Шведская сказка

- Это солдат моего батальона. – Послышался голос капитана фон Валька. Наконец-то он появился и направлялся к ним. – Из рекрутов деревни Пуумала. Давно у меня служит.
- Мне показалось, капитан, что ваш рекрут понимает по-французски? – Стединк повернулся к Вальку.
- Нет, господин полковник! Его зовут Пайво Вессари. Неплохой солдат. Из карел. Знает немного русский, немного немецкий. Я обучил. – А сам настороженно смотрел на Веселова.
- Немецкий? – удивился Стединк, - а ну-ка… Скажи, солдат по-немецки, кто ты будешь?
- Я солдат Карельского драгунского полка Пайво Вессари, батальон господина капитана фон Валька. – Не сразу, как бы подбирая слова, ответил Веселов.
- Не дурно! Совсем недурно! – похвалил его Стединк, - хоть на немецком можно отдавать команды. А то, я, господа офицеры, измучился. Никто из солдат, кроме финского ничего не воспринимает. Как можно управлять нашим войском через переводчика, когда в бою будет каждая минута дорога. А если переводчик будет убит? Тогда что, господа? Все! Хаос, а не сражение. Да-да…а. – Качая головой Стединк удалился.
Веселов про себя перевел дух. Пронесло. Все офицеры последовали за Стединком, лишь Вальк задержался на секунду:
- Отправляйся-ка в Пуумала. – шепнул. – Передай моим, чтоб остерегались. Скоро будут провокации с русской стороны. – Хотел было добавить, что устроены то они будут шведами, да передумал в последний момент, рукой махнул, - поезжай.
Вернувшись в Пуумалу, наведался первым делом Веселов в лавку. Молча пятаки русские выложил перед торговцем. Головой мотнул, мол туда передать надобно.
- На словах скажешь: все говорят о провокациях якобы русских, что ожидать следует. А с этим – на пятаки показал, - пусть то ж разберутся. Откуда они взялись? Почему жалование солдатское ими выдали? Казначей проговорился - много таких начеканено.
Торговец молча сгреб все под прилавок, кружку пива налил, покачал головой:
- День сегодня жаркий, Вессари, выпей! – на дворе стоял холодный март 1787 года.
***
- Ну и что это? – пятаки разглядывая, Екатерина вопрошала Безбородко.
Коренастый, вечно в спущенных чулках, Безбородко приблизился к кофейному столику императрицы, взял осторожно в руки одну монету, покрутил в толстых пальцах.
- Пятаки, я так понимаю, ваше величество.
- Да без тебя вижу! Только чьи? – Екатерина была раздражена.
- Судя по вензелю, твои матушка. – Положил на столик аккуратно.
- Мои, да не мои. Через коменданта выборгского Гюнцеля с той стороны переданы. Людьми нашими верными. На Монетный двор отправляла, сказали чеканка лучше нашей, и медь чище. По всем признакам мастеровые определили, что на королевском дворе чеканили. Даже город указали – Авестадт. Вот что Густав подлый удумал! Нет уж, - разошлась Екатерина, - предшественница моя обещала камня на камне от Стокгольма не оставить, буде осмелятся учинить диверсию, то теперича Россия насколь сильнее стала. Руки чешутся проучить братца! Ан, сдерживаться надобно. Ведь удумал что, фальшивомонетчик этакий. Не иначе на подкуп солдат моих рассчитывает… Невдомек, глупцу, что солдат русский не пятаку медному служит, а России. Фу! – Екатерина смела со столика кофейного монеты. – Прикажи убрать дрянь этакую.
 Глава 23. Диверсия шведская. 
 Всякий воин должен понимать свой маневр. 
 А.В. Суворов. 
В центральной усадьбе Сен Михеля бригадир Гастфер собрал ближайших помощников – полковников Брунова и Стединка:
- Король отправляет ко мне курьера за курьером, а смысла писем его понять не могу. Вот, полюбуйтесь, господа, - Гастфер взял один из свернутых в трубку королевских посланий, развернул и зачитал: «…приступить к чрезвычайным мерам для достижения желанной цели… в случае какого-либо необыкновенного приключения». Что это может означать? А, господа? – Гастфер обвел взглядом присутствующих.
Брунов отмалчивался, а Стединк раздумывал, положа свои холеные руки на стол. Наконец, он заговорил:
 
- Я думаю, что его величество, считает, что мы обязаны спровоцировать русских на нападение. Именно об этом, он говорил мне прощаясь в Стокгольме.
