Твоя кровь, мои кости (СИ)

На этот раз, когда гром прокатился по небу, он был прямо над головой.
— Ух ты. — Смех Уайатт был горьким. — Я и забыла, каким придурком ты можешь быть, когда захочешь.
Убрав руку с груди Питера, она зашагала прочь, не оглянувшись ни на кого из них, поглощенная дикими волнами луга. В тот момент, когда она скрылась, взгляд серых глаз скользнул к Питеру. Он сделал все, что мог, чтобы подавить в себе желание отшатнуться.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — потребовал он ответа.
— Защищаю свои инвестиции, — последовал простой ответ. — В прошлый раз ты потерпел неудачу. Второго раза не будет.
Что-то серебристое описало дугу в воздухе, и предмет полетел в его сторону с идеальной точностью. Питер выбросил руки вперед как раз вовремя, чтобы поймать зажигалку Джеймса — ту самую, которую он оставил на безымянной могиле в роще. Он провел пальцем по вмятине, страх впился в его кожу, как клещ.
Когда он поднял глаза, он был один, дождь лил как из ведра.
Сунув зажигалку в карман, он углубился в поля, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, а небо прорезают молнии. К тому времени, как он поднялся на холм, направляясь к роще, вооружившись ржавой лопатой, которую взял из дровяного сарая, он промок до костей.
Впереди виднелась часовня, освещенная белым светом под электрическим небом. Из земли торчали десятки и десятки крошащихся надгробий, его кости были оставлены в качестве скудных подношений чудовищу. Он прошел мимо них, даже не взглянув, направляясь к одинокому холмику в дальнем углу кладбища.
Он не знал, что здесь делает, знал только то, что должен увидеть это своими глазами. Он должен был знать, что лицо, преследовавшее его, было не просто злой выдумкой, а самым настоящим… кукольным мальчиком с загадочной ухмылкой.
Полуослепший от проливного дождя, он начал копать. И копал. Наконец, его руки покрылись мозолями, а одежда потемнела от грязи, он отступил назад и воткнул лопату в землю. За деревьями бушевала буря, мрачная, как море.
А там, прямо перед ним, виднелась пустая могила Джеймса Кэмпбелла.
15. Уайатт
У Уайатт была лихорадка.
Она стояла в ванной наверху, босая и дрожащая. Стуча зубами, она рылась в аптечке в поисках чего-нибудь, что могло бы унять лихорадочную боль в коже.
Когда она была маленькой, мать часто говорила ей, что она умрет, стоя на улице под дождем. Она вбежала в дом после грозы — мокрые волосы холодными прядями прилипли к щекам — и нырнула в постель, испугавшись холода, который принесла с собой. В наши дни она знала, что это всего лишь суеверие. Так любят говорить взрослые, когда больше нечего сказать. Например, когда отец Джеймса предупредил их, что употребление кофе замедлит рост. Или когда тетя Вайолет сказала ей, что если она будет слишком долго косить глаза, то они навсегда останутся в таком положении.
Она пролежала всю ночь без сна, чувствуя, как к горлу подступает гриппозный румянец. Не в силах избавиться от пронизывающего до костей холода, она натягивала на себя одеяло за одеялом, пока невыносимый холод не превратился в адский жар, и тогда она сбросила их все. В конце концов, она решила свернуться калачиком на подоконнике и слушать, как дождь барабанит по крыше. Боялась заснуть. Боялась видеть сны.
Когда ее поиски в шкафу не принесли ничего, кроме упаковки со старыми пластиковыми бритвами и зубной нитью, она захлопнула его. Перед ней предстало ее собственное отражение в зеркале, темные веснушки на коже приобрели землистый оттенок.
— Возьми себя в руки, — прорычала она.
Ступая по кафелю, она задернула занавеску, закрывавшую широкую ванну на ножках-ножках. Все вокруг казалось слишком громким, звук отдавался в ее голове, скребя как наждачная бумага. Она медленно разделась, и пар заклубился у зеркала.
Сквозь скошенное окно ванной комнаты она могла разглядеть Питера на птичьем дворе, цыплят, которые суетились вокруг него, пока он чинил щеколду на калитке. С этой точки зрения он выглядел до боли человечным, его волосы падали на лоб, а серебряная заклепка торчала у него во рту, как зубочистка.
