестали быть хозяевами в собственном мире. Встань и сядь на стул.
Кузя вздохнул, но послушался.
— Как себя чувствуешь? Ты снова пил?
— Пришлось. Я старался выливать, но пару глотков пива всё же пришлось проглотить. Я почистил желудок потом у татуировщика, ну и возле калитки меня вырвало. Надеюсь, это убедило Владимира, что я человек.
— Или наоборот… — проговорил Аверин. — Он точно не понял, что ты его заметил?
— Не-а… я его по запаху приметил издалека.
— По запаху? — не понял Аверин, но потом сообразил. — О-о, так ты и его кровь пробовал, что ли?
— Ага. Там ее полно было.
— Отлично. Теперь я точно буду знать, где Владимир. Может, и неплохо, что он поблизости. Погоди-ка. Ты сказал «татуировщик»? Что ты делал у татуировщика?
— Как что? — Кузя важно посмотрел на хозяина. — Татуировку! Меня же посвящали сегодня.
Он задрал рубашку. Почти во всю грудь, даже залезая на живот, красовался кривоватый, но вполне узнаваемый черный круг с языками пламени внутри, нарисованными оранжевым контуром. Аверин некоторое время смотрел на горделиво выпятившего грудь дива, а потом не выдержал и расхохотался.
— Кузя, это что?! — спросил он сквозь смех.
— Это наш, ну то есть их символ. Освободителей. Алатырь без звезды.
— Кузя, — Аверин вытер выступившие на глазах слезы, — ты знаешь, что если я сейчас нарисую звезду и раскручу ее, то тебя унесет в Пустошь через твой собственный живот?
— Ага, — Кузя немного сник и натянул рубаху обратно, — но вы же этого не сделаете.
— Я-то нет… но никому этого больше не показывай. А нельзя было сделать этот… знак посвященного размером э… поменьше?
— Можно. Но я хотел их впечатлить.
— И как? Впечатлил?
— Ага, — див широко улыбнулся.
Аверин только покачал головой.
— Ты голодный? — спросил он
— Конечно! — ответил Кузя, и Аверин усмехнулся:
— И зачем я спрашиваю? Маргарита оставила тебе ужин на кухне. Иди поешь, если нет ничего срочного.
— Не-а. Владимир ушел. Я его больше не чувствую. Я поем и расскажу всё.
Ничего нового Кузя на этот раз не узнал. Кроме его «посвящения», подростки до позднего вечера «праздновали» поминки «Чёрного», такое, видимо, было прозвище у Хмельницкого. Нужно сообщить родителям. Но сперва лучше удостовериться, что мертв именно Николай. Вдруг эта Белицкая встречалась не с ним, а с Ушковым. Его Кузя тоже не видел на сходке.
На кухне снова хлопнул холодильник. Возможно, Кузя в конце концов наелся. Интересно, можно ли накормить дива так, чтобы ему больше не хотелось?