Ключи и калитки (СИ)

— Пф, тоже мне беда-огорченье, — отмахнулся я. — Долю со взятого на этом берегу Бия-то посчитали? Вот и увеличь её втрое. Мне и того достанет. А ежели в ней добрый ковёр или посуда какая серебряная да затейливая окажется, так я и на куны их менять не буду, так возьму. То и тебе в радость, и казне не в убыток. Чай, ждать продажи рухляди да стрельцов смущать задержкой в выплате их доли не придётся, а?
— Эва, не придётся! — фыркнул Стоян. — Можно подумать, у нас в лабазах лишь один ковёр с серебряным кувшином хвалынского торга дожидаются!
— Ну уж, моя доля, само собой, не так велика, чтоб всю рухлядь с ваших кладовых в её счёт забрать, но, знаешь же, Стоян Смеянович, курочка по зёрнышку…
— А весь двор в говне, — буркнул полусотник в ответ.
— Опять же, и казначею твоему радость. Всё меньше голову ломать да бояться, что цена на взятый дуван в Хвалын-городке вниз пойдёт. А довольный казначей, сам знаешь, казне прибыток, — я продолжил увещевать собеседника, не обращая никакого внимания на закипающего, словно чайник, характерника. Ну не нравится он мне. Не нравится.
— Ушлый ты, купец. Ой, ушлый, — ухмыльнулся полусотник, чуть помолчал, словно что-то прикидывая и… кивнул. — Добро! Перед закатом получишь свою долю, на том и распрощаемся.
— Вот и славно, — я улыбнулся. — А теперь пойду я, Стоян Смеянович, не буду мешать. Поди, дел-то у тебя ныне ой как немало…
— Иди уж, Ерофей, — отозвался полусотник, и я, кивнув ему на прощанье, просквозил к выходу. Миновал провожающего меня сердитым взглядом характерника, вышел за дверь и… прикрывшись иллюзией, замер рядышком, пока другая иллюзия изображала мой уход по коридору прочь от кабинета полусотника. И не зря. Не прошло и пары секунд, как выглянувший из-за приоткрытой им двери, Ройда проводил взглядом эту самую иллюзию и, лишь убедившись, что та скрылась за поворотом, ведущим к лестнице, вновь притворил тяжёлую дверь горницы.
Ну, чего и следовало ожидать. Ройда в горнице чуть ли не сапогами топал, требуя меня задержать да дознание провести. Опять… нет, не везёт мне здесь на характерников. То убили, то дебилы. Эх… О! А теперь уговаривает, чтобы нас со Светой под охраной стрельцов Поклеста из Усть-Бийского острога выпроводили. Для нашей же безопасности, конечно. А то ведь вокруг места глухие, зверей полные. Сожрут же, обязательно. Вот ведь привязался, толстый. Не, на фиг, на фиг, нам такой хоккей не нужен. Не угомонится сам… угомоню я. Да так, что до смерти на Васюганских болотах квакать будет. Я теперь и так могу, спасибо Моране.
Хм, да… я вообще теперь многое… нет, пока не умею, но знаю. Позаботилась древняя обожествлённая ведьма о неуче из родного мира, вложила кой-чего в пустую голову. Нет, не какие-то великие тайны или секреты ушедших богов. Просто вещи, которые с их уходом перестали быть актуальными в мире Хольмграда, и потому довольно скоро забытые. Ну, времена такие были. Конкретные. Никто неиспользуемую информацию хранить и оберегать специально не стремился, других забот хватало. Но, как выяснилось, то, что перестало быть нужным когда-то волхвам, оказалось весьма полезным нам со Светой. В будущем… когда освоим, разумеется. Впрочем, возможно и миру Хольмграда теперь эти знания придутся ко двору… но лишь возможно. Однако, об этом я ещё подумаю и со Светой посоветуюсь. На пару и решим, стоит ли открывать полученные знания тому же Грацу, например, или ну его, от греха подальше.
— Но почему «ключник»? — недовольно фырчала подруга, когда мы дошли с ней до обсуждения устроенного нам Баюном приключения. — Я что, теперь, холопка, рабыня⁈ Чья⁈
— Угомонись, солнце моё незаходящее, — вздохнул я. — Никто тебя не холопил и холопить не собирается. В те времена, которые помнит наша новая знакомая, никаких холопов в местах её обитания и в помине-то не было. Тем более, обельных. Так что, смысл в это слово она вкладывает самый что ни на есть прямой. Ключник — тот, кто хранит ключи. От чего именно, объяснять надо?
— Не дура, понимаю, — буркнула в ответ Света. — Но почему не привратник, хотя бы?
