Беглянка для наследника (СИ)

По-хорошему, надо было найти место, где можно безопасно переночевать. Проблема в том, что я не знала такого места.
Ещё через полчаса стало совсем плохо. Мне казалось, что справа кто-то подвывает, точнее, сначала лишь казалось, а вот совсем скоро вой послышался отчётливо и что самое ужасное, он приближался. Интуиция кричала, что местные хищники увидели в моем лице свою добычу и вышли на след.
Рука судорожно сжимала нож, а глаза до рези вглядывались в темноту. Я не хотела умирать вот так, от зубов животного где-то в джунглях, далеко от дома, от отца, от… Ника. Да, даже сейчас мысль о наемнике промелькнула, как-бы глупо это не было.
Мне казалось, что я уже чувствую дыхание хищника, совсем рядом, но ничего не видела. Хотелось бежать, прятаться, кричать от страха. Но я упрямо стояла на месте, понимая тщетность попыток сбежать и надеясь продать свою жизнь по дороже. Хотя бы попытаться.
Весь мой боевой настрой, рухнул, стоило смазанной тени напасть на меня. Я инстинктивно ткнула ножом, и тут же услышала стон. Это был человек. Хватка ослабла, и я отшатнулась с ужасом смотря на Булакарамэ, даже в темноте узнав его. Он зажимал бок рукой, там куда попало лезвие и ругался сквозь зубы.
Во мне боролись две личности, первая хотела подбежать и оказать помощь, а вторая говорила уносит ноги как можно дальше. Но все решилось быстрее, чем я приняла какое-то решение. Меня схватили со спины, при этом выбивая из рук нож, и не давая опомнится, повалили на землю. Я больно ударилась коленями и головой, почувствовала, как кровь заливает глаза.
«Наверное, поцарапала лоб», — обречённо подумалось мне, пока придавливая тело к земле коленом, островитянин стягивал верёвкой руки за спиной.
Послышался местные диалект, я разобрала трое голосов, среди которых выделялся голос Булакарамэ, с шипящими нотками боли. Не смотря ни на что, я надеялась, что рана, которую нанесла ему, не очень серьёзная. Не хотелось бы стать убийцей.
Меня резко дернули вверх, нещадно заламывая руки и запрокидывая голову назад.
— Ты поплатишься за побег и моё ранение, — зло проговорил Булакарамэ прямо в лицо.
22.6
Я пыталась ещё сопротивляться, из последних сил, упиралась, пыталась договорится с Булакарамэ, все тщетно. Как оказалось, ушла от племени я не очень то и далеко. В любом случае, недостаточно, чтобы скрыться от преследователей даже в ночи.
Я прекрасно осознавала, что побег мне вождь не простит. И накажет. А ведь я ещё и ранила его любимого племянника, который, пусть и шёл самостоятельно, но рана доставляет ему существенный дискомфорт. Впрочем, мои заломленные и крепко связанные руки тоже начали быстро болеть.
Когда мы входили обратно в племя, первым делом в глаза бросился непонятно откуда взявшись деревянный столб, к которому была привязана невеста вождя. Насколько позволил увидеть свет, отбрасываемый неподалёку разожжённым костром, Нарания не была избита, лишь обмазана чем-то. Но вот панику в её глазах я смогла прочесть даже в темноте.
Холод пробежал вдоль позвоночника, если невеста боится, если её не пощадили, за мой побег, то страшно подумать, какую кару придумали для меня.
Новая, истеричная попытка вырваться ни к чему не привела, только руки ещё сильнее вывернули, заставляя вскрикнуть от боли. На глазах застыли слезы, а нижнюю губу прикусила до крови.
Я чувствовала себя птичкой, попавшей в силки охотников и как бы глупая птичка не билась, все бесполезно, охотника только забавляют эти трепыхания.
Меня завели в дом, где уже ожидал вождь. Освещение давал разожжённый в специальной нише огонь. Отбрасываемые им тени добавляли мрачности в помещении. Я поняла взгляд на вождя. Он был зол. Скорее даже в бешенстве. Его и без того дикая энергетика казалось накаленной до предела. В этот момент я точно поняла, эту ночь я не переживу. Скорее всего в конце сама буду молить о смерти. Я его унизила своим побегом. А тут царят первобытные законы, и о прощении или милосердии никто не слышал, особенно к рабыне, посмевшей ослушаться вождя.
Я и не заметила, как мы остались одни. Была так поглощена накатившим ужасом, что даже пропустила момент, когда освободили руки.
 
