Хладнокровный (СИ)

Ян послушно вызвал полицию, и только потом понял, что перед ним тот самый Геннадий, отец Тимофея. Он видел его фото в документах о лишении родительских прав. Он сообщил об этом Диме, а потом его накрыло. До него, наконец, полностью дошёл смысл происходящего.
Дима, ожидавший чего-то подобного, строго заговорил:
— Стой! Не подходи! Я держу его, а тебе нечего об эту мразь руки пачкать! Ещё садиться из-за него! Нет уж, пусть он едет теперь далеко и надолго за покушение на убийство двух и более…
Ян послушался, хотя у него в голове мутилось от бешенства. Он тяжело дышал.
— Что ж ты, тварёныш, собственного сына хотел поджечь? Ты ведь не знал, что его тут нет! — Дима слегка тряхнул Геннадия и посильнее придавил щекой к стене.
— Предатель он, а не сын! — просипел тот. — Продался за деньги!
— Угу, кто бы говорил! — отозвался Дима, который был в курсе того, что Оксана платила Геннадию «мзду». — Решил отомстить женщине и больному ребёнку за то, что денежки от тебя уплыли, гад! Ну ничего, получишь сполна! Поедешь на казённые харчи, любитель халявы!
В это время за дверью квартиры раздалась возня. Оксана, услышав шум в подъезде и почувствовав неприятный запах, решила проверить, что же там происходит.
«Ну вот куда? Куда лезет?», — в отчаянии думал Ян.
Безбашенная девчонка, ничего не боится!
Оксана пыталась открыть двери, но ей мешал кусок арматуры. И химический запах стал ещё сильнее.
— Оксана Олеговна, это Дима, не пугайтесь! Пожалуйста, не пытайтесь пока открыть двери, нам необходимо дождаться приезда полиции. Тут картина маслом. Лучше пока откройте у себя там настежь все окна, чтобы вам легче дышалось!
— Полиции? — удивлённо спросила Оксана.
В её голосе не было страха, только удивление. Ян чуть с ума не сошёл от счастья слышать её голос, от радости, что она жива, она тут, рядом. А ещё в голове стучало от мысли о том, что́ могло произойти, если бы не наблюдательность, бдительность и профессионализм Димы.
Он привалился спиной к стене, сил не было. Хорошо, что Оксана его не видит.
Вскоре подъехала машина, раздались шаги и голоса нескольких человек.
Потом полицейские произвели осмотр места происшествия, сделали фото, сняли отпечатки. Дима и Ян отвечали на вопросы. Когда, наконец, конструкцию, созданную Геннадием, разобрали, разрешили выйти Оксане.
Ян сразу схватил её, прижал спиной к себе. Так она и отвечала на вопросы. Хотя она ничего не знала и не видела, лишь опознала Генку.
Квартиру опечатали, Генку увезли.
Было уже пять часов утра, когда они втроём вернулись домой. Ян так и держал Оксану, не отпуская ни на секунду. А до неё вдруг всё дошло, и теперь-то она по-настоящему испугалась. Лицо её было почти зелёным, а тело сотрясала мелкая дрожь.
Ян достал её из машины и на руках нёс в дом.
— Я тебе всё скажу, всё! — глухо проговорил он, прижавшись лицом к её голове. — Только прошу, не убегай больше никогда! Ты понимаешь, чем всё могло закончиться?!
— Понимаю, — вдруг всхлипнула она, и по её щекам покатились слёзы.
Ян никогда ещё не видел жену плачущей. Остановившись, он начал быстро целовать её мокрое от слёз лицо.
— Я больше от тебя ни ногой, клянусь, Ян!
Спать не хотелось обоим, несмотря на то, что ноги их почти не держали. Умывшись, Оксана и Ян сидели в кухне. Ян заварил крепкий чай. Оксана так и сидела рядом, положив голову на плечо мужа, пила горячий сладкий чай. После испуга настала апатия.
— Теперь о наших делах, — Ян, который полностью пришёл в себя, заговорил спокойно и хладнокровно. — Я устроил слежку за тобой, потому что не хотел жениться на тебе.
— Спасибо, — слабо улыбнулась Оксана. — Теперь совсем ничего не понимаю, запуталась окончательно!
* * * * * * * * * * * *
— Пойдём, спрячемся в нашей комнате! Разговор предстоит долгий, а скоро дом просыпаться начнёт, — Ян опять взял Оксану на руки и отправился со своим ценным грузом на второй этаж.
