Темное искушение (ЛП)
– Не к добру это, – пробормотал он, качая головой и ковыляя мимо меня. – Вера, кофе! Мы пьем растворимый, надеюсь, вы не возражаете.
– Конечно, нет.
Я ненавидела кофе, но выпила бы пять кружек, если бы получила взамен пару ответов.
– Проходи, садись, девочка.
Я поставила сумку на пол и села на выцветший диван с цветочным принтом, а мужчина сел в кресло напротив. Потрескивающее пламя в камине наполняло комнату столь нужным теплом, а все полки были завалены книгами и безделушками. Комната казалась захламленной, но уютной и обжитой.
Вера поставила две чашки кофе на деревянный столик между нами, взглянув на меня большими глазами, прежде чем исчезнуть из комнаты так быстро, будто за ней по пятам гнались адские гончие.
Я посмотрела ей вслед.
– Почему она боится меня?
Мужчина отмахнулся.
– Она суеверна.
– Не понимаю.
– Ты – копия Татьяны. Мы не знали, что у нее есть ребенок. Точнее, мы знали, но считали, что ты умерла вскоре после рождения. Проблемы с легкими, как сказал нам твой папа.
Я всегда знала, что моя мать умерла рано, но ее имя мне было известно лишь потому, что однажды, когда папа единственный раз в жизни напился, он сказал мне, что я слишком похожа на его Татьяну. Я часто задавалась вопросом, не потому ли по мере того, как я становилась старше, он проводил со мной все меньше времени.
– С легкими у меня все в порядке.
– Вижу, – сказал мужчина, хохотнув, и отпил кофе. – Что привело тебя в нашу глушь?
– У меня тут дело… в некотором роде.
Он неодобрительно хмыкнул.
– Ты такая же, как твоя мать. Разве не знаешь, что любопытство кошку сгубило? Кое-что лучше не знать.
За всю свою жизнь я не слышала столько о собственной матери, сколько услышала за последние пару минут. Наконец я получила кое-какие ответы. И, очевидно, еще больше вопросов.
– Зачем папа сказал вам, что я умерла?
Мужчина нахмурился.
– Разве это не очевидно?
Нет, это не было очевидно. Ничего в этом не было очевидным. Я открыла рот, чтобы задать новый вопрос…
– А теперь хватит об этом. Я думал, тебя послал твой отец, но теперь вижу, что это не так. – Он поставил свою чашку на стол. – Тебе пора. Это худший момент, чтобы прийти сюда одной.
Почему все считают, что мне нужна нянька?
– Со мной все будет в порядке. Я могу позаботиться о себе.
– Никто не знает, как защититься от Дьявола.
Дьявола?
– А теперь вставай. – Он поднялся, поморщившись и потерев колено. – Я слишком люблю жизнь, чтобы укрывать тебя.
– Я не могу уйти вот так, – настаивала я, вставая. – Не знаю, с чего вы взяли, будто я тут незаконно, могу вас заверить, у меня есть все документы. – Я знала, что Россия – немного средневековая страна, но, боже, неужели тут действительно казнят за укрывательство безобидной девушки?
– Тьфу. Я не о властях, девочка, а о дьяволе.
Я уставилась на него, осознав, что, возможно, разговариваю с сумасшедшим.
– Я агностик, – ответила я.
Он покачал головой и что-то неразборчиво пробормотал.
Мой взгляд наткнулся на Веру, стоявшую в дверях и смотревшую на меня так, словно я была мебелью, которая вдруг начала ходить.
Они оба были чокнутыми.
Женщина уронила фартук, который мяла в руках, и снова исчезла. Наверное, пошла искать самый острый нож для разделки мяса.
– Ваша жена так боится меня лишь потому, что я похожа на свою мать?
Мужчина посмотрел на меня так, будто это я вела себя странно.
– Ты не просто похожа на свою мать. – Подойдя к камину, он снял белую ткань, закрывавшую висевший портрет. – Девочка, ты могла бы быть ею.
Женщина на портрете застыла во времени, опершись на рояль. Ее, должно быть, написали десятилетия назад, но она могла бы быть мной сегодняшней. Длинные светлые волосы, миндалевидная форма глаз, высокая элегантная фигура и алебастровая кожа, не поддающаяся загару.
