От революционного восторга к… (СИ)
Встреченный на Невском патруль из нашего отдела, видя, что я еле переставляю ноги, затащил меня в какой-то кафештан, работавший среди ночи, несмотря на указания городских властей, и шуганув местных халдеев, усадили в кресло, до того удобное, что меня даже разморило.
До отдела меня везли в чьей-то телеги, но по ночному времени урону моей части такое путешествие не нанесло. Примерно через час неспешной езды показалось знакомое здание с инженерными ограждениями вокруг. Потом меня подхватили и под грозный рык моего зампотылу, перенесли в кабинет, где раздели и наконец уложили на мой диван, где я смог, наконец, забыться тревожным сном.
Утро для меня опять началось с боли.
С одной стороны, на меня навалился огромный доберман, старательно вылизывающий мне лицо, а с другой стороны мне на ребра, упала моя жена, старательно выполняющая роль плакальщицы, кое как отбился от обоих. Треф уполз за диван, периодически неодобрительно ворча оттуда, а Анна Ефремовна, обцелован меня и утерев слезы, отправилась собирать моих заместителей на экстренное совещание.
— Господа, я собрал вас для того, чтобы сообщить принеприятнейшее известие…
— К нам едет ревизор? — Платон Иннокентьевич Муравьев показал всем, что Гоголя он читал.
— Платон Иннокентьевич, вообще-то, о том, что в городской милиции намечаются какие-то пертурбации я должен от начальника моей канцелярии узнавать, а не ночью, от случайных патрульных, светя на половину Петрограда своим нательным бельем.
— Петр Степанович… — начальник канцелярии Муравьев даже не выглядел смущенным: — Бумага из канцелярии градоначальника была доставлена только вчера, но вас в присутствии не было. А то, что ваши вещи все забрал, так от усердия-с, преисполнившего-с меня-с. Вещи ваши были грязными и дырку имели приотвратную, но наша тыловая служба уже все в порядок привела и передала Анне Ефремовне. А то, что укрупнять районы собрались, уже две недели, как все газеты пишут, я думал, что вы знаете.
— Да? Не читал, видно, не теми газетами интересуюсь. — Я постучал пальцами по подголовнику дивана, на котором, полулежа, был вынужден принимать я своих заместителей: Платон Иннокентьевич, большая будет к вам просьба — в следующий раз будет что-то, столь же, важное, не сочтите за труд, газетку с обведенной статьей мне в кабинет пришлите, чтобы ничего мимо меня не проходило. Ладно, проехали. Есть предложение попытаться подмять под себя всю городскую милицию, пока власти занимаются пустыми реформами.
— Петр Степанович, мы вас конечно очень уважаем, но каким образом… — подал голос мое недавнее приобретение — коллежский асессор Новожилов Константин Сергеевич, начальник детективного отделения: — вы хотите это сделать?
— Сейчас всех милиционеров вывели за штат, соответственно выплачивают людям только оклад денежного содержания, без надбавок и любых доплат, пайки тоже перестали выдавать, обещают, что это временное явление. Почему мы, пользуясь этой неразберихой, не можем пойти по пути, который отработали все, кто не ленив и хоть что-то соображает. Посылаем делегатов во все милицейские части, пусть они рассказывают, насколько у нас лучше, чем у них, обещают от моего имени им рай на земле в масштабах города. Пусть избирают местные комитеты служащих правопорядка, принимают решение, что переходят под мою руку. Если есть достойный руководитель, пусть с решением комитета приходит к нам, будем определятся, как будем взаимодействовать. Кроме нас, в городе не меньше двух тысяч милиционеров. Если мы все объединимся, да еще наберем несколько сотен обстрелянных бойцов, то заставим городские власти, да и само Временное правительство с нами считаться.
Я устало откинулся на подушку, все-таки, рано мне еще митинговать. Отдышавшись минуту, спросил, имеются ли возражения.
Особых возражений не было. Решили сегодня же отправить делегации из самых речистых краснобаев нашей милицейской части, с солидного вида мандатами от Районного комитета служащих правоохранительных органов Адмиралтейской части, по всем милицейским отделам для пропаганды и агитации за все хорошее, против всего плохого. Комитет собрали сразу, согнав на него всех, свободных от службы и вынеся соответствующую резолюцию. Народ голосовал дружно, даже наши поварихи и прачки, и гимназисты, осознав важность момента и свою в нем роль, весело тянули руки вверх. Не теряя времени, отобранных агитаторов собрали в моем кабинете, набив народ как кильку в банку, после чего, пока снизу раздавалась пулеметная перестрелка имевшихся у нас печатных машинок, что набивали тексты мандатов делегатов к коллегам, я провел короткий инструктаж.
