Martyr (СИ)

Тэхён замирает, взволнованно глядя в лицо следователю. Да, жестоко. Да, не то, что он должен был ему сказать. Чуть не вовремя то, что не нужно, с языка не сорвалось. Но Чонгук должен его понять. Это же Чонгук.
— Поцелуй меня?
Тэхён с готовностью подвигается ближе к человеку, которого хочет не только поцеловать, но и украсть отсюда куда-нибудь в загородный дом семьи и спрятать от всех проблем… навсегда.
Губы Чонгука оказываются горячими и совсем немного сухими, Тэхён обхватывает ладонью его затылок, вторую руку уложив ему на бедро, и принимается с чувством целовать податливые, отзывчивые. Они не размениваются на мимолётную нежность и тут же переходят к более глубоким поцелуям. Тэхён прижимается теснее, с трудом себя сдерживая, чтобы не перестараться и не сделать больно, ему так катастрофически сильно хочется сказать ему сейчас три самых главных слова, но понимая, что не время и не место, он нежными касаниями, властными движениями языка, прерывистыми выдохами и вплетающимися в его отросшие за последнее время волосы на затылке кричит ему «люблю». Кричит каждому изгибу шеи, которую исследует ладонью, мягким, сладким, невозможно вкусным губам, ресницам, что под определённым углом умудряются щекотать ему скулы и каждому мелкому шрамику на его коже. Кричит пока что без звука, но уже четко отдавая себе отчёт в том, что это основная его цель на ближайшее время. Прокричать ему это вслух.
Сутки назад он думал о бабочках в животе и о том, что пожалеет о своей крепнущей привязанности к следователю. А сейчас, когда губы Чонгука с готовностью отвечают на любое движение, когда он целует вот так отчаянно словно не может насытиться, но в то же время мягко-мягко и нежно так, как только он один умеет, Тэ думает о любви. О той самой светлой и, разумеется, об обстоятельствах.
Последнее, что сейчас хотелось бы сделать — это прервать поцелуй. Тэхён не пробовал в жизни ничего лучше, чем то, что происходит между ними сейчас. Так хорошо, что буквально больно от этого.
А ещё…
Любви ведь обязательно нужны временные и обстоятельственные рамки, да? Будь у неё в запасе вечность, она бы и не подумала просыпаться.
— Ты, может, хочешь кофе? Я схожу тебе в автомат за ним, м? — спустя несколько минут, растворившихся в тишине в попытках надышаться. Тэхён нежно рисует по его щекам подушечками больших пальцев, успокаиваясь.
— Да, если тебе не сложно, — и Тэхён почти верит, что ему словами или действиями удалось заставить того хоть немного ожить и вынырнуть из бесполезного желания винить себя в поступках человека, отношения к нему не имеющего.
***
Тэ стоит у автомата с кофе и ждёт, пока наполнится стаканчик. Он задумывается о том, что было бы неплохо поесть, потому как за сутки они поели один раз, это был завтрак, счастливый и вкусный, семейный и без чувства потери, что преследует их весь день, несмотря на то, что Юнги всё ещё жив. Это, кажется, было так давно, ещё в Кванпхо.
«Интересно, а можно вообще мне сейчас из отделения выйти, дойти до вагончика с уличной едой рядом…»
А потом Тэхён не знает почему и как появилось странное тянущее живот тупым страхом ощущение. Но оно есть. И связано оно не с возможностью самому отделение покинуть, а с шальной мыслью о том, кто мог из отделения сейчас выйти. Не просто же так задавались эти вопросы о собственной пригодности и тихое, полное почти отчаяния «поцелуй меня» — тоже не просто так. Чонгук никогда не просил поцеловать. Он целовал сам.
Тэхён оставляет стакан с кофе в автомате и кидается обратно в сторону того крыла, где находится их кабинет. Не то чтобы он за время работы здесь заработал себе паранойю, но… Окей, заработал.
Он резко распахивает дверь, готовясь извиняться за то, как себя повёл, но вместо этого чувствует, как колени подкашиваются, а из лёгких будто бы выходит весь воздух.
Чонгука в кабинете нет.