- Так почему он не напишет об этом прямо, барон? – зло отреагировал на замечание Гастфер.
- Для большей секретности задуманного, господин генерал – спокойно рассматривал свои ногти Стединк.
- Хорошо, я согласен, что необходима секретность, но каким образом осуществлять подобные диверсии, если в этом же письме король пишет: «…ни одного выстрела с нашей стороны!»
- Правильно, господин бригадир. Король считает, что достаточно одного сожженного русскими стога сена на нашей территории будет, чтобы назвать русскую императрицу начавшей войну.
- Хорошо! – согласился Гастфер, - отправьте несколько человек через Пуумалазунд на русскую сторону, пусть они несколько раз выстрелят по нашему берегу, и незаметно для всех скроются опять. Они, в Стокгольме, хотят тайного разрыва с Россией, но я не думаю, что сия тайна будет сохранена.
***
Исполняя приказ капитана Валька, вернулся Веселов в Пуумалу. Кроме него, еще пост караульный здесь обретался – с десяток солдат Саволакского полка. Из местных крестьян. В обязанности им вменено было следить внимательно за русским берегом. Капрал Иохолайннен, постом командовавший, на службу рукой махнул:
- Пусто там! Нет никаких русских. Ушли куда-то. – И распустил всех по домам. Дел хозяйственных всегда невпроворот. Сам остался, да все больше рыбу ловил. Выплывет на лодке и дремлет с удочкой – границу стережет. Жена у него давно померла. Надел свой в аренду он передал, податься некуда. Сиди себе с удочкой, да из фляги заветной прихлебывай.
 Зато Веселов начеку был, недаром ведь Вальк сказал ему, что диверсии ждать надобно. Да за родными проследить – уберечь, коли чего. О поручении том, честно рассказал Марии. Задумалась хозяйка и решила:
- За собой я сама пригляжу, а тебя, Пайво, попрошу за дочкой моей, Хельгой, присматривать. Любит гулять она по лугам, да лесам в одиночку. Вот и ходи вместе с ней.
А тому и в радость. Сколько лет-то капитану было. Тридцать пять! И любви еще никогда настоящей не встречал и не видел Петр. Девушка-то прелестная была. Да и умница к тому же! Хельга тож с интересом поглядывала на Веселова. Невдомек было, конечно, что не простой крестьянин с ней по лесам и полям гуляет, за веслами сидит, когда с острова на остров переезжали. Хотя и удивлялась:
- И откуда ты, Пайво, столько знаешь? И по-немецки со мной разговариваешь, и по-фински можешь… Где ж выучился всему?
Петр пожимал лишь плечами в ответ. Улыбался.
- А давай, по-русски разговаривать будем! – вдруг предложила как-то девушка. – Я говорю, но совсем немного. И плохо! – огорченно головкой тряхнула. – Научи, Пайво!
- Да с превеликим удовольствием, сударыня! – капитан аж расцвел весь.
- Как ты меня назвал? Сударыня? Это что такое? – принялась расспрашивать. – А как по-русски Хельга звучит? Мне матушка говорила, что это Ольга. Правда?
- Правда! – улыбался Веселов. – Ольга. Олюшка!
- Олюшка… сударыня… - повторяла за ним девушка, чуть нараспев. – Как красиво звучит. Будто ручеек…
Так и потянулись день за днем, в прогулках приятных, в беседах, в уроках. И все больше и больше, какое-то новое, незнакомое, чуть щемящее в груди чувство охватывало капитана. Да и Хельга, нет-нет, да замолчит, засмотрится на своего сопровождающего, потом вспыхнет вся вдруг, отвернется в сторону.
Прогулки прогулками, но внимательно и по сторонам оглядывался Веселов. Видел и капрала полка Саволакского, вечно с удочкой дремлющего посреди протоки пограничной.
- Караул называется… - подумал про себя недовольно. А раз утром как-то заприметил лодку, что на тот, русский, берег переправлялась. Люди в ней сидели. Человека три – четыре. В тумане густом не разглядеть поточнее. Капрал караульный в такую рань еще не выплывал. Кто это был – неизвестно. Петр сходил сперва к капралу, растолкал его с трудом. Видно выпил крепко служивый на сон грядущий, никак просыпаться не хотел. Наконец, разлепил глаза, уставился мутным взором: