Шведская сказка

- На рекогносцировку приехал. Дескать, француз путешествует и заблудился.
- На рекогносцировку пожаловал – протянул маеор, - ишь ты! Видать большой дока, твой полковник.
- Похоже, - согласился Петр, - ни одной мелочи не упускает. Все время повторяет: «На войне мелочей нет! Все зависит от деталей!»
- И ведь прав, стервец! – похвалил Стединка маеор. – Верно говоришь – дельный вояка. С таким не грех и сразиться. Ну да ладно, пущай осмотрит крепость.
- Как это? – не понял Веселов.
- А так! – прищурился Кузьмин, - коль он с головой дружен, так сам убедится, что на Нейшлоте они зубы свои обломают. С утреца пришлю к нему вновь поручика Бехлия, толковый малый, хоть и из богемцев, пущай по укреплениям нашим поводит, батареи покажет. Не все конечно, а половинку, остальное в секрете покамесь будет. Солдатушек погоняем. Взад вперед, взад вперед. – Рукой поводил по столу, - то отсюда выйдут, то оттуда. Пущай считает! Сотен пять-шесть наберет, и то нам в радость. А им – за спину показал, - в печаль. Крепостца наша, сам знаешь, не подарок! Помнишь, Петька, как гоняли тебя по эскарпам да гласисам?
- Помню! – усмехнулся капитан.
- А что ж про отца-то, батюшку своего, не спрашиваешь, стервец? – нахмурился комендант.
- Так… - растерялся Петр, - не успел…
- Не успел… - передразнил Кузьмин и улыбнулся широко, - жив, жив твой старый солдат. Писал тут мне давеча… Радость у него!
- Какая? – вперед весь подался.
- Да сынку евоному, Петьке Веселову, милость вышла. – Комендант глаза хитро в сторону отвел, - От самого светлейшего князя Потемкина, президента Коллегии Военной.
- Простили? – надеждой засветились глаза.
- Хуже! В маеоры произвели! – торжествующе сказал Кузьмин.
- Как? – опешил Веселов. Вот уж не ожидал!
- О несправедливостях в полку карабинерном, светлейшему сам генерал-аншеф Суворов докладывал. Ныне, командир тот, арестован и суду строгому предан, а полк в дивизию Суворова определен. О делах твоих теперешних светлейший и без Суворова наслышан, императрице доложено. Довольны они остались. Карьер твой, Петька, ныне в рост пошел. Радуйся!
Веселов сидел ошарашенный услышанным.
- Милость, императрица, светлейший, маеор… Господи, как это все… - вдруг мысль мелькнула, - Эх, Хедвиге бы сказать, Олюшке разлюбезной… - подумал, да нахмурился, - нельзя. Покамесь, нельзя…
- Эй, маеор, - позвал его Кузьмин, - ты чегой-то хмуришься?
- Да так… подумалось… - Петр головой помотал.
- Зазноба что ль появилась?
Веселов глаза изумленные на коменданта поднял:
- Он что, насквозь видит? Мысли читает?
- Эх, молодо-зелено! – усмехнулся Кузьмин, - вы ж у меня во, - руку показал, - как на ладони все! Радость объявили, а он хмуриться… Знать, сказать кому-то надобно, похвастать, ан нельзя! Верно? – опять хитро прищурился. Лицо стариковское, все в морщинах сплошных мелких, прям в узелок собралось. – Ась? Угадал?
- Угадал! – засмеялся Петр.
- Ты…это… зубы-то погоди скалить! – осадил его тут же комендант. – Кто такая? – спросил строго.
- Да, батюшки моего, Алексея Ивановича, внучка. Хельгой зовут, Ольга по-нашему.
- Ну и чудно! – пожал плечами Кузьмин. – Почти что русская. Алексей Иванович обрадуется. Переживает он, что в холостых ты все обретаешься. Сам сказывал. Вот и тебя и внучку за един раз пристроит.
- А война начнется? – в сердцах бросил Петр.
- А война начнется… - утвердительно покивал головой комендант в раздумьях.
- Что тогда-то?
- А они не собираются из Пуумалы уезжать?
- Нет! – опустил голову Веселов. – Некуда! Зять Алексея Ивановича, капитан фон Вальк, из небогатых дворян. Одним лишь бустелем своим кормиться. А в Швецию уезжать не хотят. Не хочет Мария мужа одного оставлять.
- Да… дела наши грешные… - протянул старик, - А к отцу, в Хийтолу?
