Штурмуя Лапуту (СИ)

Инженеры дружно подтолкнули аппарат — дельтаплан легко миновал заграждение, на миг завис над бесконечностью
— Когда-нибудь с годами
Припомним мы с друзьями,
Как по дорогам звёздным… – дружно запел митинг знаменитое песенное Войновича-Фельцмана.
Укс выровнял полет ощутимо изменившего баланс аппарата и подумал — «что-то совсем мы охренели, прямо таки чересчур масштабно».
Он повел дельтаплан вдоль берега. Когда откуда-то из пустоты возник перехватчик — обтекаемый, полупрозрачный, мерцающий реактивными дюзами — это не стало такой уж неожиданностью. Маневр Укс планировал заранее.
Дельтаплан юркнул в шлейф дыма лесного пожара, там — в мутной и неприятной мгле — живо набрали высоту, пользуясь мощным горячим потоком, выскользнули на свободу. Укс тут же резко спикировал под «брюхо» линзы, продолжил ускорение…
— Ушли! — объявила Лоуд, выкашливая гарь пожарища.
— Ну. Мы малозаметные. На спину мне не сморкайся, — запротестовал пилот.
  
Глава шестая
 
Сырость
 
Остановились на крошечном острове — требовалось проверить аппарат. Укс новеньким гаечным ключом инспектировал натяжение тяг, Лоуд прогуливалась вокруг, осматривалась. Изредка доносились ее тяжкие вздохи. Внеплановая отмена концерта и на самого пилота произвела тяжкое впечатление. Вроде бы не профессиональный артист, а вот как-то настроился уже сыграть…
Начал убирать ключи.
— Как оно? — немедля поинтересовалась напарница.
— Недурно. Собственно, я сам участвовал в работе, уверен в надежности. Прекрасные мастера. Но осмотр все равно был необходим, полет небрежности не любит, — Укс тщательно закрепил коробку с инструментом и с некоторым удивлением осмотрелся: — Странная линза. Вообще не линза.
Дельтаплан стоял на шаре — в буквальном смысле — под ногами воздухоплавателей горбился голый округлый объект, похожий на колобок, только относительно крупный — шагов сорок в диаметре. Гладко-лысый, как башка Профессора, но в отличие от башки, имеющий определенные признаки космического тела, классифицируемого как «планета астероидного типа-Б». Ландшафт был лаконичен: троица холмиков, похожих на мини-вулканы, все остальное заросло крепенькими сорняками. Признаков цивилизации немного — стоял цветочный горшок со стеблем аккуратно срезанного колючего цветка. Видимо, цивилизация была не особо древняя — слой пыли на горшке умеренный.
— Гм, это что такое? — несколько напрягся Укс. — Почему горшок? Что за иносказательный намек?
— Да уж какой намек. Это, Уксик, прямое доказательство твоего манкирования чтением классической литературы.
— Ну, возможно. А если конкретнее?
— Если конкретнее, то простая житейская история. Жил юный монарх, философствовал, скитался, вырос, влюбился, съехал к невесте — там-то наверняка жилплощадь попросторнее.
— Э-э… а горшок?
Профессор поморщилась:
— Дался тебе этот горшок. Тут, можно сказать, философская драма, а ты «горшок-горшок». В горшке произрастал местный розарий, видимо, пал жертвой вспыхнувших романтических чувств: цветок чикнули и презентовали какой-то теплокровной красавице. С одной стороны грустно, с другой закономерно. Судьба у цветов такая: усладить взор и засохнуть. И это хорошо, могли бы в соковыжималку сунуть и розового масла нагнать в промышленных масштабах. Короче, тут долго объяснять, лучше сам почитаешь книгу, поразмыслишь. У нас в университетской библиотеке есть экземпляр с автографом автора. А сейчас лучше скажи — ты сам-то как?
— В смысле? Насчет горшка?
— Что горшком не обзавелся, я как раз вижу, — заверила Лоуд. — До этого мы, слава богам, еще не докатились. Но влюбился или нет? В маленькую или в большую? Нет, я не склонна к ростовому шовинизму, просто любопытно.
— Слышь, безмозглая, ты окончательно спятила?
— Вот грубо. Я в лучшей форме, что подтверждается безусловным успехом лекционного концерта. А вот ты слегка неадекватен. Нет, отыграл вдохновенно, это молодец, я даже не ожидала. Но откуда этот всплеск сентиментальности⁈ В щечку он девушек на прощание целует. Выглядит донельзя трогательно, прямо аж пугает.
