Дорога к тебе

Рэйчел хотела бы все снова рассортировать и вновь удалить Джека на отдельную полку, но се сердце требовало, чтобы ничего не менялось. Она не в силах отделить Джека от своей жизни.
Поэтому, когда он вдруг появился в дверях ее палаты, сердце Рэйчел тут же забилось как сумасшедшее. Она глубоко вздохнула, но это не помогло.
— Привет! — сказал он и, несколько секунд постояв на пороге, вошел в палату. — Я увез девочек домой. — Он огляделся по сторонам и снова посмотрел на нее.
«Ну скажи хоть что-нибудь», — твердила себе Рэйчел, но в горле пересохло, а в глазах стояли слезы. «Скажи хоть что-нибудь!» — беззвучно закричала она, обращая эту просьбу уже к нему.
— Я подумал, что, возможно… — начал Джек и закашлялся. — Я понимаю, что уже поздно — ну, тут… — Он сделал глубокий вдох и неожиданно спросил: — Не хочешь прокатиться?
Этого Рэйчел никак не ожидала. На ресницах повисли слезы, сердце ее сжалось. В своей спортивной рубашке и поблекших джинсах Джек, с волнением ожидающий ее ответа, вдруг показался Рэйчел бесконечно милым и дорогим.
— Ты ведь две с половиной недели отсюда не выходила, — продолжал он. — Внизу стоит новая машина. Я тебя ненадолго вывезу на прогулку — или, может, ты после аварии боишься ездить в машине?
— Я не помню аварии.
— Если ты слишком устала…
— Я не устала, — сказала Рэйчел и стала подниматься, осторожно перенося через край кровати сломанную ногу.
— Если я возьму тебя на руки, ты так не устанешь, — сказал Джек, когда она потянулась за костылями, и на глаза Рэйчел вновь навернулись слезы.
Отбросив в сторону костыли, она согласно кивнула. Он и раньше уже носил ее на руках, но в последний раз это было задолго до развода. Кроме того, впервые за шесть долгих лет их тела так тесно соприкасались.
— Последние семнадцать дней мне приходилось это постоянно проделывать, — словно подслушав ее мысли, внес поправку Джек и поднял ее с той же нежностью, которая звучала в его голосе. — Что, неудобно? — спросил Джек, почувствовав скованность Рэйчел.
— Да, как-то неловко. — Ей хотелось обнять его за шею, уткнуться лицом в грудь, но она не решалась этого сделать. — А медики не будут ругаться?
Поравнявшись с сестринским постом, Джек сказал сидевшим там двум медсестрам и дежурному врачу:
— Я увожу жену на прогулку, мы вернемся через час. У вас есть какие-нибудь возражения?
Медсестры переглянулись, затем посмотрели на дежурного врача, который тоже явно не знал, что ответить.
— Обычно так не делается, — растерянно сказал он.
— Это не возражение. С точки зрения медицины здесь есть какие-нибудь проблемы?
Врач протянул руку к телефону:
— Я проконсультируюсь у доктора Бауэра.
Расценив это как разрешение, Джек двинулся дальше по коридору.
«Я не твоя жена», — подумала Рэйчел, но вслух этого не сказала. Не стоит спорить насчет определений, тем более так приятно, что Джек ее несет. Устроившись чуть поудобнее, она стала думать о том, что сейчас увидит новую машину и после стерильной больничной атмосферы наконец снова вдохнет свежий воздух — вообще вновь почувствует себя живой.
Ночь была теплой и ясной. Оказавшись на свободе, Рэйчел глубоко вздохнула и вдруг ахнула, увидев, куда направляется Джек. Высокий галогеновый фонарь прекрасно освещал машину.
— Она же красная! — закричала Рэйчел. — Девочки не говорили мне, что она красная! У меня не было красной машины со времен…
— Со времен «фольксвагена». Я решил, что теперь пора вспомнить о былом.
Он слегка высвободил руку, чтобы открыть дверцу, и бережно усадил Рэйчел в машину. Подрегулировав сиденье так, чтобы дать побольше места для сломанной ноги, он пристегнул ремень безопасности — прежде чем Рэйчел успела это сделать сама.
— Почему пора? — спросила Рэйчел, когда он сел за руль.
Джек ответил не сразу. Они проехали уже несколько миль, когда он наконец сказал:
— Потому что ты любила ту машину. Я не должен был вот так ее продавать.
