Фенрир. Рожденный волком

 
Глава тридцать пятая. Долина черного святого
 
Путь через горы был нелегок. Когда они немного поднялись, дождь сменился мокрым снегом, затем повалил настоящий снег. Снегопад прекратился, и новые потоки воды полились на холодные зеленые долины. На нижних склонах снег не лежал. Зато чуть выше все горы были укутаны белым саваном.
Они обогнули большое озеро с домами на берегах. Останавливаться на ночлег не стали, но Жеан срезал палку и сделал из нее крест, который понес высоко над головой. По этим дорогам постоянно ходили пилигримы, пусть и не ранней весной, и местные жители, кажется, ничего не заподозрили. Викинги трубили в свои рога и надеялись на удачу. Никто на них не нападал, им даже удалось купить немного хлеба. Переговоры вел Жеан, а норманны помалкивали. По совету местных они нагрузили мулов дровами. Идти по горам будет холодно, и на стоянках им потребуется костер.
Тело мертвого монаха тащили на грубо сколоченных салазках. Запах гнили викинги переносили с трудом, хотя Жеан не находил в нем ничего отвратительного.
– Надо сварить его, чтобы мясо отвалилось, – предложил Эгил.
– А где нам взять такой большой котел? – поинтересовался Офети.
– Тогда сожжем его, – сказал Эгил. – Слушай, монах, а жареный святой стоит столько же, сколько сырой?
Жеан ничего не ответил.
Когда они повернули на юг к перевалу, снег повалил хлопьями, а река, вдоль которой они шли, начала покрываться коркой льда. Берсеркеры были северянами, и их одежда вполне подходила для такой погоды, однако днем им приходилось идти без остановок, чтобы не замерзнуть. Ночи у костра они проводили пусть без особенных удобств, но более-менее сносно, а вот еды было совсем мало, только рыба, которую викинги наловили в реке, и купленный хлеб.
По счастью, мертвое тело промерзло и перестало вонять. Горы подступали все ближе, темные стены вздымались до самого серого неба. Казалось, будто они находятся в нижней точке между двумя гигантскими волнами, которые зависли над ними на мгновение, прежде чем обрушиться. Пять дней пути – и волны исчезли, растворились в снегах. В долине было негде укрыться, и дрова подходили к концу. Палатки стали настоящим спасением, хотя их бока раздувались, когда воины набивались внутрь. Зато в тесноте было теплее.
Северяне упрямо двигались вперед, глядя в землю под ногами. Если бы не дорога, натоптанная многими поколениями торговцев и паломников, они вряд ли смогли бы идти, они и так все время спотыкались и падали. Никто из викингов не жаловался, хотя Жеан видел, как они страдают. Исповедник никак не мог забыть лицо девочки, смотревшей на него с берега реки. Ему представлялось, что она до сих пор наблюдает за ним, просто он ее не замечает. Когда из тумана выступали скалы или водопады, ему порой казалось, что он видит ее лицо.
На шестой день погода сжалилась над ними. Тучи по-прежнему висели низко, но снег поредел, и они различали дорогу впереди. Жеан заметил, что Офети смотрит на него.
– Ты сильный мужчина, монах.
Жеан молча шел вперед.
– Когда ты ел в последний раз?
– Не помню.
– Недели две назад. И ты все равно идешь так, будто только что плотно позавтракал. Ты даже ноги тряпками не обмотал. Что придает тебе сил?
– Господь.
Офети кивнул.
– Расскажи мне о своем боге.
И Жеан рассказал ему. Как родился Иисус Христос, как появился на свет в хлеву среди животных, как Его воспитал плотник и как Он умер на кресте, чтобы человечество могло жить вечно.
Норманны любили слушать разные легенды, поэтому все они внимали ему с большим интересом. Особенно Офети был зачарован.
– Я испытаю этого вашего бога. Он будет жить в моем сердце рядом с Тюром, и я посмотрю, принесет ли он удачу.
– Христос не живет рядом с ложными богами. Ты должен отказаться от идола.
– Этого я делать не стану. Неужели твой бог настолько ревнив, что не потерпит рядом другого?
– Да, – сказал Жеан. – Если бы ты был крещен, однако не отказался при этом от дьявола, то Господь наказал бы твоих потомков до третьего колена.
 