Мы молчали, да и смысла в разговорах не было, не поймём друг друга, я бы и готова умолять о прощении, так страшно мне было. Выветрилась вся решимость на борьбу, сопротивление, бунт. Вверх взял инстинкт самосохранение, древний как само человечество. Преклониться перед более сильным, прогнутся, чтобы выжить. Вот только… вождь не знает моего языка, а я его. Нет смысла в мольбах. Нет надежды.
Вождь подошёл, а мои ноги, как будто приросли, не в силах сдвинутся ни на миллиметр. Какой же он огромный…
Не успела додумать мысль, как удар в живот сбил с ног. Вождь бил не в полную силу, но даже этого хватило, чтобы рухнуть согнувшись пополам и застонать от пульсирующей, проникает в каждую частицу тела, боли. Не получалось сделать вдох, и хоть немного разогнаться.
Вождь что-то гаркнул, и тут же поднял за шкирку, чтобы через секунду рывком разорвать одежду.
Моя попытка прикрыть тело, закончилась увесистой оплеухой по лицу, а руки вождя жадно шарили по телу, до синяков сдавливая грудь и выкручивая соски. Когда вождя впервые раз попытался раздвинуть ноги, я с визгом и силой, которой сама от себя ее ожидала, пнула его. За что ещё раз получила по лицу. Рана на лице, полученная от падения в джунглях, только ставшая запекаться, открылась с новой силой, заливая кровью глаза, а из разбитой губы кровь попадала прямо в рот. Я уже почти не чувствовала боли, сознание помутилось, кажется, я царапалась, брыкалась, пыталась кусаться, но каждый новый удар, которым меня награждал вождь, лишал остатков сил, и совсем скоро их не осталось. Лишь моё избитое тело, над которым возвышается вождь, готовый войти в меня, с диким невменяемым упоением глядя на сломленную рабыню, у своих ног.
Я молилась, чтобы потерять сознание, не чувствовать ничего, но Единый был глух к моим мольбам. Оставалось лишь закрыть глаза, потому что боль вернулась, и это обещало быть только началом моей последней ночи…
Резкий, громкий, пронзительный крик пронзил воздух. В первое мгновенье мне даже показалось, что это я. Но нет, вождь так же возвышался надо мной, и смотрел в сторону входа в дом. Следом раздался ещё один крик, и стало ясно, что-то происходит в племени. Что-то нехорошее. Уже не обращая на меня внимание, вождь ринулся к выходу. Я же хотела подняться, но просто не смогла. Избитое тело не слушалось, а все силы потратила на бессмысленную борьбу. За стенами доносились звуки битвы, а я могла лишь отползти к углу и сжаться в комочек.
  
Глава 23
 
23.1
Ник
Капитана корабля звали Рэйфус, не сказать, что он был приятным человеком, но дело свое знал. Команда долго плавала вместе, и была сплоченной, умеющей не только работать в море, но и "читать" стихию, насколько это вообще возможно. Несколько раз за неделю, что мы плыли, случались большие волны, и один раз пришлось обходить пиратов. Вообще эти воды считались опасными, много тёмных личностей на пути к островам, но всегда находились смельчаки, ведь куш, если получится заполучить редкий товар, был тоже велик.
Рэйфус поселил меня в маленькой, но отдельной каюте. Как выяснилось, я довольно плохо переношу длительное пребывание в море, а потому большую часть времени проводил один, борясь с чувством тошноты.
Дни монотонно тянулись, и казалось, ничего не происходит. Я понимал, что с каждым часом становлюсь ближе к Еве, но все равно хотелось плыть ещё быстрее.
Боялся, что снова её упущу. Иногда появлялась ощущение, что малышка мне привиделась. Ее светлые волосы и медовые глаза. И теперь я гонюсь за миражом. Только кажется, что ты его настиг, как иллюзия рушится, оставляя лишь пустоту. И вот ты снова в погоне, в надежде, что на этот раз поймаешь свое наваждение.
Монотонное пребывание в море закончилось на пятый день. Сначала я услышал топот ног, выглянул, вокруг суматоха. Предчувствие беды повисло в воздухе. Быстро поднявшись на палубу, увидел Рэйфуса, напряженно смотрящего в подзорную трубу.