Время перемен (СИ)
Все эти размышления пронеслись у меня в голове буквально за секунды три, а после я стал лихорадочно прикидывать, куда бы спрятаться, чтобы не быть расстрелянным военными.
Грязных луж нигде не было. Скопления воды на асфальте — не в счёт. Правда, даже если бы и были большие лужи, такие меры конспирации нужно применять, если уж совсем нет укрытий. Я осмотрелся. И после осмотра местности в груди у меня ёкнуло: вокруг и вправду не было подходящих мест, которые могли бы послужить нам достойным укрытием от взора военных. Ни-че-го! Слева, метрах в пятидесяти от края асфальтированной дороги, — огромная радиоактивная куча мусора, из которой торчал остов старого холодильника «Бирюса», ручной стиральной машинки и под углом градусов в двадцать стоял «Москвич», некогда бывший оранжевым. От сталкеров в баре я слышал, что если подойти очень близко к такому скопищу советского заражённого хлама и тем более встать на него, то человека затянет, словно в зыбучие пески. Опять же не знаю — правда или вымысел, но физик из меня никакой — нет тяги к экспериментам. Да и фон возле этой горы мусора — около шестисот-семисот рентген в час. Лучше пусть военные с пулемётов расстреляют — зато быстро и без мучений, чем я на эту гору полезу, пусть хоть на пять минут. И потом испытывать мученическую смерть от большой дозы радиации. В общем, не годится под безопасное укрытие эта груда советского хлама, фонящая что ЧАЭС после взрыва.
Справа вообще ничего не было, голое пространство. Только метров через двести от края дороги из земли вырастала похожая на вышеупомянутую гора мусора.
Слева, метрах в четырёхстах от нас, находилось кладбище старой техники. Очень удобно бы сейчас спрятаться там в салоне какого-нибудь старого автобуса. Фонило на кладбище, кстати, тоже прилично — рентген сто пятьдесят, наверное, — но это всяко меньше, чем возле радиоактивных куч советского хлама. Глоток водочки точно выведет из организма набранную там за пару минут дозу. Вряд ли дольше — сомневаюсь, что вояки будут здесь высаживаться. Но, к несчастью, добежать до кладбища мы при любом раскладе не успевали. Оставалось что?.. Ровным счётом ничего. Однако всё же глупо было стоять на месте, ожидая своей участи, потому я решил хотя бы попытаться успеть добежать до кладбища техники.
Но судьба, как нарочно, сегодня повернулась к нам своим самым неприличным местом — когда мы пробежали всего метров сто, из-за деревьев со стороны Кордона показался МИ-8. И тогда меня охватила настоящая паника вкупе с отчаянием. Как же так?! Бродить по Зоне полгода, лежать в грязи по два часа, чтобы тебя не заметил псевдогигант, бродящий неподалёку. Я уж не говорю про то, какое чувство безысходности я испытывал, когда меня гоняла по Кордону группа мародёров три месяца назад. Про страх, который я ощущал, когда слышал за спиной утробное рычание псевдособаки, как бежал от неё, рискуя влететь в аномалию, потому что в магазине автомата не осталось ни одного патрона. И ради чего всё это было пережито? Чтобы вот так глупо помереть от пуль военных?!
Винтокрылая машина летела на высоте приблизительно двухсот семидесяти метров, ствол крупнокалиберного пулемёта, выглядывающий из-под брюха вертолёта, не обнадёживал на спасение. Я корил себя, что повёл отряд именно этой дорогой — есть же дорога через ангар, кладбище старой техники, и там и там можно было бы сейчас укрыться. Но в ангаре том частенько затаиваются мародёры, подкарауливая одиноких сталкеров, проходящих мимо. Нас четверо, но кто знает, что может взбрести в голову укуренным уголовникам… Блин, лучше бы той дорогой пошли, приняли бы потом антирада — и все живы, здоровы. Но всего же тоже не предугадаешь…
Я попытался укрыться за стволом чёрного, как смола, убитого радиацией дерева. Велел ведомым сделать то же. Но куда там — вертолёт застал нас врасплох и дерево в качестве укрытия, мягко говоря, не самая удачная идея.
