Заложник зла (ЛП)

Парень неторопливо подходит к музыкальному автомату. Все еще насвистывая, он роется в карманах. Раздается звон падающих монет. Он нажимает несколько кнопок.
Играет песня, глубокий, страстный мужской голос напевает по комнате.
— Ты у меня под кожей…
Песня смутно знакомая, но, хоть убей, я не могу вспомнить, где слышала ее раньше. Я могу сказать, что он тоже очень старый. Похититель танцует вокруг, подпевая.
Что случилось с этим миром? Учитывая ситуацию, слышать такую медленную, чувственную балладу кажется ужасно неуместным и жутким. Этот парень заковал меня в наручники и держит в плену, а сам танцует вокруг, как будто он на каком-то празднике. Что с этим мужчиной?
— Ты у меня под кожей… — этот невероятно глубокий, медовый голос продолжается. Я бы с удовольствием послушала его голос, если бы человек, танцующий под него, не пугал меня так сильно. И если бы почти сформировавшееся воспоминание о том, что я слышала это раньше, не выбило меня из колеи.
— Ты у меня под кожей… — песня запинается, и музыкальный автомат садится, как садящаяся батарейка. Парень ругается на него и пинает несколько раз, но песня прекращается, и он просто умирает.
— Чертова штука съела мои деньги, — выплевывает он, возвращаясь на островок и глядя на меня так, как будто я несу ответственность за кражу вместо музыкального автомата. — Ты видела это? Этот сукин сын съел мои монеты.
Этот парень не дает мне много возможностей для размышлений. И у меня начинает складываться ощущение, что он слегка не в себе.
Не зная, что сказать или как с ним обращаться, я наблюдаю за ним, храня молчание. Когда он закуривает, я замечаю его татуировки, впервые отчетливо их разглядев. Они покрывают всю длину его рук, исчезая под короткими рукавами его темной футболки. Угрожающая змея движется от одного локтя к его запястью, голова кобры нарисована в замысловатых деталях.
— Тебе нравится то, что ты видишь? — хрипло говорит он, заметив мой взгляд на змее.
— Не совсем. Я не увлекаюсь татуировками.
Это не совсем так. На Спайдере я их обожаю. На всех остальных, включая этого человека, они выглядят грязными и страшными и идут вразрез со всем, во что меня учили верить. Только сейчас я понимаю, что они по-другому влияют на меня, когда я вижу их на Спайдере. На нем они выглядят сексуально и опасно.
При мысли о том, что я их больше никогда не увижу, у меня сжимается грудь. Я отвожу взгляд, злясь на себя. Этот человек пытал меня. Он заставил меня почти влюбиться в него, втянул меня в свой мир, заставил меня захотеть доверять ему. А потом он разрушил все это, заковав меня в цепи и использовав этот нож против меня.
Все для получения информации об этом Адамсоне, человеке, чье имя я никогда раньше даже не слышала. Я действительно начала заботиться о нем. О всех них. Сейчас…
Я бросаю взгляд на чернила мужчины и качаю головой, позволяя порезам на груди превратить мой гнев к Спайдеру в жгучую ненависть. Позволяя этому подпитывать мою решимость выбраться отсюда.
— Что они сделают со мной, когда доберутся сюда? — спрашиваю я, не пытаясь скрыть дрожь в голосе.
И снова мой похититель игнорирует меня. Он делает затяжку, а затем тушит ее о металлическую поверхность островка. Затем он достает свой телефон из бокового кармана джинсов. Тонкий кожаный бумажник выскальзывает и с мягким шлепком падает на пол. Он поворачивается спиной к островку, пиная при этом бумажник, и тот соскальзывает под островок.
Похоже, он не понимает, что уронил его.
Пока он усаживает себя на островок и снова начинает играть в эту игру, я пристально смотрю на темные очертания бумажника, напряженно размышляя.
В нем могут быть деньги. Если я смогу заставить его освободить меня и каким-то образом заполучить его до того, как убегу, я смогу использовать деньги, чтобы заплатить за такси отсюда. Возможно, где-то поблизости есть место, где все еще есть таксофон. Если у него будет достаточно наличных, и я смогу добраться до автобуса, я смогу уехать из города, подальше от него, от Спайдера, от МК.
