Эта больная любовь (ЛП)

В тишине, заполнившей комнату, можно было услышать, как падает булавка. Единственный звук — эхо трескающейся половицы под одним из телохранителей Кэла, когда он неловко переминается с ноги на ногу, и все мы ждем, когда кто-нибудь еще пошевелится.
Жуткая тишина почти оглушает. Палец Брайони нежно трется о мой за ее спиной, поглаживая мою плоть, вызывая во мне отчетливое ощущение. Не боль. Не от уродливого прошлого. Но ощущение, соединяющее струны сердца, связывающее ее душу с моей.
Я отбрасываю пистолет от ее виска и с эффектным стуком бросаю его на деревянный пол, а затем толкаю ее в объятия Барета. И понеслось.
Пронзительный крик закладывает уши, проникая глубоко в кровь. Та же самая кровь течет по моим венам, наполняя мои бушующие мышцы, когда я бросаюсь на одного из приближающихся мужчин. Я сопротивляюсь изо всех сил, валяю одного на пол, разрываю плоть другого спрятанным ножом и успешно раню еще одного в бедро, пока меня просто не одолевают.
— Проучите его. Покажи ему, что случается, когда ты портишь отношения с сильными мира сего, — пробормотал Кэл, прежде чем повернуться и выйти из комнаты вместе с Сэйнтом.
Они хватают меня за руки и толкают на колени, по очереди нанося мне удары. Я смеюсь им в лицо, как сумасшедший, плюя на их попытки погубить меня, даже когда мой глаз опухает, а мокрые волосы хлещут меня по лбу, заливая лицо кровью.
Они отчаянно нуждались в злодее, и теперь я дал им его.
Последнее, что я вижу перед тем, как погаснет свет, — это руки Барета, обхватившие кричащую Брайони, которая цепляется за дверную раму судорожными пальцами. Ее пальцы один за другим соскальзывают с деревянной рамы, пока она не исчезает из моего поля зрения.
Моя кукла.
Моя королева.
Мое всё.
Я сделал все, о чем просили ее умоляющие глаза. Я вложил всю свою забытую веру в единственную, кто когда-либо видел меня таким, какой я есть. Тому, кто достоин всего, чего они меня лишили.
Я отдал себя ради ее спасения. Моя судьба теперь полностью в руках единственной, кого я когда-либо любил.
А у меня даже не было возможности сообщить ей об этом.
54. Свершение мести
Мое сердце вырвано из груди. Кровавый, бьющийся орган лежит передо мной, бьется и истекает кровью, а я чувствую, как он разрывается на части с каждым ударом по его лицу. На том месте, где оно когда-то находилось, зияет дыра, и я испытываю внутреннюю муку, которой никогда не знала, пока Барет тащит меня с места преступления.
Без него я уже потеряна.
После того как телохранители лишили его сознания, они связали его, протащили его хромое и кровоточащее тело по полу моей гостиной на моих глазах и усадили в ожидающий автомобиль.
Он жив. Он нужен им живым.
Мне приходилось постоянно напоминать себе об этом факте, пока я в ужасе наблюдала за тем, как Барет цепляется за рубашку, пока слезы заливали мое зрение, а один из охранников стоял на страже.
Он пожертвовал собой, став тем злодеем, которым они хотели его видеть, чтобы сэкономить мне время. Выгодная история, как хорошо известно Эроу, в этом мире, где нужно хорошо выглядеть на бумаге для публики, — это большой шаг. Шахматный ход для тех, кто играет в грязную игру политики. Сэйнт, герой, спасший милую невинную Брайони от отвратительного акта насилия в ее собственном доме. Это была идеальная подстава. Внимание, обвинения, упреки — все это имело свою цель. Все пришло к определенному моменту.
У Кэллума Вествуда все было под контролем и в перспективе.
Или он так думал.
— Ты пришел за мной. — Я прижимаюсь к Барету, держа в руках его разорванную рубашку из колледжа, на которой засохшая кровь размазана по серому цвету.
— Как только я увидел то сообщение, я понял. Я просто, черт возьми, знал, что что-то не так. Я не доверяю этим людям. — Он качает головой и смотрит на Кэла, продолжая шепотом: — Никогда не доверял.
 
— Какое сообщение? — я спрашиваю тихим тоном, следя глазами за тем, как Кэл и Сэйнт идут к задней части дома.
