Двойная рокировка
Когда ван дер Меер первый раз приехала с родителями в Лондон, они повели ее на Портобелло-роуд. Она была потрясена обилием необычных предметов. Особенно ей запомнилась лампа в виде забавного чернокожего музыканта с подставкой из оленьего рога. Портобелло-роуд всегда была для нее волшебным миром, немного страшным, потому что ребенок легко мог там потеряться, но в то же время необъяснимо притягательным. Какая-то неземная сущность, вызывающая благоговейный восторг. Она хорошо помнила его неповторимый аромат, где смешивались запахи сырости и плесени, нафталина и старых книг, человеческих тел и средств для чистки металлов, пива, кофе и пожелтевших кружев. Совсем в духе Пруста, которого она изучала в университете на занятиях у профессора Маккэти.
В детстве она даже сочинила рассказ, так и не опубликованный. Будто бы где-то в самом дальнем уголке Портобелло-роуд, среди бесконечной сутолоки и заваленных товарами ларьков, стоит прилавок — простой стол с одним-единственным предметом. Любой, кто к нему подходит, видит именно то, что искал. За прилавком стоит человек с рыжей бородой и лукавым блеском в глазах. Цена предмета всегда немного превышает наличность, имеющуюся у покупателя. Продавец и рад бы продать, но…
Ван дер Меер была на Портобелло-роуд всего несколько раз. Ее отец-голландец, известный адвокат, работавший в Международном трибунале по военным преступлениям, разрывался между Лондоном и Гаагой. Элизабет и ее брат в детстве жили с матерью-англичанкой в Кенте, выбираясь в Голландию лишь летом. Она довольно рано уехала в Америку, где училась в закрытой школе, а потом в университете. Десять лет назад она вернулась на родину, чтобы занять довольно выгодное место куратора музея, и с тех пор жила в Англии.
Сейчас ван дер Меер шла между нескончаемыми прилавками, заваленными никому не нужными вещами, которые тем не менее охотно раскупались.
Наметанным глазом она легко отличала зерна от плевел. Здесь вряд ли можно было найти что-то действительно ценное, как надеялись неопытные покупатели. Продавцы отлично знали истинную цену своего товара, что не мешало им запрашивать втридорога и отчаянно торговаться. Ван дер Меер скользила взглядом по фотокопиям, начищенным до блеска стальным подделкам, доморощенному антиквариату и изъеденным червями книгам, моментально выхватывая взглядом подлинные гравюры, серебряные предметы и чуть похрустывающие сухие фолианты. Настоящие произведения искусства имеют ауру, которую может различить только опытный глаз.
Директриса взглянула на часы: 10.30. Ее мобильный давно включен. Почему же они до сих пор не позвонили?
Она пробиралась через толпу, щурясь от солнечных лучей, играющих на крышах автомобилей и серебряной утвари. Гул голосов походил на шум крыльев пролетающих птиц. Наконец зазвонил телефон.
— Я слушаю!
Это был Уикенден.
— Нам только что пришло сообщение по электронной почте. Они получили деньги. Картина находится в угловой галерее за зеленой дверью. В письме написано, что она висит в подвале напротив медведя.
— Медведя? Какого медведя? Это что, шутка?
— Не знаю. А что, по-вашему, это может означать?
Последовала пауза. В трубке послышались другие голоса.
— Сейчас мы ничего не можем сказать. Оставайтесь на связи.
— Хорошо, можете не беспокоиться.
— Как вам это нравится? Они написали в конце письма «С наилучшими пожеланиями».
— Наглые ублюдки. И что вы думаете обо всем этом политесе?
— Думаю, мы имеем дело с шайкой идиотов.
Ван дер Меер прошла уже два квартала. Толпа становилась все гуще. Прилавки по обеим сторонам улицы существенно сужали проход. Она почувствовала легкое головокружение.
— Вы знаете, какую галерею они имели в виду? Где там зеленая дверь? — продолжал Уикенден.
— Знаю. Это неподалеку. А при чем здесь медведь? Может быть, они опять ошиблись?
— Не представляю… какая-то бессмыслица… черт бы их побрал.
— Прекрасно понимаю, что вы чувствуете.
