Саженец (СИ)

— Так и есть. МЫ, — с нажимом произнес он, — поставим. Покамест он отлично справляется. А будет плохо себя вести — снимем. Не забывай — только мы можем признать человека ведуном Перуна. И только мы можем утвердить его князем. Разве нет?
— Не все так просто, — возразил молчавший до того самый старший из ведунов.
И начались дебаты.
Тяжелые. Напряженные. И достаточно острые. В которых то и дело всплывали весьма острые и болезненные вопросы. В том числе и взаимные оскорбления, всякое «грязное белье» и прочие методы ведения цивилизованной беседы…
  
[1] Слово «ладья» восходит в праславянскому *oldī, которое происходит от праиндоевропейского *aldh- которым называли и корыта, и всякого рода лодки, и вообще, что имело хотя бы приблизительно такую форму.
[2] Кризис ликвидности в данном контексте — это критическое затруднение сделок. Товары были нужны, но акты купли-продажи оказались сильно переусложненными из-за бартера. Торговцу селедки требовалась ткань, а торговцу ткани селедки оказалась ни к чему. Вот и выкручивались как могли.
 Часть 3 
 Глава 3 
168, серпень (август), 30
— Идут! Идут! — крикнул кто-то сверху.
И Беромир, который все утро провел в тревоге, направился из крепости наружу. Максимально спокойным шагом. С трудом сдерживаясь от более энергичного передвижения.
Вышел.
Окинул поляну взором. Вздохнул с некоторым облегчением. Вон — лагерь какой собрался.
И его шесть бояр с дружинами. А тот же Борята уже успел добрать до десятка свежих ребят. Хотя они толком и не снарядились еще.
И ученики все сюда явились.
А также «клубы» Перуна еще семи кланов, у которых было покамест по-разному — от семи до дюжины мужей с копьями.
Совокупно же выходило ровно полторы сотни. Да еще новые ребята из свиты Беромира, двор которого разросся до двадцати двух мужчин. Ну и он сам. Что вкупе давало по местным меркам очень и очень впечатляющую численность в сто семьдесят четыре ратника.
Не воина, нет.
Не все пришедшие сюда ими являлись. С тех же семи кланов бойцы еще не имели статуса воинов. Но не суть. Куда важнее, что торговые корабли здесь ожидала целая толпа вооруженных мужчин. И не в засаде, а на открытой, мирной стоянкой…
— Как время бежит, — покачал головой Маркус, увидев открывшийся перед ним лагерь. — А три года назад он был всего лишь дерзким мальчишкой из землянки.
Стоящий рядом квестор не стал ничего говорить. Он молча изучал вооруженных людей на берегу, стараясь не отвлекаться на пустую болтовню. Да с таким жутковатым отстраненным равнодушием, словно энтомолог разглядывал бабочек. А перед тем, на подходе, вглядывался в деревянное мысовое укрепление. Он такое раньше не встречал.
Рим широко практиковал малые укрепления, особенно по пограничным лимесам. Обычно они представляли собой башню или одиночно стоящую, или обнесенную стеной с небольшим кольцевым двором. Если же требовалось что-то побольше, то там уже использовались варианты каструма, то есть, прямоугольные «коробки» стен с произвольным количеством башен по ним. А тут такая странная треугольная и асимметричная конструкция…
Квестор так сразу и не догадался, для чего нужна эта здоровая граненая башня, обращенная на острие стрелки. Пока не попробовал прокрутить в голове разные варианты штурма.
И так и этак.
Все-таки за плечами у него было больше десяти лет в действующей армии на беспокойной границе.
Так вот — каждый раз эта башня оказывалась последним очагом обороны. Доминирующим над округой. С которой при должном желании весь штурм можно вести обстрел нападающих. Вон какая интересная выносная галерея сверху. Квестор таких никогда не видел и только оказавшись ближе, догадался для чего она, когда разглядел многочисленные бойницы, идущие не только во фронт, но и вниз — прямо под стены. Из-за чего при любом раскладе потери нападающих оказывались либо просто большими, либо очень большими. Да и шансы удержать крепость через эту башню, даже с проломом в стене или выбитыми воротами, выглядели вполне реальными.
