Вкус предательства (СИ)

Замираю на полуслове. Молчание, такое тучное и громкое останавливает меня от суеты.
— Максим?… — едва слышно проверяю там ли он.
Интуиция показывает сигнал СОС, но я все еще жду какой-нибудь глупой причины.
— Вероника… Босс попал в аварию…. — пустым голосом говорит мне какой-то бред. — Что ты такое говоришь?! — нервно усмехаюсь не веря в слова. — Отказали тормоза на трассе и…видимо, хотел вылететь, чтобы не врезались в него. Он… — мотаю головой, а слезы уже срываются крупными каплями вниз: — Машина влетела в отбойник…
Белый шум.
Трубка падает из рук, а все тело берет мелкая дрожь. Воздух не попадает в легкие, удушье словно хватает в свои тиски невидимыми клешнями.
Нет. Нет.
Только не он.
Еще одну потерю я не вынесу.
Хаотично стирая слезы, вновь хватаю трубку, в которой мое имя орет голос Максима.
— Он ведь жив, так, да?! — кажется, что я говорю одними губами, зВуков неслышно. — Сейчас он в реанимации. Больница триста пятнадцать. Я могу послать за…
Отключаюсь, сдерживая вой, что рвется наружу.
Нет. Осматриваюсь по сторонам, но не вижу ничего, ни номера, ничего.
Пустота.
В глазах лишь та неловкая улыбка самого желанного мужчины в моей гримерной. Хриплый рокот любимого человека в ухо, что все еще любит.
Пошатываясь, крепко сжимая телефон, по стене иду к двери. Пальто в охапку и, капая соленой влагой на экран, невпопад тыкаю, заказывая такси.
Уже сидя в машине неверие сходит на нет, и приходит сокрушительное отчаяние. Глотаю рыдания, закусив руку.
Нет, пожалуйста, только не он.
Я просто не выдержу. Я не хочу выдерживать. Артур ведь сильный, он просто обязан жить. Обязан.
Таксист оборачивается, спрашивая в порядке ли я, стираю рукавами слезы, кивая и отворачиваясь в окно. Коробка, что сжимаю до побелевших костяшек, боясь уронить, жжет глаза. А боль, такая дикая, словно распространившаяся по всему телу, не дает дышать.
Нет. С ним все будет хорошо. Это ведь Ризанов. Он все решит, он все может….
Пытаюсь сделать вдох, но не получается. Сжимая голову руками покачиваюсь на сидении.
Когда такси останавливается у больницы, влетаю внутрь.
— Ризанов Артур Александрович! — подлетаю к стойке с полной девушкой.
— Кто это? — медленно отвечает она. — Недавно поступил к вам. Ризанов Артур Александрович, после дтп. Он в реанимации, Какой это этаж? — хаотично вожу глазами в попытках найти указатели.
Попутно кидаю взгляд на людей, может быть здесь кто-нибудь есть? Максим?
— Кем приходитесь?
Прикрываю глаза, и не своим голосом чеканю.
— Ризанова Вероника Романовна, жена! ЧТо-то еще?
Ощущение, что еще немного и я схвачу ее за волосы, и мне будет плевать, что я за это получу. Она смотрит с очевидным скепсисом и, вздернув бровь, наконец, смотрит в свой долбанный журнал.
— Третий этаж. Вас все равно не впустят, нечего кричать. — говорит она вяло.
Срываюсь с места, сдерживая новую порцию слез. В момент, как я оказываюсь в холле вижу Максима, прислонившегося к стене.
— Что с ним?! — подлетаю ища в глазах хоть какой-то ответ.
— Пока ждем. Операция.
Задыхаюсь, оседая на пол. Максим пытается поднять, но мне плевать. Я не хочу вставать.
— Он не может… Он не оставит… Он уже один раз оставил… — вою в голос, то захлебываясь рыданиями, то бессвязно лепеча.
— Босс не сдастся. Он ведь никогда не сдается. — пытается меня успокоить мужчина. Я же мотаю головой.
— Он… — реву, понимая, что он видел Андрея, что я не остановила его…
А ведь я могла задержать. Прижаться к груди, не отпускать. Позволить сразу надеть этот символ прошлого.
— Вероника.
Максим садится рядом со мной на корточки, пока меня буквально кромсает внутри. Только договорить ему не дает раздающийся на весь коридор голос.
— А я и думаю, что это за жена нарисовалась тут!
Слышу ее и зверею…в прямом смысле. Откуда берутся силы, чтобы моментально встать с пола и двинуться на эту стерву, не знаю. Подопечный Артура не успевает среагировать.
— Ты!!! — чуть ли не бегу, глазами убивая это не человеческое существо: — Это ты!!!
 
