Штурмуя Лапуту (СИ)

…Вообще в тот поздний час Уксу думать ни о чем не хотелось, весь день экспериментировали с шмондовыми кольцами, голова была пуста. Ну нет никого в каюте, пусть так. Оно даже проще. Свечу не зажигал, сел на койку, стащил сапоги. Снаружи чуть гудели пропеллеры, негромко переговаривались на мостике рулевые, «Генриетта» следовала своим курсом. Укс вытянулся на одеяле, пошевелил ступнями. Угу, пассажиры в пути обязаны от скуки помирать, была же такая забытая традиция. А все бабы — дуры. Видимо, если и не все, то…
По палубе прошагали, довольно весомо, остановились у каюты, стукнули в дверь:
— Э, пилот?
Укс распахнул дверь.
Снаружи стоял старпом Гунтер. Была не его вахта, это еще раньше почему-то пилоту четко вспомнилось. На плече старпома висела Фунтик. Довольно безжизненно висела и ощутимо попахивала кальвадосом.
— Набухалась? — зачем-то спросил об очевидном Укс.
— А? — не совсем понял старпом. — Выпила она. Забираются, мерзавцы, в трюм, хоть как там груз загораживай. Вот — угостил кто-то добрый. А чего она ко мне дотащилась, я не знаю. Заберешь?
— Ну не выбрасывать же, — равнодушно сказал Укс. — Давай сюда.
Гюнтер переложил легкую пьянчужку на руки хозяину каюты. Фунтик была, как говорили в Старом мире, — «в дупель», почему именно так технически называли это пьяное состояние непонятно, но вот… из всех признаков вменяемости только ароматный перегар.
— Слушай, пилот, ты зла на меня не держи, — внезапно приглушенно сказал старпом. — Она бабенка демоновски привлекательная, когда захочет. Не спорю, было у нас, когда она на борт первый раз с магом пассажиркой попала. Она мне руку подлечила, у меня старая там травма, ну и… Собственно, почему нет-то. Но то в тот раз. Сейчас иное дело.
— Да чем «иное»? Я ей не брат, не отец, скандалить не собираюсь. Взрослая баба, она сама выбирает.
— Ну да, рассказывай. Я, между прочим, не для оправдания говорю. Еще чего не хватало, оправдываться, — грозно намекнул старпом. — Но для прояснения дела сказать обязан. Не знаю, чего она ко мне завалилась. Не заманивал. Тут и без приказа кэпа видно.… Э, я про такое объяснять не умею. Короче, если имеется мыслишка меня ножичком в печень угостить, то будет вовсе не по делу. Я к вашим сложным отношениям вообще боком.
— Ножичком? Даже мысли не имел, — почти искренне удивился Укс.
— Похоже, особо думать тебе и не надо, нож у тебя сам в руку прыгает. Команда видела, как ты со святыми братьями резался, что тут скромничать. В общем, вы разбирайтесь сами, я тут ни при чем, разве что тебе малость сочувствую, — старпом резко развернулся, но затоптался на месте и неуверенно добавил. — Профессора к делу притяни, она уж точно пьянчужку вразумить способна. Это вот… мелкое и симпатичное, возни стоит. Руки у нее дивные, вот истинно магические. Да и вообще…. Ну, а грешки… у кого из нас нет.
— Это верно, — признал Укс, занося бесчувственный груз в каюту.
Уложил, разул, сняв великоватые епископские полусапожки, смотал портянки-обмотки. Вот пьяная в жопу, а портянки не хуже носочков намотаны, даже с ровными отворотиками. Видел ли ты, Логос, такой странный нонсенс?
Логос помалкивал в недоумении, пьяньчужка безмятежно посапывала. Уксу внезапно стало смешно. Отошел, пошире открыл окно — выхлоп кальвадоса наполнял каюту довольно плотно.
Текла за бортом и над мачтами «Генриетты» бесконечная Бездна, а за ней имелись и иные миры, еще более бескрайние. Возможно ли всё это вообразить, осознать, в полной мере бесконечностью восхититься? Нет, невозможно. Поскольку мысли все время вот к этому «мелкому и симпатичному», жутко упившемуся, возвращаются.
Укс сел в ногах койки, взглянул на сомнительный центр мироздания. Невменяемая Фунтик что-то этакое почувствовала, с чуть слышным стоном повернулась на бок, попыталась спрятать голову под подушку. Нет, это она свои силы переоценивает. Укс поднял с пола упавшую подушку, закинул на верхнюю койку, вышел на палубу и нашел ведро. Скорее всего, оно понадобится.
