Эсминцы против линкоров (СИ)

Саша направился в приемный покой. Но и там уже кипела работа, и суетился медперсонал. Два немолодых доктора осматривали эвакуированных. Медсестры меняли повязки, лежачие раненые на носилках стонали, охали, ругались и бредили. Тяжелый удушливый воздух пропитался запахами мочи, лекарств и крови. Возле входа на длинной лавке сидели легко раненые, терпеливо дожидаясь своей очереди. В дальнем углу на табурете, откинувшись головой к притолоке, дремал ни то пожилой санитар, ни то медбрат в белом халате, которого почему-то никто не будил. Александр потормошил его за плечо.
— Что случилось? Вы кто? — вскинулся проснувшийся.
— Я капитан-лейтенант Александр Лебедев, прибыл на перевязку, — сообщил Саша заплетающимся языком.
Очнувшийся от сна медработник взглянул на него как-то странно, потом втянул воздух носом и вынес вердикт:
— Да вы, батенька, с бодуна, похоже. Вот и вся ваша болезнь. Идите-ка отсюда подобру-поздорову, а то начальству доложить придется.
— Так я же ранен. Вот, у меня и направление где-то было из Таллина. С печатью. Сейчас найду. Одну минутку, — сказал Лебедев, только тут поняв, что портфель со всеми своими документами, а также с секретными картами и техническими характеристиками оборонительных сооружений всего Моонзунда он где-то оставил.
И то была, конечно, непростительная оплошность. Все похолодело у него внутри, потому что за такое разгильдяйство положен трибунал. Но, тут же возникла успокоительная мысль, что оставил портфель на родном корабле у друга. Значит, ничего случиться не должно. Только из госпиталя придется снова заходить на судоремонтный завод. Беда лишь в том, что объект режимный. И просто так туда войти без пропуска не получится. Одно дело, когда тебя туда привозит катер заместителя командующего базой. И совсем другое — пытаться пройти самостоятельно, да еще в таком состоянии. Плохо. Очень плохо все это. Лебедев застыл в растерянности, которую прервал все тот же медработник:
— Ну, что? Потерял направление, что ли, каплей? В таком состоянии и неудивительно. Вон и форма у тебя вся мятая. Сейчас главврача позову, он разберется и отправит тебя куда надо.
Лебедев покраснел от стыда. Он не знал, что и делать. Неприятности наваливались на него огромным комом.
И тут внезапно откуда-то сбоку прозвучал знакомый женский голос:
— Михалыч, оставь моряка в покое! Это действительно Саша Лебедев. Я его знаю.
Александр обернулся и сразу узнал говорящую. Ею оказалась однокашница его Наташи по медицинскому училищу, которую, кажется, звали Аней. А ведь он совсем не ожидал найти здесь кого-нибудь из знакомых. Впрочем, эту девушку, худую брюнетку с серыми глазами, назвать хорошей знакомой он и не мог. Просто виделись пару раз еще в ту пору, когда он ухаживал за своей Наташей, встречая ее иногда возле медучилища. Но, девушка, как выяснилось, хорошо запомнила его. Он улыбнулся ей, стараясь произвести настолько хорошее впечатление, насколько это было возможно в его незавидном положении, и шагнул в ее сторону, попросив тихо:
— Здравствуй, Анечка, помоги, пожалуйста! Привет тебе от Наташи.
Аня окинула его взглядом еще раз. Покачала головой, учуяв вблизи «аромат», исходящий от него и перебивающий даже крепкие больничные запахи, и сказала довольно строго:
— Наташу, небось, давненько не видел? Знаю я вас, морячков. Для вас море всегда важнее близких. Так что про привет не поверю.
Потом, все же, сжалилась:
— Ладно, иди за мной, Лебедев.
  
Глава 8
 
Госпитальное здание Аренсбурга было еще старой постройки, тех времен, когда на Моонзунде господствовала Российская Империя. Оно выглядело солидно и имело толстые кирпичные стены. Но, даже в достаточно широких коридорах этого старого госпиталя повсюду ощущалась теснота, потому что везде в свободных проходах лежали раненые. Большинство тех, кого ранило во время отступления с приграничного побережья Прибалтики, после эвакуации через Ирбенский пролив, оказывались именно в этом месте. Многих, конечно, после первичного осмотра и необходимой медицинской обработки отправляли дальше на транспортных судах. И эти раненые потом пополняли тыловые госпитали, а самых тяжелых отправляли даже в Таллин, а то и в Ленинград. 
 
