Пока ты видишь меня

– Ловушку?
– Можно оставить какое-нибудь лакомство для кошки в коробке, а затем поймать ее.
– Думаете, это сработает?
– Ты такой молодой, а так негативно мыслишь! Попытка не пытка. Иначе ты точно кота не поймаешь.
Когда я бессильно улыбнулся и кивнул, старушка вдруг спросила, приду ли я и завтра. Я ответил, что, вероятно, приду. На ее морщинистом лице появилось странное выражение. По нему невозможно было догадаться, какие эмоции она испытывала.
Ей было радостно или же грустно?..
– Увидимся завтра. – Старушка, медленно шевеля губами, попрощалась.
В тот день я последовал ее совету и подобрал у супермаркета коробку. Достав из кимбапа крабовое мясо, я положил его в коробку и поставил там, где могли ходить кошки. В углу пустынного переулка я, словно караульный, стоял на страже и ждал, пока кошка попадет в мой капкан. Я отчаянно надеялся, что смогу кого-то поймать, ведь по этому переулку сновало много кошек и котят.
Однако до самого рассвета не появилось не то что кошки, но даже мыши. Посмотрев на высохшее крабовое мясо в коробке, я задался вопросом, не потому ли никто не подходил, что я положил не анчоусы. Затем из моей груди вырвался нервный стон. Никто не подходил сюда, потому что я жнец потустороннего мира. И всю ночь я об этом не догадывался! Вот же черт.
– Возьми еще это.
На станции метро, куда я непременно возвращался, стояла старушка, продававшая кимбап из маленькой сумки со льдом, а рядом с ней стояла коробка из-под обуви еще меньших размеров. Вместе с пакетом кимбапа я взял ее и оглядел, гадая, что в ней такое. Из коробки с непонятными дырками на крышке исходило едва заметное тепло.
– Вроде говорил, что ищешь кота.
– Кот?.. Это что, кот? – Повысив голос от удивления, я быстро открыл крышку.
Внутри, завернувшись в белую ткань, крепко спал черный котенок. Возможно, дело было в коробке, а может, в том, что я получил его в подарок, но душа котенка не пыталась покинуть его тело. Пока я стоял, тупо уставившись внутрь коробки, старушка заговорила, и в ее голосе я услышал легкую тревогу:
– Беспокоишься, что котенок черный? Он никакой не монстр, так что не волнуйся. Это все суеверия.
– Конечно. Но откуда у вас кот?
– Подобрала на улице, – просто ответила старушка, словно в этом не было ничего особенного.
Задаваясь вопросом, действительно ли все так и было, я неосознанно заглянул во врата жизни над ее головой. Хоть и нечетко, но ее прошлое быстро проскакивало в бреши между полуоткрытыми створками. Среди воспоминаний о семье, войне, разлуке и смерти я смог смутно разглядеть события вчерашнего дня.
* * *
На обратном пути в комнату на одного человека, где она жила, старушка увидела старика, продающего котят и щенков на улице, и, немного поколебавшись, подошла к нему. Она поглядела на котят, а затем спросила цену. Услышав безразличный ответ старика, она проверила деньги в кармане и снова некоторое время поколебалась. В конце концов я увидел, что, когда старик из великодушия предложил купить черного котенка дешевле, она аккуратно развернула скомканные купюры и протянула их ему. Ну и зачем так делать, если зарабатываешь только себе на пропитание… Я достал из кошелька немного больше денег, чем должен был за кимбап, и протянул их старушке.
– Ты мне много дал.
Поскольку она хотела получить только плату за кимбап, лишние деньги вложила мне обратно в руку. Кажется, мое прикосновение, в котором не было ни капли тепла, заставило ее вздрогнуть, но это продлилось лишь миг, и она с недовольством на лице все-таки вернула мне плату, вложив в это действие немалую силу.
– Не нужно. Какие могут быть деньги, раз я подобрала его на улице?
– Это я из благодарности.
– Говорю же, не нужно. Если у тебя есть деньги, лучше бы нормальной еды себе купил, а не ел каждый день один кимбап.
Мне не оставалось ничего, кроме как забрать деньги обратно, но с тяжестью на сердце я поделать ничего не мог. В воздухе витала некоторая неловкость, и тут раздался тихий кошачий мяв. Похоже, он проснулся. Старушка, тихонько кашлянув, спросила, приду ли я завтра.
  