- Нет! – замотал головой, - никуда не хочет Мария. Говорит, где муж, там и я с дочерью буду. Оттого и мне Вальк приказал рядом с ними находиться. Охранять.
- Ну и правильно! Находись покудова, а там Господь сподобит. А неплохо было бы, что ты, Петр, поближе к своему полковнику-то держался… Птица он важная… Далеко пойдет!
 
- Он и с королем ихним запросто. – Машинально сказал, а у самого мысли-то там, в Пуумале.
- Во-во! И к королю может поближе будешь… - комендант смотрел пристально. – Как он к тебе-то?
- Кто, король? – не понял Петр.
- Да погоди ты с королем! – отмахнулся Кузьмин, - успеешь еще. Как полковник-то к тебе? Не подозревает чего?
- Да, нет! – подумав, ответил. – Настороже быть приходиться. Уж больно он… въедливый. – Нашел слово подходящее. – Это ж надо! – вдруг вспомнил разговор давешний, - Даже поляка того знал, что мы с Александром Васильевичем в Литве разбили в пух и прах!
- Французы, они тогда крепко полякам помогали. – И здесь показал свою осведомленность старый маеор.
- Нет, они в Америке встретились. – Пояснил Петр. – Так полковник мне сказывал.
- Смотри-ка! – удивился Кузьмин. – Верно говорят, что земля наша круглая… Ну ладно, закругляться нам с тобой пора. – Комендант из-за стола поднялся, по-стариковски закряхтев, - тебя в казарму проводят, Ахромеев разместит, а завтра пиесу разыгрывать будем. Для полковника! Скоро пойдут шведы. На Нейшлот тремя колоннами двинут, и по берегу, к Фридрихсгаму.
- Откуда известно сие? – поразился Петр.
- Оттуда! – отрезал Кузьмин. – Из штаба ихнего! Думаешь один ты там?
- А мы? – все не мог придти в себя Веселов от таких вестей.
- А мы… - повторил комендант. – А нам приказано войска от границ отвести и все дефилеи занять.
- Значит, наших войск вблизи не будет?
- Нет!
- Фон Вальк сказывал, что будут еще диверсии, навроде той, за которую я капрала получил. – Вспомнил Веселов.
- Помню, - кивнул Кузьмин, - ты писал. В оба смотри! Ты должен вывести их на чистую воду! Мы войны не начнем! Так нашей матушкой Екатериной приказано. Помни. Ихний Густав интриги плести мастак. Научился у французов, мать его так…
Давай, Петька, поднимайся!
Веселов даже не заметил, что все это время он разговаривал с комендантом сидя. Вскочил поспешно. Смутился.
- Ничего. – Успокоил его старик. – Давай-ка обнимемся лучше, на прощанье. Боле в ближайшее время не свидимся. А там, Бог даст…
Обнялись. Кузьмин опять похлопал по спине, отстранил от себя, крепко одной рукой удерживая. Посмотрел внимательно, усмехнулся чуток, одними губами. – Ахромеев! – крикнул.
Дверь тут же отворилась и вошел сержант. Как будто все время за ней стоял.
– Отведешь нашего гостя в казарму. Пусть поспит пару часов. А утром к его офицеру сопроводишь. – Приказал маеор. – И смотри у меня! Ни гу-гу!
- Не извольте сумлеваться, ваше высокоблагородие! – Ахромеев вытянулся в струнку.
Молодец сержант! Проводил Веселова в казарму, ни словом ни обмолвился. В свою каморку завел, на кровать показал. И лишь тут обнялись крепко, да расцеловались. Молча! Ахромеев тут же вышел, низко поклонившись на прощанье. Веселов улыбнулся и растянулся с удовольствием на предоставленном ложе. Поворочался чуток и… уснул, как убитый. Тяжелый был день!
 Глава 27. Театр короля Густава. 
 Война - это путь обмана. 
 Сюньцзы, китайский философ. 
Всю ночь Стединк не мог уснуть. Ощущение того, что он находиться в ловушке не покидало его. Русские отделили от него солдата, Пайво Вессари, и глубокие сомнения поселились в сердце Стединка. Этот финн или карел, как он говорил, и так казался ему странным. Если он и не засланный к шведам шпион, то русские сейчас могли подвергнуть его допросу, могли пытать и тогда… тогда скоро придут и за полковником. Стединк печально осмотрел свое вооружение: один лишь небольшой кинжал. Не густо! Бежать? Нет, это безумство! Его охраняют, да и если удастся убить караульных, то впереди несколько постов, которые поднимут тревогу.