Когда МИ-8 пролетал над нами, он вдруг отклонился в бок и повернулся к нам своей отвратительной железной мордой. Я направил ствол АКСУ в кабину, в то место, где угадывался силуэт пилота, но стрелять не стал — во-первых, стекло наверняка бронебойное. А во-вторых, всё-таки у меня в душе теплилась надежда, что вояки не будут в нас стрелять, а просто возьмут на борт и сдадут полиции за периметром. Там на нас повесят как минимум две статьи — незаконное проникновение на закрытый объект и незаконное ношение оружие, которого у нас очень много. Всё-таки отсидеть лет десять-пятнадцать за решёткой — лучше, чем подыхать сейчас как собаке. Собакам, прошу прощения. Вдруг командование прижучило военных — мол, постоянно происходит незаконный транспорт артефактов через периметр, проникновения на охраняемую территорию — дыры в колючей проволоке, являющейся ограждением периметра, яркое тому подтверждение. А вы никого не ловите! Плохо! Вот и решили вояки восполнить, так сказать, пробел — поймать парочку нелегалов и дальше отдыхать — мол, мы свою работу делаем. Но что-то очень эта гипотеза мне кажется сомнительной — неподходящее время для отлова нелегалов — сразу после выброса.
И даже когда в вертолёте что-то загудело, и стволы пулемётов направились аккурат на нас, я ещё надеялся, что военные всего лишь пугают, чтобы нас было легче взять уже испуганных до дрожи в коленках. Чёрт! Как же не хочется умирать! Я ведь ещё не воплотил все свои мечты в жизнь!..
Почему-то военные не стреляли. Чего они ждут? Эх, сюда бы сейчас РПГ с одной ракетой…
- Кекль, — неожиданно обратился ко мне Кир.
- Что, дружище? — Я думал, что сейчас он будет говорить, как он меня любит (как человека, естественно), что я единственный, кто его понимал и…
- У тебя, случаем, не завалялся в рюкзаке РПГ? — Он пытался шутить, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Глупо всё же помирать в гробовом молчании, думая, как много дел ты не успел сделать.
- Ты читаешь мои мысли. — Я через силу улыбнулся. — А не знаешь, не слишком ли больно умирать от пуль двенадцатого калибра?
Что ж, не собаки же мы, в самом деле, чтобы покорно ждать своей участи!.. Нужно оказать хоть какое-то сопротивление, хотя бы попытаться… Как только я собрался расчертить длинной очередью лобовое стекло вертушки, вдруг случилось невероятное!!! От земли к вертолёту с оглушительным треском протянулась очень длинная, тонкая, зигзагообразная линия. Она была настолько яркой, что я на некоторое время ослеп и потому не совсем хорошо видел, как «молния» (очень уж линия была похожа на это природное явление) насквозь прошила вертолёт и, выйдя из него в районе лопастей, попутно сорвав их, исчезла. В брюхе вертушки образовалась огромная дыра, лопасти с хрустом сломались и их обломки, со свистом рассекая воздух, воткнулись в землю — самая ближняя в десяти метрах от меня. Вертолёт, испуская клубы чёрного дыма, камнем упал на землю и взорвался. Ударная волна от взрыва добралась до нас, опрокинула всех четверых.
Пока я приходил в себя, думал: такого просто не может быть! Даже в Зоне такой фигни не бывает! Судя по звуку, с которым «молния» устремилась к вертолёту, это была «электра». Но не бывает таких огромных «электр»! Я ни разу не слышал о таких огромных аномалиях! Хотя есть такая присказка (про неё вспоминают, когда не могут объяснить какое-то явление): «В Зоне возможно всё». Опираясь на неё, можно предположить, что аномалия, продырявившая вертолёт, это огромная «электра»… Ладно, потом над этим подумаю — сейчас неудачное время. В ушах у меня стоял шум от взрыва, струи дождя хлестали по лицу. Я сел, постанывая, и помассировал ухо. Вроде слышать стал лучше, но шум в ушах остался. Потрогал пальцами ухо и посмотрел на руку — крови нет, значит, и контузии тоже.
Я вытер дождевую воду с лица, подхватил за ремень с земли АКСУ, выпавший из рук во время моего падения. Посмотрел на искорёженный взрывом вертолёт. Он выглядел так, словно его помял в руках огромный великан, пытаясь скатать из вертушки шарик, как из пластилина. Разбитый вертолёт продолжал гореть, одно из стёкол с громким треском лопнуло (и как при взрыве не разбилось?). Да, конечно, после такого никто внутри выжить не мог. Соответственно, оборудование тоже не уцелело. А жаль — вдруг там были современные армейские детекторы, оружие хорошее, в конце концов, которое можно недёшево продать торговцам.