Они устроились на диване, продолжая обнимать друг друга.
— Начну с самого начала, чтобы всё стало ясно, и не оставалось недомолвок. Раньше наша семья жила здесь постоянно, тут отец и начал бизнес. Двадцать два года назад отец переехал в Москву, а через четыре года, когда он окончательно обосновался там, мы к нему присоединились. Недвижимость здесь продали, но филиал остался, и его возглавила тётя Эма — Эмилия Карловна, сестра отца. Её муж, дядя Лёва, никогда не был человеком бизнеса, он занимался творчеством, был художником и скульптором, сотрудничал с музеями и галереями города. Они не хотели ехать в столицу, а у тёти Эмы обнаружилась деловая хватка. И отец сохранил этот филиал, не стал продавать.
 
Я тоже не хотел переезжать в Москву, идти в новую школу, жить в огромном чужом городе. Просил, чтобы меня оставили у тёти Эмы, ведь у неё нет своих детей. Но отец был непреклонен: на летние каникулы — пожалуйста, а постоянно — нет, только Москва, там школы, там ВУЗы, там возможности.
Ещё у отца в отношении меня и сестёр был принцип: мы не должны прийти на всё готовое, ведь сам он начинал дело с нуля. Тут я полностью согласен с отцом. Оля и Лена начинали работу в компании с простых должностей, порой совмещали работу и учёбу. Я с четырнадцати лет каждые летние каникулы начинал с работы курьера компании. Зарабатывал деньги, и меня потом отправляли месяца на полтора сюда, к тёте Эме и дяде Лёве. Потом, будучи студентом, из курьеров перешёл в клерки, и улетал сюда уже сам.
Потом я получил образование, вошёл в совет директоров компании наравне с сёстрами и их мужьями. Отец объединил под своим крылом всех, всю семью, он всегда стремился к этому.
Всё шло так, как отец задумал и распланировал, и одно лишь его удручало: род Залевских практически сходил на нет. Из молодых остался только я, ведь сёстры вышли замуж, соответственно, начали участвовать в продолжении других династий.
Отец мечтал, чтобы я женился. А я, как уже сказал тебе однажды, всегда ценил свою свободу превыше всего. Я не хотел жениться. Ни одна из знакомых женщин не вызывала во мне желания связать с ней свою жизнь, создать семью.
Ян немного помолчал, словно собираясь с силами. Оксана, воспользовавшись возникшей паузой, подняла голову с его плеча, запустила ладони в его буйные кудри и поцеловала в губы.
— Свободолюбивый мачо, — прошептала она.
— Мм, — Ян удержал её, пытаясь сделать поцелуй более насыщенным, но Оксана высвободилась.
— Дальше, — потребовала она.
Ян вздохнул.
— Год назад не стало дяди Лёвы. У него был небольшой дом, который по их обоюдному с тётей Эмой решению отошёл сыну дяди Лёвы от первого брака и внукам. Тётя Эма всё чаще стала поговаривать о заслуженном отдыхе.
Три месяца назад она окончательно объявила о том, что оставляет руководство филиалом, продаёт квартиру и уезжает в Швейцарию. Отец решил оставить бизнес только в столице, а этот филиал продать. Мне очень жаль стало старый филиал, к тому же, появилась возможность, наконец, окончательно выйти из-под несколько давящей опеки отца, стремящегося всё держать под контролем. Я уже достаточно заработал к тому времени сам, и предложил выкупить у семьи этот филиал, уехать сюда, жить полностью независимо.
Ну вот тут они и прихватили меня, видя, насколько страстно я сюда стремлюсь. Отец, вспомнив о своих матримониальных мечтах по поводу меня и о продолжении рода Залевских, выдвинул требование: он подарит мне филиал при условии, что я женюсь. Я сказал, что мне не нужно подарков, и я готов купить филиал по рыночной цене. Мне ответили: нет, тогда продадут кому-то другому.
Таким образом, меня загнали в угол. Я бесился. Но допустить, чтобы филиал ушёл в чужие руки, не мог. Я пообещал отцу, что женюсь, и начал поиск дома здесь, готовиться к переезду. Сказал отцу, что пока у меня даже приблизительно нет подходящей кандидатуры на роль будущей жены, но дал обещание, что буду искать. Моей задачей было тянуть время. Я не хотел жениться, категорически не хотел. Думал, что отец увидит, как тут прекрасно идут дела, и ему самому станет жаль филиал. И тогда он уступит, продаст его мне без всяких условий.