Твоя кровь, мои кости (СИ)
Вдалеке на свет вышла чья-то фигура.
— Мама?
Козел следовал за ней по пятам, опустив голову и выставив рога, блеяние переросло в тревогу. Фигура в лучах дальнего света приблизилась, силуэт в ярком свете казался тонким, как зубочистка. У нее было достаточно времени, чтобы облегчение сменилось страхом, прежде чем свет погас, и она оказалась в непроницаемой темноте.
Она нащупала в кармане мобильный телефон, включила фонарик и подняла его перед собой. Лицо, освещенное серебристым светом, было всего в нескольких дюймах от ее собственного. Оно смотрело на нее проницательным гуманоидным взглядом, его улыбка растянулась от уха до уха. Вскрикнув, она уронила телефон.
— Разочарование, — проскрежетал чей-то голос, когда она повернулась, чтобы бежать. — Хранитель костей сказал, ты — ведьма, но я вижу только уродливую маленькую девочку.
Она спотыкалась о переплетения корней, не видя направления в лунном свете, и почувствовала, как что-то острое вонзилось ей в живот. Пораженная, она уставилась на свой пупок. Открытый перочинный нож отца торчал из живота; она окровавленными пальцами обхватила кожаную рукоять. Невидимый козел издал еще одно пронзительное «меек», когда Уайатт отшатнулась назад, втягивая в себя воздух. Человекоподобное существо, стоявшее перед ней, превратилось в тень, обкусанное ветками и странное. Его глаза были немногим больше, чем лунный свет, падающий сквозь деревья. Там не было никого, кроме нее.
Мир перевернулся. Она ударилась коленями о землю, попыталась позвать на помощь, но из горла вырвался лишь хрип. Руки были липкими от крови. На свитере расплывалось багровое пятно. Повсюду было так много красного, вырывающегося из нее толстыми, сердитыми лентами.
Питер сказал, что умирать было просто. Просто не значит легко.
— Ой!
Хрустнула ветка. Послышался безошибочный звук чего-то, что бежало со всех ног. И вот в кадре появилась точная копия мальчика, которого она когда-то знала. Темные волосы, темные глаза, широкий рот.
— Нет. — Она отпрянула назад, когда он резко затормозил, слишком напуганная, чтобы поверить в то, что видела. — Держись подальше.
Стоя над ней, Джеймс Кэмпбелл выглядел как темный принц, его голова была увенчана короной лунного света. В руках он сжимал сплетенный венок из желтого укропа.
— Господи Иисусе, Уайатт. — Лунный свет просачивался сквозь него, когда он упал на колени. Потянувшись к ней, он удержал ее руки. Кровь текла и текла липкими ручейками между их пальцами. — Оставь. Не вытаскивай.
Его руки в ее руках были такими настоящими. Человеческими, теплыми и искренними.
— Отойди от меня. — Она отползла назад, умудрившись нанести слабый удар ногой по его голени. Перед глазами у нее вспыхнули белые звезды. — Ты не… ты не Джейми.
Он посмотрел на расширяющийся малиновый круг на ее свитере.
— Что, черт возьми, он с тобой сделал?
— Это был не Питер, — выдохнула она. — Это был… — Но она не знала, что это было. Деревья. Тени. Это ужасное улыбающееся лицо. Закрыв глаза, она запрокинула голову, пока макушкой не коснулась земли. Она тихо прошептала: — Я подумала, что это мама.
У нее стучали зубы. Кончики пальцев были скользкими и липкими. Когда она наконец собралась с силами, чтобы разлепить веки, то обнаружила, что Джеймс стоит над ее дрожащим телом, держа венок в руках.
— Мы не можем здесь оставаться, — сказал он. — Дилл создает сносный щит, но он не удержит старых криптид на расстоянии.
— Криптид? — выдохнула она, чувствуя себя немного пьяной и в полном бреду.
— Да, криптид. — Она нахмурился. — Я даже не понимаю, что ты делаешь в такой дали. Это жерло ада, Уайатт, а не государственный парк. Все, что выползает из темноты, уничтожается бездной. Если что-то крупное вынюхает нас, нам конец. Мне придется перенести тебя.
— Я могу… я могу идти.
