Царь Грозный
На смену Даниилу пришел игумен Троице-Сергиевой обители Иоасаф Скрипицын, выбранный жребием. И такое было невиданно ранее!
Иван настороженно глядел на поданную ему печалованную грамоту. Что еще хотят от него эти приставалы? Буквы прыгали перед глазами, князь не сразу смог прочитать даже имя боярина, за которого просили. Митрополит помог:
– Князь, челом бьем об освобождении князя Ивана Федоровича Бельского.
Иван вскинул голову, беспокойно оглядел стоявших перед ним бояр одного за другим, затем вопросительно уставился на митрополита. Иоасаф едва заметно кивнул. И тут Иван почувствовал, что от его решения зависит чья-то жизнь! В ушах противно зазвенело, но по спине пробежала дрожь от крепнущего внутри сладкого чувства властелина.
– Освободить! – Голос маленького князя почти звенел радостью.
Митрополит и остальные едва сдержали улыбки.
Шуйские были застигнуты врасплох. Им бы подсуетиться, обвинить князя Бельского еще в чем, но бояре, напротив, обиделись и устранились от дел. Митрополит, втайне боявшийся новой войны с сильным родом, вздохнул свободно. Править от имени малолетнего князя начали Бельские, на время в Москве воцарились тишина и покой.
Но ненадолго…
Морозы, что ли, подвигают бояр к бунтам в Москве? И полугода не прошло, как Шуйские взяли силу снова. В Кремле устроили настоящий погром, за сторонниками Бельского гонялись по всему дворцу, избивая железными палками, окна кельи митрополита закидали камнями. Тот пытался спастись в хоромах самого великого князя, но мятежники и там нашли, ворвались, разбудив и страшно перепугав Ивана.
Маленький князь проснулся от шума и не сразу понял, где он: в горнице темно, холоп не уследил, и свеча давно сгорела. Только в углу теплится огонек лампады, но и там масла мало, вот-вот погаснет, как бывало не раз. Ивану снилось, что он в опасности, от кого-то бежит и преследователи уже догоняют. Поэтому испугался страшно, наяву услышав, как за дверью топают бегущие. Мелькнула мысль: «За мной!»
Дверь горницы рывком распахнулась, холоп, спавший возле нее, полетел в сторону, даже не пытаясь защитить своего хозяина. К ложу Ивана метнулся человек в темном одеянии. Князь в ужасе закричал, но его голос потонул во множестве других воплей. Хватая Ивана за торчащие из-под одеяла голые ноги, кричал митрополит Иоасаф, умоляя заступиться, орали ворвавшиеся следом какие-то люди с факелами. Мальчик не мог взять в толк, чего от него хотят, он дрыгал ногой, пытаясь освободиться от цепких рук митрополита, и тоже кричал от ужаса. Потом он не мог вспомнить, как именно Иоасаф и остальные вдруг исчезли из его горницы. Кажется, митрополита все же выволокли, оторвав от княжьей ноги силой. На щиколотке долго были следы от пальцев Иоасафа. Сам он плакал, умоляя оставить митрополита, не принуждать его силой, просил, но никто даже не глянул на мальчика.
Иоасаф бежал на Троицкое подворье. Не выжить бы, кабы не помощь игумена Алексея и князя Палицкого, вырвавших бедолагу из рук погромщиков!
Иван, у постели которого искал и не мог найти защиту опальный митрополит, в ужасе не мог заснуть до утра. Сидел, забившись в угол ложа и трясясь от страха и сознания собственного бессилия. Значит, ничто не спасет, ежели самого митрополита Иоасафа можно вот так, с кулаками, с непотребными воплями таскать от княжьей постели и по двору?! И он, великий князь, выходит, никто, если на него не посмотрели даже, когда заступиться пробовал?! Но… так и его… могут?
Страх, животный страх закрался в самое сердце мальчика! Впервые он понял, что беззащитен так же, как и остальные, перед боярской прихотью и что в живых держат, только пока мал и к сопротивлению неспособен. Как же быть? Что делать? Где найти надежную защиту, прочную опору себе, если для бояр он игрушка, а для родных и вовсе лишь прикрытие?
