Танго с Бабочкой

Когда он увидел впереди желтовато-коричневую тринадцатиэтажную больницу, он понял, что они делали. Президентский автомобиль помчался к аварийному входу, и в течение нескольких секунд два человека, находившихся без сознания, были помещены на носилки.
Дэнни резко остановил свой автобус, заставив трех своих попутчиков сделать рывок вперед. Он вылетел, по пути сбивая с ног Боннера.
— Эй! — прокричал Дэнни на бегу. — Что случилось?
Но агенты секретной службы остановили его; полицейские на мотоциклах оттеснили его назад. Он стоял и смотрел. Джекки все еще прижималась к своему мужу. На ее юбке и ногах была кровь. Дэнни видел, как она прошла сквозь двойные двери вместе с носилками и агенты сразу же заняли место позади них.
— Что это, Дэнни? — спросил Боннер, запыхавшись от бега. — Он жив? Кто стрелял в него, Дэнни?
— О мой бог, — простонал Дэнни. — Я не знаю. Господи, я не знаю!
— Что же произошло?
Все больше машин подтягивались теперь к больнице Паркленд. Люди бежали по тротуару, некоторые кричали, другие плакали, третьи шли как зомби в мертвой тишине. Полиция не подпускала их к зданию. Репортеры толпились в двойных дверях; представители телевизионных новостей устанавливали на лужайке аппаратуру так быстро, как только могли. Туда уже прибыл фургон одной из крупнейших радиостанций Далласа. Люди беспомощно бродили вокруг в поисках руководства.
Президент был убит. Миру пришел конец.
Дэнни возбужденно огляделся вокруг. Он увидел женщину-негритянку, становящуюся на колени на траве, слезы струились по ее щекам. Она била себя в грудь и причитала. Люди стояли ошеломленные, пристально глядя на больницу, держась за руки, их лица были бледны. Дэнни видел, как Сью и Марсия вышли из автобуса, спотыкаясь и прижимаясь друг к другу. Репортеры служб новостей пытались получить хоть какие-то ответы.
Насколько серьезно ранен президент?
Толпа росла. Люди шли к больнице, чтобы находиться рядом со своим лидером.
Для Дэнни хаотичная сцена напоминала потревоженный муравейник. В этой толпе не было никакого направления, никакого единства среди охваченных паникой техасцев. И тогда он понял, где его место в истории.
Он побежал к автобусу и поднялся на вдавленную крышу.
— Братья и сестры во Христе, — прокричал он с распростертыми руками. — Присоединяйтесь ко мне в молитве за здоровье нашего возлюбленного президента.
Вот так просто Дэнни завладел всеобщим вниманием. Наконец появился тот, кто выделялся из толпы, подобно маяку, — человек с властным голосом, неожиданно начавший говорить те слова, которые люди хотели услышать, знакомые, успокаивающие слова, и они стекались к нему, как пчелы слетаются к меду.
Дэнни посмотрел вниз на изумленные, полные надежды лица, и понял, что ему нужно делать. «Они как дети, — подумал он. — Потерявшиеся маленькие дети: просят, чтобы кто-то взял их за руку и повел за собой».
— Я не знаю, что происходит внутри этого здания, мои братья и сестры, — прозвучал его голос над их головами. — Но я точно знаю, что человек, который лежит на больничных носилках, отчаянно нуждается в наших молитвах. Мы должны обратить свои голоса к Богу и дать ему знать, что мы не хотим, чтобы он забрал Джона Фицджеральда Кеннеди сегодня к себе. Мы должны направить всю свою любовь и потребность Богу так, чтобы Он увидел, насколько мы достойны его милости.
— Аминь! — крикнул кто-то.
— Мы знаем, кого весь мир будет обвинять в том, что случилось сегодня! — прокричал Дэнни. — Они будут винить Техас! Но не Техас стрелял в нашего возлюбленного президента. Дьявол сделал это! Это грех и коррупция, разбушевавшиеся сегодня в нашем мире, это они стреляли в Джона Кеннеди! Если этот благословенный человек умрет, — он сделал жест рукой к аварийному входу, — значит, это наша греховность и безбожность убили его!
— Аминь, брат! — закричал Боннер.