  
— Потому что при ключах, а не при воротах, — я ухмыльнулся. — Да и точнее это. Ключи у тебя всегда при себе, куда ни пойдёшь, где ни окажешься, ключником от этого ты быть не перестанешь. А от ворот только отойди на шаг, и ты уже не привратник, а так… праздношатающийся без смысла и толку. Ну и… ещё одна немаловажная деталь. Так уж сложилось, что привратниками в нашем мире именуются потусторонние твари, устраивающие прорывы из Запределья. Я их видел и, поверь, походить на них даже названием не желаю.
— Как думаешь, — неожиданно перестав играть обиженную девочку, Света прижалась ко мне. — Скоро мы сможем домой вернуться?
— Полагаю, да, — задумчиво кивнул я в ответ, обнимая девушку. И глянул на лениво урчащего от почесушек двухвостого. — Недаром же Баюн тебя вместе с устройством Граца на тот холм притащил.
— Думаешь, снятые им показания ускорят расчёты для открытия перехода? — протянула Света. — Было бы хорошо… вот только я всё равно не понимаю, почему котяра так поступил. Ну, то есть, если ты прав, то получилось удачно, конечно, но, как он предугадал? Баюн, ты провидец?
— Мр-ря… — коротко отреагировал гигантский кот и зажмурился. Ответил, называется.
— Может и провидец, — вздохнул я. — А может тут дело в чём-то ином. Не забывай, он хоть и выглядит ленивым пушистиком… под центнер весом, но на самом-то деле Баюн — энерго-информационная сущность шестого порядка и второго класса опасности, то есть, жуткая потусторонняя зверюга, для которой Запределье — дом родной.
На словах о жуткости двухвостый приоткрыл один глаз и недовольно фыркнул.
— Конечно, нет, Баюша! — тут же отреагировала Света, поглаживая нежащегося под её руками котяру. — Ты у нас не просто жуткий, ты жутко милый пушистик. Да…
Пальцы девушки ещё глубже зарылись в густой мех двухвостого, и тот вроде бы даже успел осознать грозящую ему опасность, но слинять… увы и ах. Стальная хватка моей подруги намертво зафиксировала бедолагу, и до того ленивые почесушки превратились в умилённое тисканье под восторженное сюсюканье. Я встретился взглядом с огромными, полными слёзной мольбы глазами Баюна, но… увы, от этого креста избавить своего питомца я не мог. Никак. Прости, друг! Я буду тебя помнить…
— Мр-ря, — поняв, что я его не спасу, двухвостый медленно прикрыл глаза, приоткрыл пасть и, вывалив розовый шершавый язык, обмяк в руках Светы. Типа, всё. Труп.
К сожалению, как бы нам ни хотелось подурачиться подольше, время бежало неумолимо и вскоре нам пришлось прервать свои забавы, чтобы, наконец, собрать вещи, запрячь лошадку и, погрузив всё праведно нажитое на телегу, покинуть Усть-Бийский острог и его удивительно «гостеприимные» окрестности.
Уезжали без помпы, тем более, что в крепости и без того хватало суеты. До сих пор подходили от реки возвращающиеся из-за Бия стрелецкие отряды, гнали оттуда же плоты с трофеями, и обитатели острога были заняты делами по горло. Прибывающих нужно было принять и разместить. Кто из гостей попроще, тех на лугу перед острогом, кто познатнее, тех на подворьях внутри стен. Больных в Травной избе, для лечения, а мертвецов — в Медовом зале… для тризны и дальнейшего погребения. Так что на наш отъезд практически никто не обратил внимания. Даже Ройда и Любим Ус, от которых я, честно говоря, ждал на прощание хотя бы пары не самых любезных слов, и те не мелькали на виду. Ну да оно и к лучшему. Нам хватило вполне приятного, хотя и немного грустного, конечно, прощания с супругой и домочадцами Стояна, отрядом моих арбалетчиков, ну и братцами-акробатцами Никшей и Враном.
Скрипнули колёса телеги, хлопнул полотняный навес над ней, тихонько всхрапнула лошадка и наш микро-табор выкатился за ворота… сначала подворья полусотника, а потом и самого острога. Вечер вступал в свои права, огни костров, разбросанных в уже тёмном предполье крепости, словно отражали ясное звёздное небо, а впереди вздымалась чёрная громада многовекового леса, очень скоро принявшего нас под своё крыло. Темно? А наговор кошачьего глаза на что? На лошадях его, кстати, можно применять не хуже, чем на людях… в общем, покатили. На запад. Тихо, мерно, не торопясь.