Та ярость, что готова вылиться наружу собрана за все те года, за всю ложь, за всю подлость и наши испорченные жизни.
— Я засажу тебя!!! Будешь гнить в тюрьме!!!
Максим пытается оторвать меня от нее, а я с бегущими дорожками слез и красными глазами испепеляющего гнева трясу это подобие женщины.
— Отпусти, больная! Охрана!
— Думаешь, никто не поймет, что это ты, тварь?! — хватаю за волосы, опуская ее надменное лицо и шиплю в ухо: — Ты даже не представляешь на что я буду способна! Молись, чтобы Артур открыл глаза! — скриплю, сжимая зубы: — Если он не выйдет с этой больницы… — гоню ком в горле: — Я отправлю тебя на тот свет своими руками!
— И там мы будем с ним снова вместе! — ехидно отвечает, корча лицо в гримасе боли.
— Ты никогда…никогда не была с ним! Ни одной минуты… А знаешь почему?! — прищуриваюсь, сильнее оттягивая ее патлы: — Потому что там была я! С первой, твою мать, минуты! — отшвыриваю от себя эту грязь, стараясь сделать глубокий вдох.
Вот только кислорода в легких это не прибавляет.
— Я нормально… — поднимаю руки, успокаивая Максима, который двигается на женщину и подзывает еще кого-то.
Оседаю на пол у стены рядом с раздвижными дверьми реанимации.
Давай, родной. Не оставляй меня на полпути снова….
Резко нападает слабость, когда не хочется абсолютно ничего. Тихие слезы катятся из глаз и я молюсь, действительно, молюсь всем возможным силам и энергиям.
Я не смогу…я не переживу. Уверенность в этом, как в собственном имени.
Звучит какой-то сигнал и проем медленно увеличивается. Поднимаюсь с пола в ожидании врачей. Несколько человек в халатах выходят, а Максим встает рядом со мной.
Мужчина в возрасте, в очках словно невесомо сидящих на его носу, молча снимает головной убор врачебной формы, разглядывая нас по очереди.
— Родственники? — устало спрашивает он.
Судорожно киваем, глазами умоляя сказать хоть что-то.
Он принимает ответ и больше не задает вопросов, а потом… потом поджимает губы и опускает глаза.
Собственный вой раздается на весь коридор. Хватаюсь за стену, рядом что-то мелькает наверно руки, но физически я не чувствую совершенно ничего. Только боль. Адскую боль, словно наживую мне оставляют надрезы по всему телу, и я не могу сопротивляться. Мне просто некуда деться. Снова.
— Мы сделали все, что было в наших силах…
  
Глава 41
 
Резко подскакиваю в идеально белом помещении. Голова мутная, а усталость такой степени, что не хочется даже двигаться.
Осматриваюсь, находясь в полной прострации.
И по мере того как прихожу в себя, ужас накрывает беспросветным полотном. Слезы автоматически запускаются без моего участия.
Без остановки прокручивая слова врача, вскакиваю с койки и выбегаю из палаты. Но тут же попадаю в капкан рук.
— Вероника! Вероника! — Максим крепко удерживает, пока дергаюсь в каких-то отчаянных судорогах. — Отпусти! Мне надо к нему! Отпусти! — кричу хриплым воем, оставляя кулаки на груди мужчины: — Отпусти! Я должна ему сказать…
Разом силы покидают, а я захожусь в новой истерике. Сползаю на пол, не веря, что все это происходит со мной.
— Вероника! — Максим с серьезным лицом хватает за руки, и пытается удержать, поймав мой потерянный взгляд: — Ты его увидишь! Потерпи немного!
То, как он держится вводит в какую-то нелепую обиду.
— Тебе надо собраться, там в коридоре… — указывает куда-то в сторону: — Панкратова с тяжелой артиллерией.
Ничего не понимаю, хлопаю на него глазами, с которых срываются бесконечные слезы.
— Мать Артура и отец Абрамова.
Отрицательно качаю головой, мне ничего не надо. Мне плевать на них всех, ни один из них никогда не любил его. Для них потеря Артура — это дележка фирмы, денег, имущества, помпезный вечер в честь него. Они даже не представляют, каково это терять.