Дэнни теперь уже стал разогреваться точно так же, как это происходило во время его религиозных бдений на передвижной кафедре священника. Как только этот процесс начинался, его невозможно было остановить. Он чувствовал, что у него есть власть, думал, что лопнет от ее переизбытка. Ему казалось, что он парит над толпой; его голос звучал внушительно, а слова лились рекой.
 
Он опустился на колени и сложил руки под подбородком.
— Дорогой Небесный Отец, — взывал он. — Пожалуйста, услышь наши молитвы. Мы все несчастные грешники, и все мы заслуживаем твоего божественного гнева. Но мы молим тебя не забирать у нас сегодня Джона Кеннеди! Мы все как маленькие дети. Мы нуждаемся в нашем президенте!
— Аминь, — произнесли собравшиеся. Несколько человек опустились на колени, руки их были молитвенно сложены. Все лица были устремлены на молодого человека, стоящего на коленях на крыше автобуса, его почти красные волосы пылали подобно ореолу в солнечном свете.
У Дэнни был красивый голос. Он привлекал внимание, убеждал, заставлял людей изменить мнение о вещах. У него был еще один талант: он мог заплакать, когда надо было по ситуации.
Теперь слезы начали стекать вниз по его лицу, когда он громко обращался со своей молитвой к Богу. Его голос срывался в нужных местах; он рыдал неудержимо. И толпа плакала вместе с ним.
Минуты проходили за минутами. Ни единого сообщения не поступило из больницы.
Дэнни опять вскочил на ноги и дал толпе почувствовать свой гнев.
— Мы должны показать Богу, что не заслуживаем такого наказания, что мы любим человека, который находится в этой больнице. Братья и сестры во Христе, давайте предложим себя Богу вместо нашего президента! Давайте поклянемся на этом самом месте оставить порочную жизнь и перестать поклоняться Сатане. Пообещаем вернуться на путь справедливости — ради Джона Кеннеди!
Люди словно сошли с ума. Они давали обещания, заключали сделки, все что угодно, если Бог позволит жить президенту.
Дэнни стоял в лучах солнца с распростертыми руками. Его стройное тело дрожало от страсти и магнетизма. Команда радионовостей заняла места рядом с автобусом; слова Дэнни в ту самую минуту транслировались по всему Техасу. С большого расстояния, в то время пока ждали новостей из больницы, телевизионная команда нацелила камеру на Дэнни и начала съемку.
— Я говорю вам, братья и сестры, — гремел он, — заключите мир с Богом здесь и сейчас! Обещайте ему на этом самом месте, что вы готовы принести жертву, чтобы спасти нашего возлюбленного президента! Братья и сестры, не спрашивайте, что ваш президент может сделать для вас, но подумайте, что вы можете сделать для вашего президента!
— Аллилуйя! — кричали люди. — Аминь, брат! Хвала Господу!
Боннер Первис стоял в стороне, совершенно ошеломленный. Он видел, как пылко Дэнни проводил некоторые проповеди, но ни одна из них не могла сравниться с этой. Он смотрел на выражение обожания на лицах людей, когда они пристально глядели на Дэнни. Толпа была его, хотела быть использованной им и ведомой в любую сторону. Это заставило Боннера подумать о тех старых подборках новостей, которые он видел о Гитлере.
Боннер внезапно вспомнил то, что случилось три года назад, в день, мало отличающийся от сегодняшнего. Они ехали на своем автобусе в какой-то маленький город в холмистой местности, и Дэнни, возбужденный и взволнованный, отправился на поиски чего-то. Ночью, когда религиозное бдение было в разгаре, Дэнни исчез. Он вернулся через четыре часа, выглядел странно бледным и спокойным. На следующий день Боннер слышал по радио о местном враче, докторе Саймоне Вэделле, который был найден безжалостно убитым в своей кровати, и полиция допрашивала всех в округе. Конечно, если бы об этом спросили, сотня людей поклялись бы, что Дэнни был в палатке той ночью в около одиннадцати часов. Дэнни знал психологию толпы, он мог загипнотизировать людей и заставить их поверить в любую иллюзию. Но Дэнни не было там, Боннер точно знал это. Во время бдения он находился в палатке не во плоти, а только в мыслях истеричной толпы. Несколькими месяцами позже полиция наконец приписала убийство наркоману, которого доктор Вэделл, должно быть, застал врасплох во время кражи наркотиков.