Страшный урок получил в ту ночь князь. Повзрослев, тринадцатилетний Иван первым уничтожит именно Андрея Шуйского, а позже сделает все, чтобы низвергнуть власть бояр и упрочить свою собственную даже ценой многой крови и многих жизней!
Иоасафа отправили в Кирилло-Белозерский монастырь, а потом в его любимую Троице-Сергиеву обитель. В Кириллов монастырь был сослан, а затем убит по приказу Шуйских и князь Иван Бельский.
* * *За спиной митрополита Даниила царь заметил сжавшегося, съежившегося Иоасафа. Боится, он даже сейчас боится, что могут снова вот так схватить, тащить, надругаться… Почему-то появилась почти злорадная усмешка, что же он и в райских кущах бочком ходить станет? То ли дело Макарий, за его спину самому спрятаться можно было. Иван повел глазами, точно отыскивая среди многих теней своего любимого наставника.
Тень митрополита Макария послушно выплыла из полутьмы, словно говоря: «Я здесь, Иван. Я всегда рядом, когда нужен». Так было и в жизни, пожалуй, именно Макарию Иван обязан очень многим.
– Святой отец, я не забыл твоей учебы. – Губы царя едва разомкнулись, но из них не вылетело ни звука, слишком ослаб от хвори смертельной. Но теням не нужны звуки, Макарий и без того понял своего царственного ученика. Возразил:
– Да только так ли все делал, как я учил?
– Вокруг все время одна измена, один заговор! – Голос только хрипел.
Тень Макария подняла руку:
– Не кричи, я и так слышу душой, не голосом. Многих зря сгубил, Иван, многих…
– Сам же учил, что я царь, потому и власть моя над людьми от Бога!
– Да на то ли власть дана, чтобы ты людские жизни губил?
– И ты… и ты, как другие…
Тень Макария сокрушенно покачала головой…
За 42 года до этого. С царской головы на здоровую
Март выдался холодным и неуютным. Ветер без устали тащил куда-то низкие тучи, до самого конца месяца то и дело лепил мокрый снег, переходя в холодный дождь… Не самое веселое время для радости. Ее и не было, хотя выбирали митрополита взамен сосланного на Белоозеро Иоасафа. Звон колоколов сообщил москвичам, что у Руси есть новый духовный пастырь.
Новым митрополитом по настоянию самих Шуйских стал архиепископ новгородский Макарий, изо всех сил противившийся такому назначению. Иван, впервые увидевший добрые, умные глаза игумена, вдруг тихо попросил:
– Не отказывайся, отче…
Этот умоляющий взгляд почти ребенка, прихотью судьбы названного великим князем и бывшего игрушкой в руках то родственников, то сильных бояр, убедил священника согласиться на митрополию. Не мог Макарий бросить Ивана одного среди своры рвущихся к власти любой ценой. Может, именно тогда родилась у него мысль венчать на царство маленького князя? Объяснить Ивану, что вместе с царским венцом он получит власть, данную Богом, а значит, станет сильнее всех этих лиходеев с их загребущими руками… Но пока Иван был попросту мал для таких дел, и внушать ему мысль о самодержавии надо было осторожно, исподволь, не раздражая Шуйских, чтобы не поплатиться ни своей, ни его головой.
Макарий стал митрополитом, а заодно и духовным наставником Ивана Васильевича на многие годы.
А в стране настала безраздельная власть Шуйских, князья воспользовались ею сполна, внимательно следя, чтобы рядом с маленьким князем не оказались толковые люди. Так за близость к маленькому князю поплатился боярин Федор Воронцов.
Обед еще не начался, в этот раз с князем за столом сидели совсем малым числом: кроме митрополита Макария еще трое Шуйских (куда ж без них?), князья Шкурлятьев, Пронский, Кубенский, Палецкий и боярин Алексей Басманов. Рядом с самим Иваном, как всегда в последнее время, боярин Воронцов. Князь Андрей Шуйский только глазом повел в сторону Воронцова, как на того безо всякого обвинения вдруг… набросились Басманов и Шкурлятьев! Сам Федор не сразу взял в толк, чего они хотят, в чем вина:
– Да вы что?! Чего надо?
Иван вскочил со своего места, стоял с широко раскрытыми глазами, в оцепенении только беззвучно распахивая рот.