Дети за куполом (СИ)
— Хорошо, — рыжая кошка с громким урчанием запрыгнула на колени куратора, и тот рассеянно провёл длинными пальцами по пушистой спине. — Вспомнить хоть парочку сможешь? — он поднял голову, наткнулся на непонимающий взгляд младшего и раздражённо пояснил: — Закрой глаза и представь себе чей-нибудь эмоционал — неважно чей.
Марк вздохнул и послушно зажмурился. Внимательно, ниточку за ниточкой принялся выуживать из памяти образ Ниланы. Забавно — вопреки учебникам, он никогда не воспринимал эмоционалы как что-то чужеродное, принадлежащее другим ренам. Скорее, считал их частью своих ощущений.
— Есть.
Стоило открыть глаза, как он тут же наткнулся на внимательный, напряжённый взгляд Ортея — тот даже подался вперёд, словно стараясь рассмотреть что-то важное на лице младшего.
— Можешь найти её в пространстве?
— Нет, — растерянно покачал головой Марк. — Я знаю, что так можно, но не умею, даже не представляю… Подожди, а откуда ты знаешь, что «её»?
— Не важно. Попробуй найти — это первое, чему ты должен научиться. Прощупай хорошенько в памяти её эмоционал, отыщи нить, которая ведёт сквозь пространство. Давай.
Марк попробовал. Потом попробовал ещё раз. И ещё раз двадцать.
— Всё потому, что твоя память об эмоционале несовершенна! — заявил Ортей, поднимая вверх указательный палец. — Точнее, дело даже не в памяти — ты его неправильно зафиксировал. Недостаточно аккуратно. Уделяй больше внимания мелочам, когда кого-то читаешь. При каждой встрече наращивай на свою запись новые нити. Одна из них обязательно окажется той, что позволит находить этого рена, где бы он ни был…
Марк старательно кивал, ощущая, как веки норовят схлопнуться, словно намагниченные, а пол под ногами куда-то уплывает. Куратор заметил, что внимание слушателя ослабло, ухмыльнулся и произнёс:
— Домашнее задание: хорошенько впечатать себе в память эмоционалы остальных девятерых нашей семьи. Уметь находить их в пространстве. Срок: три дня.
— Понял, — Марк с трудом подавил зевок и встал. И уже в дверях обернулся: — Будут проблемы… с Риной. Я не смогу её прочитать.
Ортей без малейших признаков удивления, даже с непонятной грустью кивнул:
— Не сможешь прочитать — врезайся силой. Будет беситься — скажи, что я разрешил.
— Нет! — ошарашенно вскинулся Марк. — Я не могу, так нельзя!
— Ой, брось, — скривился куратор. — Я же читал твоё личное дело из школы. У тебя там чёрным по белому гневная запись о том, что ты ещё в средней ступени врезался в эмоционал того мальчишки, своего приятеля… Михела? Без его согласия.
— Михала, — автоматически поправил Марк. — То было не специально. Я ещё не умел контролировать… И это совсем другое! Карина — моя наставница, я с ней знаком всего второй день, и она… девочка.
Ортей заржал. Марк и сам улыбнулся, ощутив, как по-детски это прозвучало.
— Не переживай за это, — махнул на него рукой куратор, нахохотавшись. — Она поймёт. Я возьму ответственность. Хочешь, расписку напишу?
— Хочу, — ехидно буркнул Марк, выходя. — Завтра приду за распиской.
***
На следующий день болело всё. А Марк-то считал себя спортивным и выносливым. И он не знал, что хуже: настойчивая тянущая боль в мышцах или острая, горячая — в перегруженных непривычным потоком магии жилах.
Кое-как пережив пробежку (Итина села на землю после восьми кругов и наотрез отказалась бежать дальше даже под страхом наказания), ребята позавтракали и на ватных ногах отправились в тренировочный корпус на занятия.
— Зачем он такой большой? — восхитился Талат, оглядывая приближающееся здание. Окружив с трёх сторон двор, по которому они шли, оно будто тоже внимательно разглядывало пятерых новичков своими белыми окнами в чёрных стенах. — Если посчитать: четыре курса атров по десять человек и столько же рубров — это всего восемьдесят студентов! И для них такая махина?
Молодой форс у входа окинул взглядом их форму, оставшуюся со школы — тёмно-синюю у мальчишек и тускло-голубую у девчонок (новую им ещё не выдали). Затем кивнул:
— Второй этаж, пятый зал.