Я не видела свой телефон с тех пор, как была заперта с Эроу у него дома.
— То, которое ты мне прислала, — говорит он с укором.
Я вытираю кровь с его подбородка.
— О том, что Сэйнт ведет себя странно, что ты нервничаешь, оставаясь с ним наедине…
Я вздыхаю в недоумении, понимая, что это все дело рук Эроу. Он знал, что это может случиться. Он все знал и снова все спланировал. Как всегда, на три шага впереди всех.
— Я знаю, что он сделал. Я видел это своими глазами, — прорычал Барет сквозь стиснутые зубы, крепко прижимая меня к себе. — Мне все равно, как это началось. Ему это с рук не сойдет, Брайони.
Его ярость ко мне успокаивает, но лишь подтверждает тот факт, что мы не одной крови. Мы вообще не родственники, и все же он искренне любит меня как свою сестру.
Словно услышав мои мысли, выражение его лица становится сочувственным, и он прижимается к моим щекам, его ноздри раздуваются, словно отгоняя его собственную боль и борьбу.
Он знает. Барет знает. Он знает больше, чем говорит. Может быть, именно поэтому он никогда не оставался с церковью и не прокладывал свой собственный путь. Может, именно поэтому он всегда отстранялся от нашей религии, но оставался достаточно близким, чтобы поддерживать меня и мои решения. Чтобы по-своему присматривать за мной. У меня так много вопросов без ответов.
— Он сказал принять это. — Барет смотрит на охранника, прежде чем сунуть мне в ладонь крошечный пакетик с одной таблеткой. Его взгляд возвращается к моему, и он кивает в сторону коридора. — Ванная комната, сейчас же.
Нервы у меня на пределе, я не хочу доверять почти никому теперь, когда Эроу больше нет. Должно быть, он чувствует мое замешательство, потому что наклоняется ближе и шепчет:
— Так что ты можешь продолжать устанавливать свои собственные правила.
Мои собственные правила.
Последний раз я так говорила, когда мы с Эроу обсуждали контроль над рождаемостью после нашего разговора о беременности. Он дал мне таблетку «План Б», чтобы я приняла ее после того, как все закончилось, зная, что я не принимаю таблетки, зная о возможных вариантах, но давая мне свободу снова взять свою жизнь в свои руки. Но откуда Барет мог знать? Когда он…?
— Я не знаю, что происходит, но я собираюсь разоблачить этого урода таким, какой он есть, — говорит Барет, словно заново переживая случившееся.
Разоблачить Вествуда сложнее, чем он думает.
— Они тебе не поверят. Никто тебе не поверит, Бар. Просто играй роль, — шепчу я в его объятиях. — Играй ту роль, которую они хотят, чтобы ты играл, пока я буду разбираться в этом так, как мне положено.
Он качает головой, но я отстраняюсь от него и иду по коридору.
— Ты никуда не пойдешь! — хрипловатым тоном говорит охранник с другой стороны комнаты, шагая ко мне.
— Я иду в туалет! — я срываюсь с места, слезы снова текут, я держусь за свой топ и выгляжу хуже некуда.
Мужчина замирает на месте, его взгляд слегка смягчается.
— У нас есть человек сзади и еще один спереди. Ты не сможешь сбежать, даже если по какой-то причине будешь настолько глупа, чтобы попытаться.
— Ей нужно в туалет, ты, жалкий урод! Заткни эту дыру в своей уродливой морде и дай ей поссать! — отвечает Барет.
Они смотрят друг на друга, а я продолжаю свой путь по коридору к туалету на главном этаже. В моей голове царит неразбериха и разочарование, пока я пытаюсь придумать, как нам выпутаться из этой ситуации.
Поворачивая за угол в ванную, я слышу шепот разговора, ведущегося снаружи дома через ширму задней двери. Скользя вдоль стены в полумраке, я выглядываю в коридор, чтобы убедиться, что за мной никто не наблюдает, и наклоняюсь поближе, чтобы послушать.
— Я трахнул ее. Я трахнул ее отца. С меня хватит. Все кончено.
Это голос Сэйнта. В ноздри ударяет запах сигаретного дыма, и я вижу тени обоих мужчин, стоящих на заднем дворике у края кустов.