Дорога к тебе

— Пока еще нет. Я собиралась сделать ризотто примавера прямо перед твоим приездом. Все нужные компоненты можно сохранить для следующего раза. Может, ты завтра приедешь?
Джек закрыл глаза.
— В ближайшие дни я не поеду в город — по крайней мере до конца недели.
Наступила пауза, затем Джилл тихо спросила:
— А Рэйчел знает, что ты там?
— Не уверен. Но я не могу там не быть.
— Почему? — снова помолчав, мягко произнесла она.
Он понимал, что она чувствует.
— Потому, что это может что-то дать, Джилл, — ответил Джек. — Когда девочки с ней разговаривают, это может вывести ее из комы. Когда я с ней разговариваю, возможно, это тоже поможет вывести ее из комы. Она — мать моих детей, Джилл, и я хочу, чтобы она выздоровела.
— Я понимаю, — вздохнула Джилл.
— Давай в четверг, — предложил Джек, зная, что причиняет ей боль, и желая это как-то исправить. — Как насчет четверга? Овощи до него доживут?
— Дело не в овощах.
— Я понимаю. — Дело в не сдержанных обещаниях. — Значит, в четверг я приезжаю к тебе на ленч. Даю слово.
* * *
Перед тем как направиться в контору, они заехали к Джеку домой. Велев Хоуп собрать почту в полиэтиленовый пакет, сам он принялся укладывать в большую спортивную сумку свою одежду. В доме было холодно и сыро. Солнце скрылось за облаками, поэтому двор все еще казался серым.
Уже уложив все в машину, Джек вернулся в спальню — ему пришла в голову одна мысль. Подойдя к гардеробу, он отодвинул в сторону лежавшие на верхней полке свитеры и вытащил две фотографии. На одной была изображена Рэйчел с девочками, на другой — одна Рэйчел, Положив их в сумку, он вновь присоединился к Хоуп.
На ленч они заехали в ближайшую кондитерскую. Заказ выполнили быстро и аккуратно, но никто не проронил ни слова, несмотря на то что Джек был здесь постоянным клиентом и его наверняка узнали.
Затем они отправились в контору, где провели три часа, в течение которых Джек спорил с подрядчиками, извинялся перед клиентами, ставил задачи перед сотрудниками и всячески избегал встречи с Дэвидом. Ему удалось все, кроме последнего, — Дэвид все же нашел его и принялся задавать вопросы насчет работы, планов и состояния Рэйчел, чем окончательно добил Джека.
Все это время Хоуп просидела, поджав под себя ноги, на кушетке в кабинете Джека — то читала книгу, то что-то рисовала, то следила за тем, как работает отец. Когда Дэвид величественно вышел оттуда, держа под мышкой последний вариант проекта курортного комплекса в Монтане, который Джек убедил его предъявить клиентам на встрече во вторник, в комнате наступила тишина, и Хоуп неожиданно спросила:
— Тебе нравится Дэвид?
— Конечно, — ответил Джек. — Мы с ним уже пятнадцать лет вместе. Мы выполнили с ним много важных работ. Он делает то, чего я не умею, и наоборот. Без него я не стал бы тем, кем я являюсь сейчас. Это наша фирма, мы создали ее сами. Мы ведь партнеры.
— Но тебе он нравится? — с минуту подумав, снова спросила Хоуп.
Джек об этом особенно не задумывался. Он привык восхищаться самоотверженностью Дэвида, его умением руководить. Правда, в последнее время он находил его рвение несколько излишним, но как можно против этого возражать, если фирма процветает?
— Мы хорошо с ним сработались. Он не дает мне слишком расслабиться.
— А маме он не нравится, — тихо сказала Хоуп.
— Неужели? — Вот это новость! Рэйчел ему никогда об этом не говорила. — А почему?
— Она говорит, что он слишком жесткий.
Жесткий — в смысле бесчувственный, беспощадный и безжалостный?
— Некоторые и меня самого таким считают.
— Мама никогда этого не говорила, — быстро сказала Хоуп.
— А что она обо мне говорила?
— Ну, — она дернула плечом, — иногда называла тебя упрямым, эгоистичным. Но она говорила, что брак создают двое и двое же его разрушают, так что она столько же виновата, что и ты.