Внутри обнаружилось на удивление много народу. Как ни странно, большую часть снующих туда-сюда, хлопающих дверьми кабинетов форсов составляли вовсе не студенты, а взрослые бойцы. Марк рассматривал их с любопытством: в основном встречались альбы в чёрной форме с белой каймой, но изредка мелькала и серебристая кайма командиров-аргентов, а один раз навстречу им попался пожилой авр из высшего командования — окантовка на его форме отливала золотом.
— Эй, Маркий, — окликнул смутно знакомый низковатый голос, выводя его из размышлений о том, что же всё-таки столько взрослых ренов делают в тренировочном корпусе.
У окна, полусидя на белом подоконнике, ухмылялся невысокий, коренастый атр со светлыми, стрижеными ёжиком волосами и неприятными желтоватыми глазами. На плече красовалась нашивка с цифрой «два».
— Реток, — насторожённо кивнул Марк. — Не думал, что ты в Форсе.
Несколько атров поблизости почему-то засмеялись. Мерзкая улыбка парня стала шире.
— Меня-то ты видел пару лет назад на доске выпускников — только не ври, будто не смотрел. Это я не думал, что ты в Форсе. Надо же: кажется, в боевой сектор уже стали отбирать тупо по количеству мускулов, даже если их обладатель — бесхребетный плакса и слюнтяй.
Марк промолчал. Он хорошо помнил тот случай, когда заслужил такую характеристику. Ему было двенадцать, он стоял на коленях в укромном местечке за спортивным полем, двое четырнадцатилеток больно заломили руки за спиной, а Реток бил ногами по лицу и в солнечное сплетение, не затыкая свой рот, откуда сплошным потоком сыпались оскорбления и издёвки. И в один отчаянный момент ситуация показалась настолько безысходной, что Марк просто не смог сдержать слёз…
Отгоняя паршивые воспоминания, он хотел просто махнуть рукой и пройти мимо, когда влез Талат.
— Ну тогда со мной они явно промахнулись, — весело сообщил он, демонстрируя тощий бицепс. — Да и девчонки у нас тоже не качки. Правда, девчонки?
Камайла глянула на известного хулигана с опаской, зато Итина с готовностью подхватила:
— А вот я, например, такая ловкая, что каждый день нашибаю себе пару новых синяков, и реву вообще раз в пятидневье как минимум. А ещё, говорят, туповата. И чего, спрашивается, меня взяли? Всё, трындец Форсе с таким пополнением, — задрала нос, тряхнула разноцветными волосами и гордо прошествовала мимо.
Марк глянул на обескураженно провожающего её глазами Ретока, пожал плечами и зашагал дальше. И только потом, уже ему в спину, донёсся крик:
— Эй, мозголаз! Как насчёт поединка на следующей Арене? Или опять струсишь?
— Замётано, — буркнул Марк через плечо.
— Блин, теперь ведь и не откажешься, — застонал Талат ему в ухо, стоило отойти подальше. — Позору не оберёшься.
— Я и не хочу отказываться, — слегка приврал Марк, ощущая противную дрожь в животе.
— Он тебя размажет…
— Вот и посмотрим.
— Арена через пятьдесят восемь дней, — посчитала Итина и жизнерадостно добавила: — Ещё успеешь потренироваться. И сам его размажешь.
Марк лишь скептически хмыкнул.
***
Что было здорово на занятиях в тренировочном корпусе — так это ощущение полной свободы. Никто не требовал от атров исправного посещения лекций или активной работы на практических занятиях. Преподаватели вели себя так, что сразу становилось понятно: всё, чему они учат, нужно не им, а студентам. Лишь одна пожилая аргента, лектор по истории Ареносы, мягко намекнула о строгих наказаниях, которые последуют за провалом осенней аттестации.
Три лекции и два послеобеденных практимума спустя Марк понял, что на следующий день будут болеть не только мышцы и жилы, но и извилины.
Почему-то он наивно полагал, что наставница даст хоть часик передышки, когда он, совершенно вымотанный, приползёт домой. Та, впрочем, быстренько развеяла его заблуждение.
— Занятия закончились полчаса назад, — с лёгким удивлением напомнила она, сбрасывая с плеч плед, в который постоянно куталась. — Ты прошёлся, отдохнул. А нам сегодня надо повторить простые ударные импульсы и начать жёсткие барьеры.