Шведская сказка
Капитан Вальк подошел к Петру и взволнованно сказал:
- Я очень, очень рад, что не ошибся в тебе, Пайво! И это замечательно, что бригадир Гастфер сам приказал тебе остаться здесь. Теперь я могу быть спокоен за жену и дочь. Мне предстоит уехать в Гельсинфорс. Меня отправляют к королю, который скоро туда прибудет. Я знаю, то, что случилось, еще повториться. Эта провокация не последняя. Я очень надеюсь на тебя и я очень тебе благодарен, Пайво!
- Я лишь исполнил свой долг. – Ответил Петр, как можно равнодушнее.
- Это больше чем долг, Пайво! – капитан хлопнул по плечу новоиспеченного капрала и побежал догонять отъехавших уже офицеров.
Десять оставшихся солдат Саволакского полка хмуро смотрели на своего нового командира.
- Ну вот что! – сказал Веселов, подойдя к ним, - теперь вам всем понятно, что капрал Иохолайнен заплатил своей жизнью за вашу беспечность.
Финны кивнули.
- Отныне, - продолжил Петр, - вы забудете про ваши хутора, и отлучаться туда будете лишь с моего соизволения.
Кивнули.
- Теперь все становилось ясным. Нужно было беречь границу от своих же, - раздумывал Веселов, рассматривая свое новое войско. То что русские не нападут, сомнений не было, но слова капитана Валька, сказанные им на прощание, настораживали. Следовало ожидать все, что угодно!
Глава 24. Вот она даль бескрайняя…
Должно препятствовать несправедливому поступку.
Демокрит, греческий философ.
И блуждало письмо к Суворову по всем просторам российским. Сперва во владимирскую губернию дошло, в деревеньку Ундолу – вотчину потомственную суворовскую. Там денщик его старый, а ныне управляющий имением Ефим Иванов распечатал, прочитал внимательно, покряхтел:
- Ах ты, напасть-то какая приключилась. Ахфицер-то справный Веселов и надо ж так попасть, в полк этакий… И знать ведь не знает, что генерал-то наш давно уж в Петербурхах служит. А Лександр Васильевич ни в жизнь не потерпел бы безобразий этаких. Ну да напишу, разберется, батюшка наш. - Сел писать сам генералу. По-стариковски задумываясь крепко и выводя старательно каждую букву. Сперва Веселову отписал – так и так, мол, дела, переправлю твое письмо, капитан. А потом и самому Суворову сопроводительную записку добавил. День на третий все закончил, приложил письмо Веселова к своим сочинениям, в новый кунверт все упаковал и отправил дальше. Поехало письмо дальше - в Петербургскую дивизию. Покуда везли его на почтовых, ан Суворова и там уж нет. Провалялся кунверт в военной канцелярии. Один из чиновников постарше рангом спросил:
- Это что? – на письмо мизинцем указав. Другой, из чиновников помельче, глянул на обратный адрес услужливо, прочел и пояснил столоначальнику:
- Не спешное! От управляющего имением донесение генералу Суворову.
- И то правда, - важно согласился чин, - не курьерское! Ныне генерал-поручик Суворов на Украине с дивизией. Матушку нашу императрицу встречает, не до писем деревенских его превосходительству. После отправим.
Так и провалялось письмо от Матвеева еще несколько месяцев. Покуда тот же асессор коллежский из военной канцелярии не обнаружил его под стопкой бумаг запыленных.
- Ух ты, - сам удивился, - запамятовали совсем! Не прогневался бы потом Суворов. У самого сиятельного князя Потемкина он в чести ныне, да и аншефом пожалован. – И в почту курьерскую засунул тихохонько, что в Екатеринославскую армию отправлялась.
Так уж сошлось, что получил Александр Васильевич все три письма в один день. Одно от Ефима Матвеева из Ундины, другое от полковника отставного Веселовского из Хийтолы, а третье от некоего майора Кузьмина из крепости Нейшлотской. Задумался генерал:
- Веселовский… Веселовский… - вспоминал, весь сморщившись, - А! – аж стукнул себя по лбу, - вот, совсем старым стал! То ж отец Петра моего Веселова! Ну-ка, ну-ка, что там пишет ветеран, - распечатал, в чтение погрузился. По мере того, как углублялся в текст, мрачнел генерал-аншеф. Под конец темнее тучи стал, хохолок седой, вечно торчащий теребил нервно. Еще раз перечел. Встал, заходил по мазанке из угла в угол. Прошка Дубасов заглянул было в дверь, но Суворов зыркнул на него глазом – исчез. Дверь притворил тихохонько:
- Видать вести плохие получил, Лександра Васильевич! – про себя прошептал.