А потом квестор приметил еще одну важную деталь: все башни довольно сильно выступали за линию стен. В римской практике этого не бытовало. Они редко выдавались значимо вперед, а часто — вообще находились в контуре стен, а то и за ними, внутри. А тут…
— И бойницы как идут, — поддакнул синхронно его мыслям торговец. — Видишь? Можно бить вдоль стрены, не опасаясь получить стрелу или камень вбок или спину.
Мужчина в тоге кивнул. Он пришел к точно такому же выводу.
А потом они увидели лагерь. И опытный глаз квестора начал выхватывать много интересных и важных деталей…
— А где Беромир? — наконец, спросил он.
— Вон — в медвежьей шкуре. Он сам убил этого медведя. Говорят, что теперь его дух бережет парня.
— Ты веришь в это?
— Я верю в то, что Беромир намного опаснее любого медведя… и не потому, что сильнее. Видишь вон ту гору глины? Думаешь, она ему нужна для горшков? А те камни? Что это? Не из них ли делают раствор для каменной кладки.
Квестор промолчал. Он думал, стараясь максимально беспристрастно оценить увиденное и приметить все самое важное…
Головной корабль повернул к берегу и свернув от центра реки к дальнему мостку, прибирая оставшиеся паруса.
Полминуты.
И он, почти остановившись, едва коснулся края мостка. Крепкого. Скинув с носа канат, который подхватили несколько человек и под руководством Беромира, заведя за крепкий столб опоры, потянули.
— И-раз! И-раз! — командовал ведун.
И с каждого рывка корабль подтягивался все лучше к мостку и лучше.
Параллельно аналогичные работы шли и рядом. Здесь, у крепости загодя сделали хорошие, крепкие мостки, позволяющие швартоваться по-разному. В частности, каждый из них заканчивался относительно небольшой поперечной платформой. Из-за чего каждый такой мосток приобретал Т-образную форму. Вот к этой «черточке» ромеев и швартовали. Чтобы они оставались на глубине и могли нормально отвалить.
Минут через десять, когда швартовка всех пяти кораблей закончилась, гости начали сходить на берег.
Не толпой.
Нет.
И небыстро. Просто сначала спустились самые уважаемые персоны, отойдя буквально на несколько шагов от кораблей. Прикрытые своими бойцами, готовыми ринутся им на помощь.
Беромир же, после завершения швартовки отошел назад со своими людьми. И чинно в составе делегации стал ждать гостей на берегу. Прямо у кромки.
— Рад тебя видеть! — громко произнес Маркус, обращаясь к молодому ведуну.
— И я тебя. Ты, как и уговорились, привел пять кораблей. Это хорошо.
— А ты собрал здесь столько воинов. Неужели собрался меня грабить? — натянуто пошутил торговец.
— Да и ты пришел не один. — кивнул ведун на бойцов, собравшихся у бортов нависов. — Неужели пожелал силой забрать компасы и прочее?
— Нам нужно больше доверять друг другу! — чуть нервно улыбнулся Маркус.
— Fide, sed reprehendo[1], — пожав плечами произнес Беромир.
Начиналось сказываться общение с Дарьей. И он мог уже оперировать некоторым крылатыми выражениями на латыни, самыми ходовыми, или переводя ему известные. Ну и на каком-то примитивном, базовом уровне объясняться.
  
Общение с роксоланами и кельтами тоже сказывалось. Хоть и не так значимо. Просто времени и сил не хватало на это. И он сетовал, прекрасно понимая, что знание этих языков очень важно и полезно.
Сказал, значит.
А Маркус как-то слишком весело улыбнулся и показал какой-то непонятный жест мужчине в тоге. Молчаливому и внимательному. Моментом же воспользовался Сусаг, выходя вперед.