Сходство было столь поразительным, что по рукам у меня побежали мурашки. Она выглядела так же, как я, хотя я ничего не знала о ней. Я смотрела на портрет, пока не прошло жжение в сердце и глазах.
– Она была красавица, скажу я тебе. – Он потер подбородок. – Но такая красота – и благословение, и проклятие… – Его глаза встретились с моими, что-то тяжелое и покорное читалось в них. – Всегда попадает не в те руки.
Дурное предчувствие пробежало у меня по спине. Мое сверхживое воображение нарисовало сцену: кричащая и брыкающаяся я и дьявол, тянущий меня в ад.
Я сглотнула ком в горле.
Мне показалось странным, что они хранили портрет моей матери, но накрывали его, словно в фильме ужасов. Хотя, может быть, Вера просто не любила вытирать пыль.
– Когда она умерла? – спросила я.
– Вскоре после твоего рождения, насколько я помню. Она заболела и не смогла оправиться. Это был ее дом. Твой папа не мог расстаться с ним, поэтому мы с Верой заботимся о нем.
– Мой отец не жил с ней?
Мужчина сокрушенно поджал губы.
– Нет, девочка, твой папа был женат.
Вот оно. Тайная семья.
Или, возможно, это я была тайной.
Поэтому он сказал, будто я умерла. Чтобы жить спокойной жизнью и я не мешалась под ногами?
Хотя я знала, что это неправда. Папа был дома чаще, чем в отъездах… по крайней мере, если не считать последний год.
Но знать, что он скрывал от меня нечто подобное, возможно, братьев и сестер, другую семью, с которой у меня не было шанса познакомиться… В груди кольнуло так сильно, что пришлось сосредоточиться на чем-то другом, иначе я бы задохнулась. Я заставила себя вновь взглянуть на картину, отметив платье, которое могло бы быть в моде и в восемнадцатом веке.
– Почему она так одета?
Мужчина вскинул брови.
– Ты не знаешь? Твоя мать была оперной певицей. Очень… любимой некогда. Люди помнят ее, поэтому ты должна вернуться домой. – Он подхватил мою сумку и принялся подталкивать меня к двери.
– Я даже не успела выпить кофе, – запротестовала я.
– Ты не хочешь кофе, ты хочешь тайны, которые я не могу тебе раскрыть. Возвращайся домой, где бы он ни был, и не возвращайся.
– Не знаете, где я могу найти своего папу?
– Вероятно, в Сибири, – пробормотал он, открывая дверь и впуская ледяной воздух.
Сибири?
– С чего бы ему быть в…
– Я не знаю ни где он, ни какой у него номер, иначе я бы уже предупредил его о твоем появлении. – Мужчина бросил мою сумку на порог.
– Вы уверены, что я не могу остаться тут?
– Мне нравится моя голова на плечах.
Я моргнула.
– Это значит «нет»?
Мужчина вытолкнул меня на холод.
– Погодите, – выдохнула я, резко развернувшись. – Вы можете вызвать мне такси?
Он осклабился.
– С тем же успехом могу позвонить Дьяволу, чтобы подобрал тебя.
Я уставилась на него, думая, что, возможно, мне не стоит есть местную пищу, видимо, от ее употребления люди ведут себя странно.
Мужчина покачал головой.
– Ступай домой, Мила.
Дверь захлопнулась у меня перед носом.
Глава третья
schlimazel (сущ.) – человек, которому хронически не везет
МилаКогда мужчина запер засов, я задалась вопросом, что случилось со старым добрым русским гостеприимством. Они даже не предложили мне поесть. А ведь это почти грех. Вот что было бы, вырасти я в русской семье, несмотря на всю кажущуюся религиозность.
С тяжестью тайны отца, камнем лежащей на груди, и очевидным фактом, что мне здесь не рады, часть меня хотела прислушаться к совету и вернуться домой. Но если я вернусь сейчас…
Я стану мечтать.
Задаваться вопросами.
Влачить дальнейшее существование.
А я хотела для разнообразия пожить. Всего несколько дней. Прежде чем Причалы засосут меня обратно, в свою бесстрастную дыру. До того, как выйду замуж за Картера Кингстона, рожу ему пару-тройку детей и утону в социальных сетях, пастельных кардиганах и жемчужных ожерельях.