Саженец (СИ)

— Не веришь ты в Перуна. Не веришь. А он тебе оружие в руки дал. Али мыслишь, что без меня бы это железо обрел?
Добросил поник.
— Он ищет в нас людей длинной воли. Не обманите его надежд…
Бояре еще немного поворчали.
Подумали.
После чего перешли к планированию предстоящей кампании. Начали обсуждать: откуда и как роксоланы станут подходить и где их можно встретить. Ну и каким манером, разумеется. Стоять в стене щитов супротив более чем вдвое превосходящей числено конницы не хотел никто. Прекрасно понимания последствия.
  
Думали.
Гадали.
Привлекали дружинников, которые местность нужную знали.
И продумывали раз за разом то, как бой пойдет. То есть, проводили импровизированные командно-штабные игры. Им всем остро не хватало образования и кругозора, но даже с тем невеликим багажом знаний они очень неплохо пытались. Беромир же им не на блюдечке все предлагал, а лишь подталкивал в нужную сторону, задавая нужные вопросы.
Так он привел и к мысли о необходимости разведки и охранения. Ну и некоторого прообраза устава караульной службы. И походной. Да и вообще крепко агитировал, показывая прелести регулярного войска.
С ведуном порой спорили, но недолго и не сильно. Больше промеж себя, медленно смещаясь в нужную сторону. Например, обыгрывая один из вариантов будущего боя, Беромир предложил рассмотреть, что они встанут в стену щитов, а остальные родичи поддержат их пулями и дротиками.
— Так как они сие сделают? — удивился Борзята. — Они же не умеют.
— Сейчас — да. Но если станут постоянно упражняться — сдюжат. Я бы вообще — к пробуждению допускал, только если будущий муж уже освоил или пращу, или дротики, или лук и может поразить установленные цели. Представляете? Нас сотня. И иных родичей столько же. Какой шквал обрушится на недруга? Ух! Мы же их просто засыплем, словно дождем.
Это вновь пришлось по вкусу не всем.
Людям нравилось чувствовать свою эксклюзивность, но обстоятельства набега аж самих роксолан заставлял задуматься и многое переосмыслить. Ревность ревностью, но сейчас сотня-другая родичей с пращой ой как пригодилась бы. Или с дротиками, или с луками.
При таком раскладе действительно можно было выходить в поле. И засыпать роксолан плотным обстрелом с дистанции. Ведь под атлатлем и дротик летел далеко, и праща даже с коротким рычагом била прилично, заодно легче осваиваясь. Посему они приговорили, если удастся отразить набег, по осени собраться или по зиме, и утвердить Правду. То есть, свод неких правил… законов. Который бы распространялся на союз кланов…
Где-то часа через четыре перешли к ревизии вооружений. Кто что принес и чем умеет пользоваться.
Внезапно оказалось, что именно пращой мало кто владел, в отличие от дротиков. Пренебрегали ей на тренировках, что вели бояре со своими дружинниками. Времени-то прошло немного и все охватить не получалось. Поэтому приходилось выбирать.
Ученики Беромира тоже похвастаться не смогли. Праще он почти не уделял внимания. Дротики, пилумы да бумеранг. Последний был очень важен на охоте. Ребята с его помощью брали много птицы и кое-какого зверя пушного. Оттого поднаторели. А главное, дубовый бумеранг слабо терял энергию даже на приличной дистанции, будучи крепким, многоразовым инструментом. Полированный. Да еще и пропитанный горячим воском, замешанным со льняным маслом…
Иными словами — все осваивали всё что угодно, только не пращу. Из-за чего было решение в этом походе ей не пользоваться. И не таскать с собой подсумки.
Глянули на дротики.
Каждый боярин наделал своим ребятам их в изрядном количестве. Костяной наконечник, деревяшка да два кусочка кожи на оперение. Утяжеление тоже делали из кости, крупной, трубчатой. Получалось посредственная поделка. Намного хуже железных «плюмбат», выпускаемых Беромиром. Но они имелись. И было их в достатке.
— Значит так, — вставая и резюмируя, произнес ведун. — Времени у нас мало, но оно есть. Так что нам нужно добиться хоть какой-то слаженности.