— И в довершении — будут вопросы, пусть завтра, в течении дня, присылают к нам делегации. Ответим на все вопросы, всех выслушаем, и если люди готовы идти под нас, то постараемся в ближайшее время решить наиболее злободневные для них вопросы.
После того, как наши агитаторы ушли, выполнять народный наказ, в мой кабинет проник моя акула пера — Глеб Неистовый, репортер газеты «Речь», обеспокоенный отсутствием сообщения от меня о времени следующей встречи.
— Здравствуйте, господин Неистовый. — я слабо помахал рукой, которая ныла, как будто я вчера целый день поднимал двухпудовую гирю: — Проходите, присаживайтесь. Чаю будете?
— Анна Ефремовна, позволь представить тебе моего товарища, гражданина Неистового Глеба, одного из лучших репортеров газеты «Речь». Глеб, позволь представить мою жену, Анну Ефремовну Котову. Аня, не подашь ли нам чаю с чем-нибудь? Уверен, что господин журналист голоден, как волк.
Пока Аня хлопотала на отрядной кухне, мы с журналистом сели обсуждать следующий выпуск его журналистского расследования.
— Записывай, товарищ Неистовый. 'В продолжении рассуждений нашего автора о урегулировании послевоенного мира, хотелось бы отметить горячее желание Североамериканских Соединенных штатов включиться в Великую войну на стороне победителей, получив по итогам войны максимально возможную экономическую выгоду от торговли с обоими сторонами во время войны, после военные репарации, как страна-победитель, и выгоду от представления коммерческих кредитов обнищавшим от тягот войны ее участникам, как с одной, так и, с другой стороны. С точки зрения дележа Германского и австро-Венгерского наследства Россия, как страна победитель, САСШ также не нужна, так как пирог маленький и на всех не хватит. Именно с этой целью на территории Британской Канады и тренируется в искусстве овладения мыслями масс военнослужащих гражданин Североамериканских Соединенных Штатов, имеющий обширные родственные и дружеские связи с владельцами крупнейших американских банков, товарищ Лев Давидович Бронштейн, везущий в своем багаже десяток миллионов американских долларов и твердое обещание от своих родственников-хозяев, предоставить на развал далекой России еще несколько десятков миллионов долларов. И в этом свете, уже не кажется фантастической версия похищения господина Ульянова, как германского проекта, руками британских подводников, чтобы очистить дорогу американско-британскому проекту в лице господина Троцкого.
В связи с ограниченностью размера статьи свои рассуждения мы продолжим завтра, дорогие читатели. А ваш корреспондент продолжает следить за развитием событий. Глеб Неистовый'
Глава 4
Глава четвертая. Пиар акции
Апрель одна тысяча девятьсот семнадцатого года.
Сытный рынок шумел с утра и до самого вечера, тысячи людей ежедневно, нескончаемым потоком вливались под своды его торговых рядов, растекались вдоль сотни прилавков, расставленных по периметру Сытнинской площади, лавируя между десятками крестьянских подвод, с меланхолично мотающими головами, грустными лошадьми. Осколки старого мира, товары со всей губернии, а может и половины России, свозились сюда, чтобы перейдя из рук торговцев в корзины и мешки покупателей, накормить жителей многомиллионного город, который исстари жил только за счет подвоза. Как это всегда бывает, на рынке, где из рук в руки переходили деньги и товары на многие тысячи рублей, бал правил криминал. И надо понимать, что с ослаблением государственной власти, криминал мгновенно заполнил эту нишу, пожирая все, до чего он мог дотянуться, с удесетирившимся аппетитом. Вместо мордатого городового с медалями за усердную службу и каким-никаким порядком, на Сытнинской площади появились мятые личности в кепках-малокозырочках, и сапогах-бутылках, которые просто обложили ежедневной данью всех мелких торговцев. И если к обозу из двух десятков угрюмых мужиков из пригородных деревень, уголовная шпана не подходила, то остальные платили, платили и платили, что вызвало еще большее подорожание продуктов, продаваемых на рынке.