— Извините, мисс ван дер Меер. Если преступник действует логично, то вы можете предвидеть его поступки и действовать соответственно. Но если в его поведении нет никакой логики…
— Тогда он смешивает все карты. Согласна с вами. Это просто геморрой какой-то.
Ван дер Меер остановилась перед светло-зеленой резной дверью, распахнутой словно огромный зевающий рот. Она узнала это место. Серьезные сделки обычно совершались в закрытых павильонах, вдали от туристских троп. Здесь было легко потеряться и бесконечно кружить на одном месте. В глазах рябило от часов, портсигаров, металлических кружек и ламп в виде забавных чернокожих музыкантов с подставками из оленьего рога. Директриса улыбнулась, вспомнив детство.
— А как я войду?
— В письме говорится о подвале. Там что, не один вход?
— Насколько я помню, их здесь несколько. Похоже на улей. Я просто войду и поищу лестницу, ведущую в подвал.
Не отнимая телефон от уха, ван дер Меер вошла в павильон.
Никаких признаков лестницы. Все помещение заставлено прилавками с книгами и безделушками, мимо которых ходили смеющиеся и болтающие люди. Обилие товаров и бесконечный поток покупателей сбивали с толку. У ван дер Меер закружилась голова. Выбрав направление, она решительно зашагала вперед. Через несколько метров повернула налево и увидела три коридора. Она оглянулась, но двери, через которую вошла сюда, уже не увидела.
— Наверное, мне нужно было захватить клубок или навигатор… Алло! Алло!
Телефон не работал. Она взглянула на монитор. Нет связи. Подняв глаза к потолку, директриса подумала, что надо сменить оператора.
Выбрав средний проход, она пошла по нему, но вокруг были все те же бесконечные прилавки. Встретившись глазами с женщиной, стоявшей за стеклянной витриной с бижутерией, она решила обратиться к ней за помощью.
— Вы не знаете, как пройти в подвал?
— Понятия не имею, милая.
— А вы, случайно, не знаете, здесь где-нибудь продают медведей?
— Торговцы меняются каждую неделю, мне до них дела нет. Но охота на медведей запрещена, так что будьте осторожней.
— Хорошо. Спасибо.
— Не за что, дорогуша.
Ван дер Меер пошла по другому коридору мимо бесчисленных мелких лавчонок и снова посмотрела на экран телефона. По-прежнему нет связи. Вокруг было полно людей, но ни подвала, ни медведей в пределах видимости не наблюдалось. Элизабет почувствовала жажду. Взглянув налево, она увидела небольшую статуэтку святого из кремового фарфора и решила идти туда.
В прежние времена Портобелло-роуд не казался ей таким запутанным лабиринтом. Возможно, потому, что она не искала там ничего конкретного. Здесь хорошо бродить без всякой цели. Тогда уж точно не потеряешься. А когда хочешь найти что-то особенное, тебя всегда подстерегает разочарование.
Ван дер Меер остановилась у одного из прилавков и спросила про подвал.
— Лестница вон там. Идите до конца прохода, потом поверните налево, пройдите немного вперед, сверните направо, еще немного пройдите, там с потолка осыпается краска, и слева как раз будет лестница. Вы ее сразу заметите.
— Спасибо.
Ван дер Меер двинулась в указанном направлении, стараясь как можно точнее следовать полученной инструкции. Конец прохода. Поворот налево. Несколько шагов вперед. Перед ней открылся еще один проход, но она по нему не пошла и свернула направо. Через несколько метров она заметила на полу странный мусор, похожий на кусочки белой бумаги, и, взглянув на потолок, увидела, что сверху, подобно дамокловым мечам, свисают длинные хлопья краски. Элизабет посмотрела налево и обнаружила лестницу, ведущую вниз.
Освещение отсутствовало, и ван дер Меер показалось, будто она стоит на краю пропасти. Далеко внизу виднелся тусклый свет, но никакого движения не наблюдалось. Она еще раз проверила телефон. Тот по-прежнему не подавал никаких признаков жизни. Элизабет начала осторожно спускаться.
По мере продвижения вниз на лестницу стал просачиваться свет, призрачным туманом растекаясь по ступеням. Похоже, подвал освещался единственной люминесцентной лампой, которая зловеще мигала, вызывая ощущение нереальности. Деревянные ступени громко скрипели под ногами.