— Чего тут такого стебного? — проворчал Укс. — Просто они были очень милые.
— Несомненно. А вот те давешние служаночки тоже были милые, однако…
— Те были шалавно-милые. А эти — иное дело. Меня далеко не всегда просят оставить на память часть себя.
— О! Улучшением генофонда интересовались? Какие умницы! Положительно, Большой Гэс мне нравится всё больше и больше, просто удивительный островок. А ты что? Неужели пожмотничал?
Укс поморщился и молча прошелся вокруг дельтаплана.
Ощущать, как твердь закругляется и одно из крыльев аппарата уходит за горизонт, было странновато. Действительно, нужно про эту «фату» почитать, уж очень оригинальна.
Стоял пилот на макушке острова-планетки, смотрел в бездну. По сфере дрейфовали точки-линзы — и вверху — те малодоступные, и внизу — удобные, но, видимо, ненужные. Чуть светилась пустота. Красиво. Бессмысленно.
Профессор, погулявшая вокруг опустевшего горшка, подошла и встала рядом.
— Ладно тебе. Да, иногда и я глупость ляпну. Не могу же я отрываться от широких мыслящих масс, это будет весьма самонадеянно с моей стороны. А с Джик что-нибудь порешаем. Я полагала, еще годик-два в запасе есть.
— Да что год-два в нашей жизни? — пробормотал Укс. — Мелькнут разом. А у дитя проблемы. Ее же на вершины скал и стен постоянно так и заносит, а она, глупышка, даже не понимает почему. И как тут объяснишь? Разобьется.
— Не преувеличивай. Детям такое свойственно. Лезут куда не надо. Вон у Светлоледи старшая невестка — тоже по юности на любую скалу норовила вскарабкаться и брякнуться. Рассказывает о былом с большим юмором.
— Это Ратка-то, которая по стихотворству и некромантии? Тоже ты нашла с кем сравнивать. Их Рататоск — насквозь магичка, там различные таланты аж из задницы брызжут. Иной раз в глаза случайно глянешь, а там мертвяки тысячами маячат.
— Да, жутковато, согласна. С другой стороны, саги она дивные пишет, уржёшься. И ведь воспитанная. Современная педагогика — это сила! Будь ты хоть трижды некромантка, пусть порнуху сочиняешь, а формула «упал — отжался» работает как миленькая.
— Насчет этого Светлоледя умеет, кто спорит. Но исключительно на «упал-отжался» однобокое воспитание получается. У Ратки положительные примеры перед глазами были. В смысле, дамские, женственные. А мы с тобой слегка не в ту сторону.
— Чего же «слегка», мы откровенно перпендикулярные. Но это не так страшно. Мы тоже не на помойке себя нашли, многое полезное дать можем.
— Насчет этого не спорю. Кстати, концерт был крут.
— Вот! — Лоуд пхнула напарника в плечо. — Не всё потеряно! Академическая база педагогических знаний у нас имеется, остальное подтянем. Пока давай текущие проблемы решать. Вон тот остров, он нам как по траектории? Приглядись, не спеши…
Оптика приблизила берег острова. Длинный мол, высокие скалистые берега, толстокаменные городские стены, далее тощее редколесье, луга.… С виду нормально, развито, контрабандисты явно там бывают, но…
— Что-то унылый он какой-то, — пробурчал Укс.
— Понятно, с Большим Гэсом не сравнить. Ничего, нам ненадолго, а вечерком найдешь себе кого-нибудь, утешишься.
— Ну его к шмонде. Мне бы выспаться нормально.
— Угу. Искренне так он говорит, вот прямо веришь. А потом одна-две, три-четыре…. Нет, я восхищаюсь. Вот эльфиечка-ударница, та да… чистый восторг. Надо бы доклад в «Вестнике АН» тиснуть — «Аспекты влияния уникального ритмично-музыкального таланта на бытовые и личносно-интимные стороны жизни». Эх, жаль, слайдов не отсняли.
— Уймись.
— Я интересуюсь — стартуем или нет? Что порешил?
— Другого ничего подходящего не наблюдаем. Не будем время терять, — сумрачно сказал Укс, возвращая подзорную трубу.
— Ну и правильно, — Профессор любовно протерла сияющую дарственную плашку на корпусе оптики и спрятала ценный прибор.