Это уже любопытно. Из слов Саманты Джек заключил, что разговор всегда шел только о том, как он «бросил семью» — он плохой, а Рэйчел хорошая. Но не могла же Хоуп все это придумать!
 
Пододвинув к себе ее блокнот, Джек не смог скрыть своего удивления. Под пером Хоуп вновь оживала Джиневра, юной художнице скупыми штрихами удавалось передать всю ее уязвимость.
Джек быстро пролистал блокнот. Все та же хрупкая красота. Он знал, что Хоуп умеет рисовать, но никогда не придавал этому особого значения — в основном чтобы не обижать Саманту, которая, как оказалось, прекрасно осведомлена об отсутствии у нее художественных способностей.
Но сейчас Саманты с ними не было.
— Ты истинная дочь своей матери! — с искренним восхищением сказал Джек.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты видишь то же, что и она — почти неуловимые вещи, — и можешь изобразить их на бумаге. Я так не умею. Это настоящий талант.
Хоуп скромно пожала плечами, но щеки ее раскраснелись.
— Я любила Джиневру. Когда я ее рисую, то чувствую, что она еще здесь. — Ее голос прервался, глаза наполнились слезами. — Я все время о ней думаю.
— Я это знаю.
— Я буду по ней скучать.
— Ты хорошо к ней относилась. Я горжусь тобой.
— Но она все равно умерла, — всхлипнула Хоуп.
— Но ты скрасила ее последние дни. Ты была ей верным другом. — Джек хотел чем-нибудь порадовать дочь. — Если хочешь, мы можем завести другую кошку.
Немного подумав, Хоуп покачала головой:
— Я не хочу забывать о Джиневре. Она всегда немного боялась новых людей, не любила играть с игрушками, но всегда спала со мной — с той самой ночи, когда мы ее нашли, и всегда мурлыкала, когда я шептала ей хорошие слова. Так что я была верна ей потому, что она верила мне. Я не хочу, чтобы другая кошка так быстро заняла ее место.
— Брендан говорит, что ты не пойдешь с нами. Почему? — спросила Лидия.
Занятия кончились, они стояли возле своих шкафчиков в раздевалке. Весь этот день Саманта старательно избегала Лидию.
Саманта откинула назад волосы.
— Я пойду с Тигом Раньоном. У него есть машина — так будет лучше.
— Лучше — для кого? Тиг может доставить тебе большие неприятности. У него ведь судимость!
— Его обвиняли в магазинной краже, но потом обвинения сняли, так что у него нет судимости.
— Его исключали из школы за мошенничество.
— Только на один день. Сама видишь, насколько это было серьезно!
— Мои родители не пустят его в дом.
— Если бы твоих родителей не было дома, — насмешливо сказала Саманта, — они бы ни о чем и не узнали. Зачем ты им сказала, что с нами будут ребята?
— Они стали меня спрашивать, и я не могла лгать им в лицо.
— Ну, это не мои родители, так что мне не о чем беспокоиться.
— А твой отец знает, что ты идешь с Тигом?
— Конечно. Он мне доверяет.
Лидия не нашлась, что на это ответить, и Саманта на миг испытала чувство удовлетворения, которое, однако, тут же улетучилось, когда Лидия собрала свои учебники и, ссутулившись, ушла.
В больницу Джек вернулся уже к самому концу дня. Кэтрин забрала из школы Саманту и привезла с собой проигрыватель компакт-дисков, который сейчас тихо играл на тумбочке, всего в футе от уха Рэйчел.
— Это Гарт, — сообщила Саманта, на которую смена палаты не произвела особого впечатления.
— Она что, тоже его поклонница? — Джек знал, что Гарт нравится девочкам, а вот Рэйчел была неравнодушна к таким исполнителям, как Джеймс Тэйлор, Ван Моррисон и группа «Иглз».
— Еще какая! — ответила Саманта.
Хоуп кивком это подтвердила, и Джеку ничего не оставалось, как вытащить фотографии, которые он привез с собой. Саманта немедленно обратила на них внимание.
— Где ты их взял?
— Они были у меня, — небрежно ответил Джек. — Мне хотелось бы, чтобы врачи и медсестры видели твою мать с открытыми глазами. Мне хотелось бы, чтобы они относились к ней как к живому человеку.
— Ну, бабушка, положим, так и относится. Посмотри, что она прислала.