 
«Он пытался убить тебя», — прозвучал у нее в голове голос Джеймса. «И он сделает это снова, как только у него появится такая возможность».
Когда вода нагрелась до такой степени, что можно было вскипятить чайник, она забралась в ванну. Воздух был насыщен паром, и она наслаждалась ощущением обжигающего жара на спине. Намыливая руки мылом, она изо всех сил старалась не смотреть на уродливый шрам на животе. Она уже достаточно насмотрелась на рану в зеркале, на ее неровную линию, на неровные швы, затянутые узлами по углам.
Она как раз заканчивала ополаскивать волосы, когда по ту сторону занавески со щелчком открылась дверь ванной.
— Эй? — Она стерла с глаз мыльную пену, напрягая слух. — Джеймс?
Никто не ответил. Ни Джеймс. Ни Питер. Никто.
— Крошка? — Она прикрыла кран, позволив воде течь тонкой струйкой. — Эй?
Единственным ответом было древнее дребезжание труб за стеной. Она вслепую нащупала полотенце и поспешно вытерлась насухо. Туго обернув его вокруг талии, она отдернула занавеску и вышла из ванны, оставляя за собой струйки воды.
Она не хотела кричать.
Крик все равно вырвался, нарушив тишину в доме. Она зажала рот руками, заглушая крик, прежде чем он смог перерасти во что-то большее.
Один из цыплят лежал в раковине, его перья были в крови, шея свернута под нелепым углом. На запотевшем зеркале кто-то что-то написал паром — отголосок записки, которую она нашла на алтаре: «Этого недостаточно».
Внизу дверь на кухню со скрежетом отворилась, а затем с грохотом захлопнулась. По лестнице прогрохотали чьи-то ботинки, и в открытую дверь ввалился Питер с грязной полоской на щеке. Увидев ее там, он замер, устремив взгляд на тело цыпленка.
У него не было возможности заговорить, прежде чем появился Джеймс. Он бочком занял свободное место рядом с Питером, без рубашки и растрепанный со сна, его грудь была покрыта множеством розовых сморщенных шрамов.
— Откуда ты только что появился? — спросил Питер.
Темные брови Джеймса поползли вверх.
— Из комнаты для гостей.
— Лжешь.
— О, перестань, Питер, — сказал он с раздражением в голосе. — Я прилетел всего два дня назад. Я чертовски устал после смены часовых поясов. Я бы все еще был без сознания, если бы Уайатт не начала кричать так громко, что разбудила бы мертвого. — Его внимание переключилось на раковину. Он перевел взгляд на буквы, стекающие по стеклу. — Что это?
— Сообщение. — В животе Уайатт поселился ужас, холодный и темный, как левиафан. — В доме, помимо нас, кто-то есть.
— Ты так думаешь? — Джеймс медленно приблизился к раковине, внимательно разглядывая груду перьев. — Не уверен, думаю, более вероятно, что это сделал кто-то из нас.
Уайатт удивленно моргнула, глядя на него.
— Один из нас?
— Мы здесь единственные люди. — Он бросил многозначительный взгляд на Питера, все еще стоявшего, прислонившись к двери. Тот заметно ощетинился, в его глазах промелькнуло что-то смертоносное.
— Не смотри на меня так.
— Почему бы и нет? Ты был на птичьем дворе, не так ли? Ты с рассвета колотил в эти чертовы ворота.
— Думаешь, я бы обидел невинное животное?
Джеймс сдержанно рассмеялся.
— Это что, серьезный вопрос?
— Оставь его в покое, — рявкнула Уайатт.
Джеймс удивленно повернулся к ней.
— Оставить его в покое?
— Мы ничего не добьемся, ссорясь подобным образом.
— Мы также ничего не добьемся, притворяясь, что все в полном порядке. — Он резко повернул голову к Питеру. — Она думает, что ты такой пацифист. Застенчивый, милый Питер, который и мухи не обидит. Ты когда-нибудь рассказывал ей, из-за чего тебя заперли в подвале? Говорил ей, как сильно разозлился, что гильдия забрала ее у тебя?
— Джейми, прекрати, — сказала Уайатт. — Это не поможет.