Рэйчел удивило столь позднее признание, но впереди се ждало слишком много событий, чтобы сейчас чересчур задерживаться на этом факте. Опустив окно, она подставила лицо теплому ветерку. Легкие жадно просили еще и еще.
 
— Куда мы едем?
— В галерею Эммета.
На выставку! Как замечательно! Ее картины, которые всегда были для нее как дети, теперь одеты в нарядные новые рамы и выставлены напоказ. Саманту и Хоуп она уже видела, теперь ей хотелось увидеть свои работы.
— В такое время?
— Сегодня пятница, они работают допоздна.
— Уже около десяти.
— Пока еще нет, — сказал Джек, но, посмотрев на часы, тихо выругался. — Ладно, все равно поедем туда. Я хочу, чтобы ты увидела картины.
— Мы не сможем попасть внутрь.
— Ничего, попадем.
Она не стала спорить — Джек был настроен решительно. Все в его руках.
Откинув голову на спинку сиденья, Рэйчел сказала:
— Я не поблагодарила тебя за рамы. Большое тебе спасибо.
— Мы все старались — девочки тоже помогали.
Она повернула голову, чтобы взглянуть на его профиль. За шесть лет Джек мало изменился. Волосы оставались достаточно густыми, а на затылке — все такими же длинными. Прямой нос, волевой подбородок, крепкая шея. Она всегда находила его красивым.
— Спасибо за то, что остался с ними, — сказала Рэйчел.
Он кивнул, но ничего не ответил.
К глазам снова подступили слезы, и она поспешно повернулась к лобовому стеклу. Раньше они могли говорить обо всем на свете, а могли и долго-долго молчать, но это их не смущало, они чувствовали себя совершенно непринужденно. Теперь этой непринужденности не было, была только тупая боль в сердце. Она ведь предупреждала Кэтрин, что будет больно.
— В этом нет никакого смысла, — сказала она, чувствуя себя слабой и усталой. Картины могут подождать. Больше всего Рэйчел сейчас хотелось зарыться головой в подушку и поплакать.
— Мы уже почти приехали.
— Джек, там же закрыто.
Не отвечая, он проехал по переулку и затормозил перед входом в галерею. Здесь было тихо и темно. Ругаясь, Джек вылез из машины и, прижавшись лбом к стеклу, стал всматриваться внутрь помещения. Ничего не разглядев, он постучал в окно, потом — посильнее — в дверь.
— Здесь должен быть сторож! — крикнул он Рэйчел и снова постучал, затем нажал на кнопку звонка, опять прижался к стеклу, пытаясь что-нибудь разглядеть внутри, и снова несколько раз позвонил.
Рэйчел уже представила себе, как сторож сидит с наушниками на голове и самозабвенно слушает музыку, когда Джек вдруг повернулся к ней и торжествующим жестом вскинул вверх кулак. Через несколько секунд за дверью показался какой-то человек, который отрицательно качал головой и размахивал руками в знак того, что никого не пустит.
— Моя жена — художница, чья выставка должна открыться, — громко сказал Джек. — Она лежала в больнице, в коме. Я выкрал ее оттуда, чтобы показать ей все это. Только две минуты — нам больше не надо. Сторож беспомощно развел руками.
Джек поднял вверх палец, предлагая ему подождать. Сделав два больших шага, он добрался до машины, извлек оттуда Рэйчел и подошел с ней к двери.
— Видите ее ногу? — прокричал он сквозь стекло. — Все законно, приятель!
— Покажи ему удостоверение личности, — посоветовала Рэйчел. Теперь, когда они были так близки к цели, ей очень хотелось войти.
Ее руки обнимали его за шею.
— Там моя фамилия, а не твоя, — ласково посмотрев на нее, с сожалением сказал он.
Между бровями на миг образовалась и сразу же исчезла едва заметная складка. Осторожно опустив Рэйчел на здоровую ногу, Джек прижал ее к себе, снял часы и помахал ими перед сторожем:
— Это «Таг». Хотите? Они ваши.
— Джек!
— Мне они не нужны, — сказал Джек, когда сторож открыл дверь.
Рэйчел увидела, что сторож уже очень стар, голова его постоянно тряслась.
— Мне не нужны ваши часы, — едва открывая рот, пробормотал он. — Мне нужна моя работа. Заведение закрыто. Здесь не должно быть никого, кроме меня.