Звёздная жизнь

— Значит, мы придадим этой дыре праздничный вид, а, хозяин? Отлично, а?
Прежде чем ответить, Тони сосчитал до десяти. Когда он наконец заговорил, голос его звучал спокойно.
— Потрясающе, — сказал Брук, глядя прямо в темные глаза Тролля. Что он себе позволяет? Ведь именно в Рождество Брук потерял дочь. Никакой Санта-Клаус не вернет ему то, что отняло у него Рождество три года назад. — Я думал, ты давно все это выбросил, — голос Тони стал напряженнее, — как я тебе приказал.
— Ну да, я тоже так думал! — В притворном изумлении Оллкрафт так высоко поднял брови, что они слились с его косматой гривой. — Это просто удивительно, хозяин. Я не знаю, как это могло случиться. Должно быть, я принял эти коробки за вещи нашей индейской принцессы. Эти украшения очень старые, мы ведь не покупали новых. И теперь, когда мы собрались немного украсить дом, пожалуйста, вот они! Невозможно поверить!
— Действительно, невозможно. — Энтони вынужден был признать выдержку старика. Неужели он и в самом деле думает, что хозяин в присутствии Линды не способен свернуть ему шею за эти выходки?
Тролль благоговейно погладил рукой украшения, глаза его подернулись поволокой.
— Наверное, это чудо, хозяин, — сказал он тихим, благочестивым голосом. — Настоящее рождественское чудо.
Часом позже гостья стояла на верхней площадке лестницы, помогая старику измерять длину перил, чтобы потом украсить их гирляндой из сосновых веток. Линда жалела, что вообще упомянула рождественские украшения. Кто тянул ее за язык? Но тогда, опьяненная видом чистого, ясного неба, она почувствовала к Бруку сострадание. Ей казалось несправедливым позволить его трагедии затмить этот светлый вселенский праздник, проникнутый духом надежды.
В конце концов, прошло уже три года. Пора прекратить изматывать себя горем. Почему бы не вспоминать что-нибудь хорошее? Супружество длилось восемь лет, значит, его дочке, по крайней мере, было шесть лет. Наверное, они встретили не одно Рождество, согретое радостью и любовью. Неужели не было веселья, шуток, забавных подарков? Неужели не было поцелуев под елкой?
Три года назад. В тот год для нее тоже Рождество не было радостным. Прошло два месяца, как умер отец. Долли было всего семь лет, и они обе чувствовали себя покинутыми и жестоко страдали от этого. Родители отца хотели забрать малышку. И в довершение ко всему, Лин уволили с работы. За два дня до Рождества.
Линда тоже могла бы затаить горькую обиду на этот праздник. Но вместо этого она решила быть мужественной и держаться стойко, насколько хватало сил. Ради сестры.
Потеря Брука, конечно, неизмеримо больше, но не пора ли ради светлой памяти жены и дочки вспомнить хорошие дни, проведенные вместе?
Разве можно думать только о трагическом дне, забывая радость и счастье, испытанное вместе?
Вот так Линда рассуждала утром. Но теперь ее мало волнует, что собирается делать Брук на Рождество. С этой мыслью она закрепила рулетку на верхней стойке и ждала, пока Тролль протянет ее по всей длине резных перил. Да пусть убивается хоть каждый день, злобно подумала гостья, ей нет до Энтони Брука никакого дела.
— Ах, проклятье! — Старик добрался до конца лестницы, и ему явно не понравились результаты замеров, — Я знал, что мне следовало бы сохранить искусственные гирлянды. У Изабелл их была целая куча, все сплошь в побрякушках и жемчугах. У меня они вызывали отвращение, а теперь я по ним скучаю. Чтобы украсить эту проклятую лестницу, мне придется рубить сосновые ветви до Дня святого Валентина.
Линда задумалась.
— У вас есть воздушная кукуруза? — спросила она. — И какая-нибудь красная ткань, которая вам не нужна?
Сдвинув брови, Тролль напряженно думал.
— Что касается кукурузы, то у меня всегда в запасе тонна на случай непогоды, — сказал он. — А вот красной тряпки… — Его взгляд прояснился. — Эврика! — заявил он, победно подняв указательный палец. — Есть старая красная скатерть, я хотел порвать ее на тряпки. А зачем вам? Или у вас есть идея, и мне не придется часами стоять по пояс в снегу? Если так, то я ваш навеки. — Он ухмыльнулся. — Вы мой рождественский ангел.