Врачей и медсестер не хватало, тем не менее, необходимую помощь на месте оказывали всем. Перед медиками госпиталя командование ставило задачу стабилизировать состояние раненых, чтобы их можно было отвезти потом дальше вглубь страны для последующего лечения и выздоровления. Вот только вылечивали не всех. Кое-кого и хоронили. Для этого недалеко выделили земельный участок под собственное госпитальное кладбище, начинающееся в сотне метров за территорией. А в штате госпиталя имелся не только морг, но и похоронное отделение. 
Лебедеву повезло, что знакомая медсестра Аня взялась сделать ему перевязку без всякого направления. Правда, она не слишком хорошо отзывалась о моряках. Но, как понял Лебедев из ее слов, виновата в этом была неудачная история отношений девушки с кем-то из краснофлотцев. Аню, как говориться, поматросили и бросили. Вот она и злилась. Тем не менее, она помогла Саше, отведя его в перевязочную и обработав его рану, которая, впрочем, уже неплохо затянулась. 
Уже в помещении перевязочной Лебедев столкнулся нос к носу с подносчиками снарядов с «Якова Свердлова», с Егоровым и Денисовым. Оба парня получили ранениями мелкими осколками в верхнюю часть туловища и в руки. Но, как сказала Аня, ничего их жизни не угрожало. Александр поблагодарил девушку и, дождавшись Егорова с Денисовым, пошел с ними. Ведь в этом госпитале находились и все остальные, кто получил ранения в недавнем морском бою на эсминце.
Подносчики снарядов рассказали, что вместе с моряками в госпитале разместились и уцелевшие морские пехотинцы, которых вез эсминец с базы в Ханко. Из их начальства даже выжили трое. Лежал среди них в палате для комсостава на четверых и сам командир корабля Малевский, раненый осколками снаряда и потерявший много крови. Вот только его соседи по палате находились в еще более худшем состоянии и лежали без сознания. Каперанг же был еще слишком слаб, но уже все-таки мог разговаривать. 
— Как вы, Сергей Платонович? — спросил Лебедев, не зная, с чего начать разговор после того, как Егоров и Денисов довели Сашу до нужной двери.
— Зацепило, сам видишь. Но, пока ко дну еще не иду. Выкарабкаюсь. А вот «Силезия» ко дну пошла, получив наши торпеды под ватерлинию. И это немного утешает меня, — хрипло проговорил Малевский. Он лежал, едва прикрытый простыней. Его грудь, левую руку и правую ногу перетягивали бинты. Лицо каперанга на фоне большой подушки с сероватой от постоянного кипячения больничной наволочкой выглядело бледным и утомленным, а под глазами залегли глубокие тени. Чувствовалось, что морской бой дался Малевскому весьма нелегко. Говорил он тоже с трудом. Но, все же, добавил:
— Наш «Яков Свердлов» сильно покалечило, и убило многих.
— Я знаю. Уже был на корабле и с боцманом Мочиловым разговаривал, — поведал Саша.
А каперанг продолжал, желая выговориться, словно бы и не слыша Лебедева: 
— В бою люди от взрывов с эсминца за борт слетали. Я это видел, но дать приказ застопорить машины не мог. Понимаешь? Под плотным огнем мы маневрировали. Если бы я остановил корабль ради спасения тех, кто в тот момент упал за борт, то немцы расстреляли бы нас всех неминуемо. Потому ход я только увеличил до самого полного. Получается, что я бросил наших людей, вылетевших за борт. Человек пять, это точно, упали в воду. Так что теперь эта вина за наших погибших на мне. Немного утешает лишь то, что немцев вместе с их броненосцем гораздо больше в тот момент сгинуло. 
— Тут, понятное дело. В бою не до сантиментов. Вы сделали все, что могли. И не ваша вина, Сергей Платонович, что противник обстреливал эсминец, отчего взрывами раскидывало людей, — проговорил Александр, пытаясь утешить каперанга.
— Ты это, Саша, моей Марине сообщи, что жив я, а то волнуется она, наверное, — попросил Малевский, немного приободрившись после слов Лебедева.