  
Еще раз я откидываю голову назад, закрываю глаза, пытаясь контролировать свое дыхание, надежда и страх в равной степени ускоряют мое сердце.
Ирония не ускользнула от меня. Меня всю жизнь воспитывали в вере в опасности греха, и еще несколько недель назад мысль о том, чтобы украсть что-нибудь у кого-нибудь, заставила бы меня почувствовать неописуемый стыд.
Я украла деньги у Дьявольских Бандитов, чтобы сбежать от Дьякона Джейкоба, который утащил бы меня обратно в Колонию. Я пошла против всего, за что боролась. И вот теперь я здесь, планирую снова украсть.
Глубоко укоренившийся страх поселяется в моей груди. Страх перед темной комнатой, перед вспышкой боли в спине. Беспричинный страх перед чем-то, что никогда больше не повторится, и все же он прожигает меня насквозь, как огонь.
Меня поражает, насколько глубоко Колония укоренила свою идеологическую обработку, если я все еще боюсь таких вещей. Осознание этого вызывает у меня отвращение, вызывает ярость по отношению к церковным лидерам, к Сету, за то, что они сделали. Тихая, болезненная обида на моих родителей за то, что они позволили этому случиться, проникает внутрь. Я откидываю последнее напоминание себе об их ситуации, как я всегда делаю, когда возникают эти чувства. Они жертвы. Они в ловушке, им промыли мозги, как и мне. У них не было выбора.
Я сосредотачиваюсь на бумажнике на полу, отталкивая нелепое чувство вины, которое всплывает.
«Ты делаешь то, что должна. Если ты не позаботишься о себе, никто другой не позаботится».
Голос Сары эхом отдается в моей голове, не в первый раз давая мне силы сделать все, что я должна, чтобы спасти себя. Это напоминает мне о том, что важно, о чем-то даже более важном, чем спасение моей собственной жизни.
Если я не уберусь отсюда до того, как эти Ублюдки появятся, меня убьют, сообщение, отправленное Спайдеру за его действия против них. И если это случится, я никогда не найду Сару.
Телефон парня издает этот шлепающий звук, а затем еще один.
Я облизываю губы. Нужно заставить его заговорить.
— Мне очень, очень нужно в ванную. Я не ходила туда по меньшей мере два часа. Я обещаю, что не буду убегать.
— Хорошая попытка, — игра издает звук, а затем еще один шлепок.
— Нет, правда.
Шлепок.
Я подавляю вздох и пытаюсь зайти с другой стороны. — Я знаю, в чем дело. Я поняла. Спайдер убил брата вашего президента. Они должны отплатить ему тем же. Ты делаешь то, что должен.
Он наклоняется. Из-за маски я не вижу его лица, но в его глазах появляются морщинки от улыбки. — Ты знаешь не так много, как думаешь, девочка.
Все идет не очень хорошо.
Прежде чем я успеваю придумать, что еще сказать, до моих ушей доносится отдаленный звук мотоциклетных двигателей. Я напрягаюсь. Мой похититель поднимает голову, заглядывая в другую комнату. Слушаю.
Двигатели становятся громче, приближаясь. Надежда оживает, но как только это происходит, ее съедает страх. Это может быть Спайдер, но с моей удачей, скорее всего, Ублюдки Сатаны придут, чтобы разобраться со мной.
Проходит секунда или две. Двигатели нарастают до рева, а затем быстро стихают до нуля.
Черт! Что, если это был Спайдер, и он проехал прямо мимо этого места, не заметив, что я здесь?
Я подавляю шум отчаянья и изо всех сил пытаюсь что-то сказать, чтобы расположить этого парня.
Проходят минуты. Может быть, если я смогу заставить его думать, что он оказал мне услугу…
Я наполняю свой голос таким уважением и удивлением, как только могу. — Я не могу представить, как тебе удалось это сделать. Ты, должно быть, делаешь это в течение долгого времени. Я не могу поверить, что ты ушел так, что нас никто не видел.
Он снова наклоняется, наблюдая за мной. В его глазах пляшет веселье.
— Серьезно, я твоя должница. Я уже давно пытаюсь сбежать от этих грязных Бандитов.
Вероятно, на него это не подействует, но я в растерянности, хватаюсь за соломинку.