 
Грейс нетерпеливо потрясла рулеткой. По металлической ленте к руке Оллкрафта пробежала волна — легкое отражение ее недовольства. Его нелепые шутки стали просто возмутительными за последний час, с тех пор как Тони их оставил вдвоем заниматься убранством дома.
— Замолчите, — сказала девушка. — У меня действительно есть идея. Как-то в школе, где учится Долли, родительский комитет украшал под Рождество лестничные пролеты. Вы же знаете, что денег у таких комитетов не очень много, поэтому мы должны были что-то придумать. Мы сделали связки из сосновых шишек и воздушной кукурузы и подвесили к большим бантам из красной ткани. Получилось очень красиво.
Линда улыбнулась, вспоминая эти собрания. Как они сидели все вместе — мамы, папы и одна старшая сестра и обсуждали учебные планы и проблемы воспитания, делая банты и нанизывая на них кукурузу. И хотя Лин трудновато было найти свободное время, она всегда с удовольствием принимала участие в работе комитета.
— Мне это нравится, — мгновенно отозвался Оллкрафт. — Но, похоже, что предстоит много возни, а я вряд ли смогу своими корявыми руками завязывать банты. Ясно, что этот злыдень Брук и пальцем не пошевелит. Как вы думаете, вы успеете все сделать сами?
В этот момент дверь в комнату Энтони распахнулась, и какое-то время он просто смотрел на них, стоя на пороге, как большая черная тень на фоне яркого света, льющегося из окна. Он уже, наверное, позвонил в дорожную службу и узнал последние новости. Затаив дыхание, гостья смотрела на него, ожидая приговора.
— Боюсь, что у вас столько времени, сколько потребуется, — сказал хозяин.
В одну секунду надежды с радужной высоты рухнули в черную пучину отчаяния. Только теперь она поняла, как сильно хочет домой.
— Новости плохие, — продолжал Брук. — Мост обвалился. На дорогах заносы. Работают несколько спасательных бригад, но мне сказали, что у них слишком много настоящих забот, чтобы еще беспокоиться о тех, у кого есть и тепло, и еда, и вода.
Он повернулся к девушке, которая едва дышала.
— Мне очень жаль, но доставить вас домой к Рождеству не удастся.
Линда откинулась на стуле и разогнула натруженную спину. Она провела весь день в одиночестве. Мужчины отправились сгребать с крыши снег, иначе некоторые слабые участки грозили провалиться под тяжестью ледяного груза. Она не выходила из дома целый день, слушая вполуха рождественские гимны, поджаривая кукурузу и завязывая красные банты, которые сейчас почему-то не создавали праздничного веселого настроения, как тогда в школе.
Большая плетеная корзина рядом с ней была наполовину заполнена красными бантами, и у девушки уже онемели от узлов пальцы. Она села на кухне, которая по-прежнему оставалась самым светлым помещением, несмотря на вечерний час. Время близилось к ужину. Заходящее солнце прочертило на белом кафеле красные полосы.
Грейс хотела бы избавиться от мрачного настроения, угнетающего ее. Такое состояние было несвойственно ей — она редко впадала в депрессию, что бы ни случилось. Давным-давно Лин решила жить по совету матери замечательной женщины. Этим она как бы отдавала дань ее памяти. Мама как-то сказала милым, но твердым голосом, который все так любили: «С жизнью не надо бороться. Если нужно что-то делать, делай это с улыбкой».
Но сегодня девушка ни в чем не находила радости. Она чувствовала подавленность и печаль. И еще злость, хотя ей было за это стыдно. Невольная пленница понимала, что не из желания Брука насолить ей разыгрался буран, но, все равно, именно Брук был мишенью ее возмущения и негодования.
Конечно, ему-то что. Огорошив ее новостями, он просто отвернулся, надел пуховую куртку и позвал старика помочь ему убрать снег с крыши. Эгоист бесчувственный…
Но что хуже всего, несмотря на все негодование — а, может быть, именно из-за него, — Лин вдруг обнаружила, что Энтони очень привлекателен. Разумеется, чисто внешне. Кроме этих чудесных глаз, бесподобного тела и почти животного магнетизма, у него ничего нет. Ни души, ни сердца…