Суворов походил, походил, да вновь за стол уселся.
- И как сие возможно! – возмущенно головой покачал. – Рабство завели у себя в полку. И какой-то полк? – снова вчитался в письмо от Веселовского. – Ага, Стародубовский карибинерный… Понятно. А что комендант Нейшлотский мне пишет… - Письмо от Кузьмина взял, сургуч взломал, бумагу распрямил, к огню поближе поднес. Видно чтоб получше было. Прочитал быстро, покивал уже успокоено, отложил и задумался. Вслух рассуждал:
- Ну и молодец, майор этот. Видать, истинный слуга государев, что распорядился разумно. Эх, Петька, Петька… угораздило ж на мздоимца этакого попасть. А ведь убили б, коль неловок оказался, убили б, стервецы. И кого? Офицера наисправнейшего русского. Вернейшего слугу отечества и престола нашего. Молодец, молодец майор этот Кузьмин. Пущай, покудова в тайной, но в службе пребывает Петька. Едино пользу своей матушке России приносит. А я… - замолчал на мгновение, опять за свой хохолок схватился, - а я … к светлейшему. Тут же. Без промедления! Прошка! – крикнул зычно.
- Тут я! – денщик вынырнул.
- Вот, что Прошенька. Лошадей изволь, голубчик немедленно изготовить. К светлейшему поеду прям сейчас. Не мешкая!
- Лександр Васильневич… - попытался возразить денщик, - ночь уж на дворе. Куды затемно-то скакать?
- Не спорь ныне со мной, голубчик. – строго повторил Суворов. – Дело отлагательств не терпит. Ты, Прошка, Веселова капитана помнишь? А? – прищурился.
- Петра Лексеевича? Ясное дело помню! – кивнул Дубасов.
- То-то! Ныне в беду попал капитан наш! Выручать надобно и поспешая!
- Господи! – перекрестился Прохор, - ведь ахфицер-то какой был… И что ж с ним?
- Что значит был? – прикрикнул Суворов. – Не был, а есть! А приключилась с ним неприятность досадная. После, после, братец, поведаю – поторопил генерал, - давай-ка распорядись, насчет лошадей. Иди-иди. Я покудова еще из Ундолы письмо прочитать успею, чего там Ефим старый пишет.
А в кунверте от Матвеева и письмо Петра Веселова самого находилось. Вот вся картина и прояснилась.
Так обстоятельно и поведал Александр Васильевич всю историю случившуюся в полку Стародубовском светлейшему князю Григорию Александровичу. Потемкин слушал молча и внимательно. Не перебивал ни разу. Токмо ногти грызть принялся, в гнев входить начинал.
- … а ныне, означенный капитан Веселов направлен комендантом фортеции Нейшлотской майором Кузьминым в пределы короля шведского Густава, откуда исправно поступают донесения, которые пересылаются в Выборг генералу Гюнцелю и оттуда в Военную Коллегию. О состоянии войска шведского, о командирах ихних, о настроениях. Вот и весь рассказ, ваша светлость, - завершил свою речь Суворов.
- Если те донесения, что сам читал, то толково изложено. – Нарушил молчание Потемкин.
- Так Веселов и офицер толковый! – развел руками Суворов. – Токмо вон, как обернулась судьба его.
- Видать и пятаки он достал… - думая все о своем, продолжал князь.
- Какие пятаки, ваша светлость? – не понял Александр Васильевич.
- Да, Густав этот, король полоумный, павлин напыщенный, - зло проговорил Потемкин, - пятаки наши начал чеканить. Со своими солдатами ныне ими рассчитывается. Да на подкуп нашего воинства видать рассчитывает. Правильно, матушка Екатерина, его фуфлыгой кличет. Фуфлыга он и есть!
Суворов только плечами пожал. В изумлении.
- Сколь раз говорил нашей матушке надобно разорить Финляндию, людишек переселить отсель, и пустыней отгородиться от короля настырного. – Потемкин встал с дивана, на котором возлежал все время беседы, халат запахнул на груди волосатой. – Что там, в этой Финляндии? Леса, да камни, болота да озера. Проку никакого. И грозить нам еще оттудова неугомонный Густав! Мы, вона с тобой, Александр Васильевич, турка должны ныне сокрушить. Черное море на века русским сделать. Даст Бог и до Стамбула басурманского доберемся! – Потемкин прошелся по горнице, - Подлеца этого под суд!