— Идти? У тебя кровотечение.
Она снова закрыла глаза.
— Не драматизируй.
Она чувствовала, как податливо изгибается ее тело, когда он тащил ее по грязи и траве, под металлическими балками бычьих ворот. Подальше от буйного леса и наблюдателей на деревьях. Когда он, наконец, остановился, она открыла один глаз и посмотрела на него.
— Оставайся с мамой, — приказал он. — Я собираюсь найти Питера.
— Джеймс. — Его имя прозвучало влажным и шипящим. Она хотела сказать ему, чтобы он остался. Она хотела умолять его не оставлять ее умирать в одиночестве на покрытом росой поле. Оказавшись под прицелом ада. Все, ей удалось сказать, это:
— Кто такая мама?
Словно в ответ на ее вопрос, козел тихо заблеял. Он свернулся калачиком рядом с ней, и грубая шерсть его тела согревала ее озябшую кожу. После этого время потекло рывками и остановками. Она не знала, как долго пролежала там, медленно истекая кровью.
У нее кружилась голова, и звезды тоже плыли, кружась над головой ярчайшими белыми полосами. В конце концов она закрыла глаза. Когда открыла их снова, это было всего на мгновение. Ровно настолько, чтобы увидеть, что трава под ней сменилась простыней, а звездная спираль — прозрачным балдахином. Все болело. Веки отяжелели. Где-то в комнате две фигуры слились в одну. Раздвоились на две. Тела, бесформенные и мечущиеся.
— Что, черт возьми, ты делал, — рявкнул Питер, — заманивая ее туда?
— Она искала свою мать, — последовал ответ, и голос был ей незнаком. Тихий и зловещий, как медленное скольжение камня по гравию. — Ты забываешь, я не принадлежу к числу живых. Есть и другие, кто жаждет крови Уэстлоков. Тебе следовало присматривать за ней.
Тьма все нарастала и нарастала внутри нее. Она погрузилась в тяжелый сон. Ей хотелось говорить, плакать, кричать, но все, что она могла, — это видеть сны.
ЧАСТЬ 2: Незнакомец
Как бы сильно я ни любил тебя, мое сердце не позволит мне увидеть тебя,
потому что из-за нас с тобой погиб цвет королей и рыцарей.
Смерть Артура, Томас Мэлори
13. Уайатт
Уайатт проснулась от стона ивы за окном. Она открыла глаза, очнувшись от грез, вызванных видениями цветущих водорослей и воспоминаниями о синюшной коже под светом светодиодов. Глубоко вздохнув, она сморгнула остатки ночного кошмара, молча оценивая окружающую обстановку. Там был Кабби, его единственный глаз-пуговица выглядывал из-под одеяла. А еще провисший балдахин, завязанный на столбиках большими прозрачными узлами.
Кроме того, там, развалившись в кресле у кровати, сидел Джеймс Кэмпбелл.
Он крепко спал, закинув ноги на край ее матраса, его черные волосы были растрепаны. Он вздохнул и опустил подбородок на грудь, обтянутую фланелью.
— Джейми, — прошептала она.
Он тут же вскинул голову, настороженно глядя на нее из-под прикрытых век. В тусклом свете дня ей потребовалось некоторое время, чтобы разглядеть черты его лица. Все в нем было резче, чем она помнила, будто кто-то взял разделочный нож и подровнял выступающие линии его щек, искривленную переносицу. Бледный шрам образовывал звездочку под левым глазом. Это был знак прощания с Питером, оставленный пять долгих лет назад.
— Ты проснулась. — Он потянулся за водой, стоявшей на прикроватном столике, и вложил запотевший стакан ей в руку. — Хорошо. Выпей чего-нибудь.
— Спасибо. — Она попыталась сесть и обнаружила, что не может. Ее живот был туго перетянут марлей, а зашитая рана сильно болела. — Ой. Как долго я спала?
Он провел рукой по лицу. На каждом пальце было по темному кольцу, ониксовые полоски в полумраке казались тусклыми.
— День? Может, больше. Трудно сказать. Все часы в этом доме идут неправильно. Давненько их никто не проверял.
— О. — Она провела кончиком пальца по капельке воды в стакане. — Где Питер?