– За что? – изумился Эгил. – У меня есть жена, но разве я не могу лечь с другой женщиной, если захочу? Разве моя жена проклянет меня, если узнает об этом?
– Твоя жена должна проклясть тебя. Потому что ты должен быть привязан к одной женщине.
– Я и привязан, но не настолько крепко, чтобы не повеселиться на сеновале с другой, если захочется. Какая женщина станет ругать за это мужа, ушедшего в поход? Разве бывают такие ведьмы?
– Господь говорит нам: «Не прелюбодействуй». Я расскажу тебе одну святую историю, посмотрим, сможет ли она поколебать твое языческое сердце.
И Жеан рассказал о Моисее, о том, как тот принес десять заповедей с горы Синай.
Офети и другие берсеркеры смеялись.
– Так вы, франки, верите, что исполняете заповедь «не убий»? Сколько же северян полегло бы, если бы вы не исполняли ее?
– Врагов Господа разрешено убивать. Существует справедливое и несправедливое убийство, и тексты ясно об этом говорят. Заповедь означает, что нельзя убивать просто так.
– А как вы узнаете, кто враг Господа?
– Простым людям нет нужды думать об этом, им указывают священники, – пояснил Жеан.
Викинги снова засмеялись.
– Похоже, это здорово всех устраивает. Мне нравится их бог, который понимает разницу между благородным сражением и убийством, – сказал Офети.
– В Нем моя сила, Он мой свет.
– Именно поэтому я и считаю его хорошим богом. Он сделал тебя могучим человеком.
– Так и есть, – согласился Жеан, – хотя я благодарил бы Его еще больше, если бы Он сделал меня слабым.
– Почему?
– Потому что Господь испытывает тех, кого особенно любит. Начиная с собственного сына, которого Он попросил пожертвовать собой.
– Это не такая уж большая жертва, во всяком случае, для нас, – сказал Офети. – После смерти ты просто попадаешь в чертоги Всеобщего Отца, чтобы вечно пировать и вечно сражаться. Смерть – это все равно что переселение в другие края, и многие наши соплеменники так поступают.
– Умирают в страданиях, прибитые к кресту гвоздями?
– Забавная смерть для плотника, – заметил Офети.
– Конунг Несбьерн как-то распял плохого строителя лодок, сказал, что научит того забивать гвозди, – вспомнил Эгил. – Мне кажется, это похожая история.
Жеан подавил гнев.
– Он знал, какая судьба Его ждет, и согласился добровольно, чтобы искупить наши грехи.
– Если честно, – вставил Офети, – то у меня самого было несколько дядюшек, которые знали, что валькирии уже парят над ними. Однажды Хегг и его парни попали в ловушку, их окружила толпа островитян на западе. Они могли бы сдаться и дождаться выкупа, но кто-то назвал дядю трусом – этот гад знал на нашем языке только одно это слово, – и тогда наши показали им, кто тут трус. Двое из десяти остались в живых, зато с тех пор в тех краях никто не называет нас трусами, так что дело того стоило. Этот Иисус – храбрый малый, это точно, однако в мире полно храбрецов. Да и другой мир существует!
– Когда человек повержен в прах, когда ему плохо, когда все сородичи отвернулись от него, мой Бог помогает ему встать и шагает рядом с ним. А твой?
– Тюр любит могучих воинов. Он предоставляет трусам выкручиваться самим, – сказал Офети.
Жеан развернулся к большому викингу и взял его за плечо.
– Я трус?
Офети поглядел ему в глаза.
– Ты уж точно не трус, – ответил он.
– Христиане не трусы. Давай я расскажу тебе по этому поводу одну историю. Ты знаешь, кто такой черный святой?
– Нет.
– Святой – тот, кто безукоризненно исполняет заповеди Господа, как это делал Маврикий. Его называют черным святым из-за цвета его кожи.
– Черная кожа! – изумился Эгил. – Он что, гном?
– Он служил в римском Фивейском легионе, потомок древних фараонов.
– Люди, живущие в тех краях, синие, – возразил Офети. – Я точно знаю, они так и называются – «синекожее племя».