Эсминцы против линкоров (СИ)

Петр Денисович сразу довел до остальных командиров боевую задачу, поставленную командованием, не скрывая, что ситуация очень сложная и требует незамедлительных действий. Согласно приказу, поступившему из штаба КБФ, подводникам предстояло атаковать главные силы немецкого флота. И все трое осознавали всю ответственность не только за свои подводные лодки, но и за жизни экипажей. Потому что риск был очень велик, и это все они понимали. Командир отряда спросил:
— Как будем действовать против немецкой эскадры? Есть предложения?
— Предлагаю скрытно выдвинуться из базы в подводном положении, зайти на врагов с разных сторон и попытаться атаковать «Тирпиц» и «Шарнхорст» перекрестными пусками торпед, — сказал Петров, командир «Щ-307».
— Не получится. Это быстроходный линкор, да и крейсера с ним тоже быстроходные. К тому же, их еще и эсминцы прикрывают. И, я думаю, что, немецкая авиация, наверняка, тоже подтянется. А это значит, что нас обнаружат раньше, чем мы доползем в подводном положении на восьми узлах, — произнес Лисин. Он помолчал, а потом добавил:
— Мне кажется, что атака может стать успешной только в том случае, если от базы мы пойдем на сближение с немецкими кораблями в надводном положении, то есть, вдвое быстрее. Иначе нам просто не успеть выйти на рубеж атаки. Немцы в любой момент могут развернуться и уйти. Тогда мы ничего не добьемся, поскольку не догоним их.
Внимательно выслушав командиров, Грищенко сказал:
— Предложение дерзкое, но дельное. Другого выхода и я не вижу. Для атаки нужно сохранить полный заряд аккумуляторных батарей, иначе скорость подводного хода снизится. Именно поэтому, чтобы нам выполнить приказ об атаке на эскадру противника, выдвигаться от базы, действительно, придется в надводном положении. Но, надо понимать, что это, конечно, почти самоубийство. Я прямо сейчас свяжусь по радио с нашими эсминцами. Пусть, когда мы пойдем, они организуют отвлекающую атаку и дымы поставят на наших курсах. За дымами, может быть, получится у нас подобраться поближе к немцам. Тогда, возможно, появится какой-то шанс и для нашей торпедной атаки. Потому приказываю идти навстречу врагу в надводном положении. Будем расходиться веером: «Щ-307» пусть заходит на противника с его правого борта, «С-7» пойдет в атаку с левого, «Л-3» атакует по центру. Пусть немцы рассредоточат свое внимание. На дистанции до цели в шесть миль необходимо начинать погружение. Для атаки использовать самый полный ход и маневрирование. И не потопите случайно нашу «Щуку», которая следом за немцами идет. Вопросы есть?
— А если они нас даже за дымовой завесой заметят и стрелять начнут по нам до того, как мы выйдем на рубеж атаки? Или если их самолеты прилетят и бомбить начнут прямо на переходе от базы, то что делать тогда? Тоже не погружаться? — спросил Петров.
Командир подводного отряда «Красных акул» четко проговорил:
— Учитывая угрозу, нам всем нужно будет наблюдать за обстановкой в надводном положении с особой тщательностью. На мостике у каждого чтобы были по четыре сигнальщика-наблюдателя. Каждому из них поручите сектор наблюдения в девяносто градусов. А командиры и помощники пусть контролируют этих наблюдателей, ведя наблюдение по секторам в сто восемьдесят. Штурман должен отдельно следить за небом, чтобы вражеские самолеты не проворонили. Все остальные пусть находятся внутри в готовности к немедленному погружению. Если же начнется по вам вражеский обстрел, или атакуют немецкие самолеты, то, разумеется, сразу погружайтесь, с первого залпа вряд ли попадут. Нас прикроют не только эсминцы, но и торпедные катера, а также авиация. Разрешаю действовать, исходя из ситуации. Вот только нам никак нельзя допустить, чтобы противник безнаказанно подошел к нашей базе. Это понятно?
Петров и Лисин кивнули, а их командир сказал:
— Тогда отправляемся немедленно.