У каюты столкнулся с припозднившейся Профессором, та на ходу чиркала что-то карандашом в блокноте. Немедля восхитилась:
— О, ночная влажная уборка⁈ Уксик, ты меня не перестаешь восхищать. Что значат правильные корабельные порядки!
— Не особо восхищайся. Сейчас нюхнешь.
— Не-не, нет у меня привычки обнюхивать датых девушек, даже не уговаривай.
— Понятно. Надо думать, весь корабль в курсе.
— За весь не скажу, а с мостика мы визит старпома наблюдали. Я там с кэпшей вахту усиливала, о всяком философском беседовала, — пояснила Лоуд. — Ничего страшного, мы пассажиры, имеем полное право на культурный и бескультурный отдых. Была бы Фунтик настоящим членом команды, ох и высекли бы ее утречком.
— Что-то меня примерно такие же желания искушают, — пробормотал Укс.
— Страсть и желание — они как ноги — левая и правая, особо раздвинуть их не удается. Я тебя отчасти понимаю, но воплотить всплеск эротизма сейчас не выйдет — на борту неуравновешенный монашеский коллектив, порка симпатичной особы сведет «на нет» все усилия по вправке их кривых мозгов. Потом как-нибудь развлечешься.
— Уймись, а? — попросил Укс.
— Что, погано? — прошептала Лоуд. — Ну, ставь ведро, пойдем, на Бездну полюбуемся. Ставь-ставь, она сама нащупает, не беспокойся.
Бездна оставалась Бездной, окончательных ответов она давать не спешила. Но в разговоре что-то слегка прояснилось, вернее, подтвердилось. Укс сознавал, что нынешние умственные построения Логоса, Профессора, да и самого пилота отнюдь не безупречны, но если думать в три головы, да без спешки, да с видом на вдохновляющую Бездну…. Недурно поразмыслили, того не отнять.
…— Это же не просто бытовой алкоголизм. Если бы так элементарно было, давно бы спилась. Все же уже не девочка, шансы скатиться имела. Держит себя в руках. Но порой соскакивает засов-замок. Механизм срыва до конца не понятен, — Лоуд с досадой цокнула языком. — Все же она слишком человек, нам до конца не прочувствовать.
— Преувеличиваешь. Усталость — основная причина. Раненые рядом, она возится, боль снимает, а это силы забирает. Еще, как там правильно именуют… социофобия. Ей нужна возможность побыть одной, а корабль, монашество и прочая гадость не особо способствуют уединению. Еще…
— Еще — ты. Мучаешь. Просто фактом своего существования. И тем, что уйдешь. Слушай, Грузчик, это нужно с ней вслух проговорить. Современная психология — откровенная лженаука, это я не перестаю категорически утверждать, но кое-что ценное дармоеды-психологи все-таки наработали. Проговаривать вслух полезно. Признай — вы попались. Оба. Имеем случай так называемой «любви».
Укс потер взмокшее лицо:
— Мне не нравится слово. Оно слишком поэтическое, размытое. Но допустим. Что нам дает понимание — я и она любим друг друга?
— В общем, ничего не дает. Кроме удобной краткости чисто технической формулировки. Вы продолжите маяться, мучиться и изводить друг друга. Зато можем срезать и отодвинуть лишние факторы. По вектору ревности у нас что? Старпом сегодня сильно рисковал?
— Средне. Досадно и злило, но, в сущности, не принципиально. Она же не просто моя любовница. Проблема не столько в сексе. Я вот вспоминаю…
Лоуд закивала:
…— Наших бесценных замковых хозяек? Слушай, при всем моем уважении и дружеских чувствах к этой замечательной паре, нужно признать, что они напрочь безумные и примером подражания быть никак не могут. Даже для людей это чересчур. Возьми иной ориентир. Здоровый.
— Что ты из меня дурака делаешь? Я беру исключительно схему принятия решений в личных отношениях.
— Ну да. Схему они выстроили, этого не отнять. Не уверена, что ее — схему — возможно повторить. В конце концов, ты не совсем человек, ты к Логосу более склонен.
— Не принципиально. Мы рядом с людьми уже давно, а ты так и вообще Логоса противоестественным способом используешь, совсем затрахала беднягу. Если отстраниться от мелких деталей — основная проблема очевидна. Есть полная уверенность, что особу, сравнимую с этой Воровкой, я в жизни больше не встречу. Это важно. Нет, я ее не идеализирую, — вон она с ведром рядом валяется, в данный момент глупая, лохматая и потаскливая — как тут идеализировать? Но факт остается.