— Это как?
— Нужно, чтобы мы действовали как единое войско, а не горстка одиночек, сбившихся в кучу. Ладно. Проще показать. Пошли на поле…
Беромир выстроил их.
И начал пробовать отдавать команды. А потом их комментировать.
— Стена щитов! — рявкнул он.
И люди стали вяло, неохотно шевелиться, оглядываясь.
— Вот! Видите? Ежели роксоланы начали по вам стрелы пускать — уже бы всех утыкали. Оттого действовать нужно быстро и слаженно. Ясно?
По строю прошла волна каких-то звуков, похожих на согласие.
— Встали обычно. Вот. Так. Да. А теперь еще раз. Стена щитов!
Так их и мучал, продолжая зимние тренировки.
Если бы зимой их не погонял — сейчас бы оказалось все совсем кисло. Все-таки хоть такой краткий, но курс строевой подготовки — уже что-то.
Стоя на месте, они еще как-то действовали. Но при движении строй распадался, образуя прорывы, порой довольно значительные.
Да и вообще любые команды вызывали у них замедленные и не всегда адекватные реакции. Видимо, пытались сообразить, обдумать все. Из-за чего тратили драгоценное время. Их бы полгода погонять в такой дрессуре, вбивая автоматические реакции. Хотя бы полгода. А так… Беромир смотрел на них и с трудом сдерживал желание хлопнуть себя по лицу.
Как ЭТО может воевать он не понимал.
Беда заключалась в том, что ЭТО не только должно было воевать, но, столь отвратительными бойцами ему требовалось победить. Причем решительно. Как это сделать? Загадка. Чудом, не иначе. Ну или хитростью. Главное, как он понял, поменьше перестроений и движений в бою. Вышли на позицию и стоим. Все. Так, ребята в статике хоть как-то управляемы и адекватны.
Наверное…
 Часть 1 
 Глава 2 
168, берзень (март), 19–20
— Любава… — тянул Беромир, — молчит и слезы льет.
— От грусти болит душа её, — нестройным хором повторял отряд в неполную сотню, отрабатывая движение в колонне.
Банальность.
Что может быть сложного в том, чтобы построиться в колонну по двое и организованно куда-то пройти? На первый взгляд — ничего. Но на практике люди, не привыкшие к таким вещам, обязательно умудрялись как-то учудить. И колонна волей-неволей рассыпалась. В итоге уже на дистанции примерно в пару сотен метров все превращалось в бесформенную толпу. Из-за чего довольно сильно падала скорость ее движения и управляемость.
Двух таких проходов хватило, чтобы Беромир догадался до необходимости задать ритм. Барабаном. Но очень уж он шумный. А ту же песню же, в случае чего, можно и вполголоса петь. Даже бухтеть. Просто чтобы по строю в унисон шла какая-то мелодия… какой-то ритм.
Сочинять ничего не стал, ибо не умел.
Просто взял первую, которую вспомнил из более-менее ритмичных. И попробовал адаптировать. Что оказалось на удивление непросто.
Первую композицию попробовал и отбросил. Текст оказался труднопереводимый, из-за чего едва ли возможен для песенного перевода. Вторую туда же. Третью. Где-то с десятой попытки припомнилась ему одна песенка из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию». И тут дело пошло.
Внезапно выяснилось, что окромя двух иудейских имен, которые в местные ворота никак не лезли, все остальное вполне нормально переводится и увязывается с рифмой, ритмом и размером. Так что на следующий день, провозившись весь вечер и утро, Беромир представил суду его маленького войска песню.
  
Объяснил для чего она.
Напел.
Ну и пошло-поехало. Два куплета и простенький припев выучили быстро. И, вместе с тем, стало намного лучше получаться с движением. Прямо невооруженным глазом приметно. Но все равно — разрыв случался. Пусть реже, однако, неизбежно. Так что к концу второго дня Беромир приметил еще одну важную деталь — у людей был разный шаг. Они ведь все разные. Кто-то выше, кто-то ниже. У кого-то ноги в пропорции тела длиннее, у кого-то короче. А сверху на это накладывалась индивидуальная привычка к ходьбе.