* * *
Когда советские эсминцы после боя отошли на восток, прикрывшись дымовой завесой, немцы начали спасательную операцию под охраной орудий линкора и линейного крейсера. Тяжелые корабли продолжали маневрирование под прикрытием «Кельна» и новейшего эсминца «Z-26», который не принимал участия в сражении, оставаясь вместе с линкором и линейным крейсером в качестве мобильного резерва. С остальных уцелевших эсминцев спустили шлюпки и катера, с которых спасательные команды начали вылавливать из воды всех тех моряков, кого смогли обнаружить на поверхности в местах гибели немецкого крейсера и эсминца среди плавающих обломков. Попадались в воде и русские моряки с их крейсера и лидера эсминцев. Их выловили всего девять человек. Четверо служили на крейсере «Максим Горький», а пятеро вылетели за борт с лидера «Ленинград» во время взрыва на нем. Большинство уцелевших русских, все же, успели, похоже, подобрать свои.
 
Эриха Редера сильно огорчало то обстоятельство, что от команды крейсера «Нюрнберг» не осталось почти никого. Из всего экипажа, насчитывавшего девять сотен моряков, из моря спасли лишь восемнадцать человек, половина из которых имели ранения разной степени тяжести. Причем, ни одного из офицеров среди спасенных не оказалось. А с эсминца «Ганс Лоди» спасли еще меньше, всего семь человек. Малое число спасенных объяснялось тем, что корабли пошли на дно слишком быстро, не успев спустить на воду спасательные средства. Мертвых, которые оставались на плаву, тоже подбирали, чтобы потом похоронить со всеми почестями, положенными военным морякам. Впрочем, трупов тоже нашли в воде немного. Все погибшие, в основном, отправились на дно вместе со своими кораблями.
Вместе со спасением утопающих, германская эскадра начала и операцию по буксировке своих поврежденных кораблей. Эсминец «Рихард Байцен» взял на буксир «Германа Шемана», а с эсминца «Фридрих Экольд» завели буксирный трос на «Эмден». Редер не хотел, чтобы целых два эсминца занимались буксировкой, потому вызвал буксиры с Аландских островов. Вместе с буксирами для эскортирования поврежденных кораблей должны были прибыть и четыре миноносца. Тогда эсминцы смогут освободиться и вновь присоединятся к эскадре. Пока же приходилось смириться с некоторой потерей боевой мощи.
«Эмден» на буксире шел тяжело. Поврежденная русской торпедой корма крейсера наполнилась водой, осев в воду на лишний метр выше ватерлинии, что создало довольно значительный дифферент. Несмотря на задраенные переборки и пластырь, подведенный к пробоине, машинное отделение заливала вода, просачивающаяся по поврежденным тоннелям гребных валов. Моряков радовало лишь то обстоятельство, что внутренние переборки корабля пока держались, а аварийный дизельный генератор, до которого вода не дошла, удалось запустить, благодаря чему насосы все-таки заработали, откачивая воду. Это помогало плохо, но, все же, кое-как препятствовало дальнейшему распространению затопления в сторону носовых отсеков. Основную часть экипажа «Эмдена» Редер приказал эвакуировать, распределив по кораблям эскадры. На поврежденном и обездвиженном крейсере оставили лишь аварийную партию для борьбы за живучесть.
Положение на пострадавшем эсминце оказалось еще хуже. «Герман Шеман» получил множество пробоин и выгорел. Героическими усилиями огонь все-таки потушили. Но, большинство механизмов эсминца были выведены из строя. В машинном отделении огонь повредил все, что могло гореть, а проводка оказалась полностью непригодной. К тому же, трубы и надстройки тоже не подлежали восстановлению, а в корпусе, пробитом осколками во многих местах, открылись серьезные течи, которые никак не удавалось устранить. Экипаж эсминца тоже сильно пострадал. Из трехсот двадцати пяти человек команды сорок семь погибли, а из выживших больше половины получили ранения.
Когда Редеру доложили о плачевном состоянии эсминца, он понял, что «Герман Шеман» целесообразнее затопить, чем буксировать. Но, вслух сказать об этом гросс-адмирал не решался, потому что моральный дух подчиненных и без того сильно упал. Наблюдая последствия боя и четко осознавая, что погибло множество моряков кригсмарине, экипажи обоих тяжелых кораблей жаждали крови. Они ждали от гросс-адмирала немедленного отмщения. И, если на «Тирпице» экипаж еще не побывал до этого в суровых морских битвах, а потому сохранял внешние приличия, то на «Шарнхорсте», снискавшем в боях и атлантических рейдах репутацию пиратского корабля, все от трюмного машиниста и до старпома высказывались самыми жесткими словами в том смысле, что надо большевикам немедленно задать жару. И Эрих Редер, разумеется, не собирался отказываться от своих планов жестокого обстрела Ханко ради подавления там береговых батарей. Разочаровывать своих подчиненных он не собирался. Вот только он сначала решил дождаться поддержки авиации.