– Да, возможно.
Должно быть, ответ ее удовлетворил, потому что на ее лице снова возникло странное выражение. Как будто ей было одновременно радостно и грустно. Она выглядела одинокой. Казалось, она хотела умереть, но каждый день откладывала это решение. Сколько еще эта старушка сможет видеть меня? Сколько еще она сможет жить с этой болью, раз за разом отдающейся в сердце?
Так и не найдя ответа на эти вопросы, я пришел к дому мальчика. Состояние его оказалось даже хуже, чем раньше. В этот жаркий летний день он лежал под одеялом, словно его знобило. Его скрюченная фигурка напоминала котенка, который слабо мяукал из коробки. В этот момент я немного забеспокоился, а не окажется ли то, что я делаю, бесполезным. Что, если два этих крошечных существа в конце концов не только не смогут друг друга спасти, но даже причинят друг другу боль?
– Остается лишь надеяться, что небеса позаботятся о них.
* * *
Я позвонил в дверь и продолжал давить на звонок, пока мальчик не встал. Думаю, мне пришлось стоять под дверью чуть ли не до полудня. Когда солнце поднялось над горизонтом, ребенок тоже, пошатываясь, встал. Медленно и упорно он шел вперед, а я, тихо оставив под дверью коробку из-под обуви с котенком и пакетик с кимбапом, отошел.
Я наблюдал за мальчиком в телескопы, стоя в конце переулка, достаточно далеко, чтобы он не мог меня увидеть. Ему потребовалось немало времени, чтобы бессильно открыть дверь и обнаружить на пороге коробку. Все давалось ему с трудом. Я чувствовал, какими тяжелыми были движения его рук и ног, когда он присел на корточки, увидел в пакете кимбап, а затем открыл коробку из-под обуви. Даже после того как мальчик нашел котенка, его выражение лица совсем не изменилось, и я глубоко вздохнул. Неужели уже слишком поздно?
Он равнодушно вернулся в дом с коробкой и пакетом. Кимбап тут же отправился в холодильник, а коробку он положил себе на одеяло. Крошечный котенок мяукал и извивался.
Ли Чонун, который смотрел на это, не сводя глаз, внезапно заплакал. Когда он разревелся, держа в руках коробку, котенок испугался и стал мяукать еще громче. И кот, и человек плакали навзрыд. Ли Чонун плакал так долго, что даже начал икать и не мог нормально дышать. Когда он уже наревелся так, что у него не было сил выдавить ни единой слезинки, он торопливо съел несколько кимбапов, выпил стакан воды, а затем взял коробку и вышел из дома. Я смог покинуть свой пост наблюдения лишь после того, как увидел, что он вошел в местную больницу для животных.
Так прошел этот суматошный день, и когда по новостям объявили о начале осени, Ли Чонун снова пришел в библиотеку. Я как раз тоже был там, чтобы оставить в книгах новые визитки, и размышлял, следует ли мне поздороваться, когда мальчик, оглянувшись по сторонам, подошел прямо ко мне.
– Как поживаешь? А у кота как дела? Ты хорошо его воспитываешь?
– Где же визитки?
– Зачем тебе визитки? Ты же в прошлый раз их все забрал.
– А, вот они.
– Эй, зачем они те… Погоди-ка, ты меня не слышишь?
Ли Чонун разговаривал не со мной, а что-то бормотал себе под нос. Он нашел книгу с визиткой внутри, вложил туда записку и сразу же покинул секцию. Даже не заметив меня прямо перед собой. То, что он не может меня видеть, означает…
Я взял книгу с запиской. Тут же увидел слова, написанные почерком Ли Чонуна. Как и в прошлый раз, послание было коротким, но его я не мог пропустить.
Спасибо вам.
Теперь все, что осталось от лета, – это громкий стрекот цикад. Оно беспомощно нас покинуло, и наступила осень.
  
Глава 3
 
Осень и воздушный змей
 
1