С каждым шагом повторяя свою мантру «всё в порядке, он в отделе», Тэ несётся по коридору к Намджуну, в молчаливой истерике осматривая по пути все помещения, включая туалеты, и влетает в кабинет суперинтенданта, уже ощущая себя обезумевшим.
 
— Чонгук?!
— Что случилось, Тэхён? — Намджун обеспокоено отрывается от стола, на котором они с Сынвоном и вторым как-его-там-звали расставили ноутбуки и отмечали места на карте, куда постепенно отправляли на разведку оперативные группы.
— Чонгук… Чонгука нет, я отошёл меньше чем на пять минут, вернулся, а его нет в кабинете.
— Может, отошёл куда-то? В туалет?
— Я говорю, его нет здесь! Он странно себя вёл, а потом я пошёл за кофе и, вернувшись, его уже не нашёл!
— Без паники, — подаёт голос тот, который с незапоминающимся именем, — о чём вы до этого разговаривали?
— Анализировали где можно Чимина найти, как и до этого весь день, потом он затянул шарманку о том, что такой, как он, здесь может оказаться в будущем непригоден…
— Проверь КПП, может, зря паникуешь, — с сомнением в голосе начинает Сынвон и Тэ срывается в коридор снова.
«КПП точно!»
…— Чонгук? Следователь? Он вышел, сказал, что пошёл за кофе, — неуверенно тянет дежурный, Тэ слышит эхо приближающихся со спины шагов, в которых узнает намджуновы.
«Кофе… ненавижу ебаный кофе, какой пидорас его придумал?!»
— Тебя нахуя здесь посадили?! Сказано было: никого не выпускать больше! Сука, олень, блять!
— Так ведь… следователь же…
— И что, что следователь, у тебя был приказ, мать твою!
Возможно, Тэхён разбил бы стеклянную перегородку дежурного, потом лицо дежурного, а потом и всю будку дежурного, если бы не подошедший вовремя Намджун.
— Пиздец, Намджун, пиздец, нужно выезжать и искать его срочно. Нужно ехать к универу.
— Тэхён, успокойся, мы помимо детского дома прочёсываем и этот район тоже, если Чонгука увидят где-то, нам сообщат.
— Нужно. Ехать. К универу.
— Тэхён, у нас есть приказ…
— Да я шатал ваши приказы, твои, их, чьи угодно, — Тэхён, чувствуя невероятную злость на Чонгука, полицейских и ситуацию, подстёгиваемый по-настоящему бешеным страхом, начинает пятиться к выходу из отделения.
Намджун же глядя на взбешённого подчинённого снова видит в нём всю его спесь, эмоциональную нестабильность и абсолютную наглость по отношению к старшим. Словно и не было всех этих месяцев, в течение которых Тэ вёл себя как шелковый под руководством Чонгука.
— Тэхён, да что с тобой? Прекрати это сейчас же.
— Сидите дальше тут, как крысы, пока он снаружи и за ним гоняется свихнувшийся пидорас, я тут спокойно сидеть тупо не смогу. И ты, Намджун, должен бы переживать, учитывая сколько всего ты в него вложил, я не понимаю твоего бездействия. Надоест мять булки — приезжайте в район университета, поможете искать, я тут торчать не намерен.
А потом Тэхён выскакивает из отделения, прыгает на парковке в чонгуков краун, ключи от которого так и валялись с утра у него в кармане, и резво выезжает на дорогу. У него нет плана. У него нихуя нет. Он скрипит зубами, понимая, что в одиночку ничерта он не добьётся, и набирает номер отца.
— Пап… — Тэхён пугает и отца, и себя, слыша в своём голосе дрожь и чувствуя влагу на щеках, — пап, у тебя есть какие-то люди, какая-то охрана там, я не знаю… Есть? Пап, он убьёт его, помоги мне, пожалуйста, я нихрена в этой жизни не умею, ничего никогда сам не делал и не добивался, я как слепой котёнок, всё, что у меня есть, — это ты и твои связи. И он ещё. Я только начал жить благодаря ему, слышишь? Помоги мне в последний раз и, клянусь, мне не нужны ни счета, ни кальянные, ничего не нужно, я всё сам сделаю, заработаю, что угодно сделаю, наказывай меня сколько хочешь, только скажи, что сможешь помочь.
— Тэтэ, солнышко. Успокойся, слышишь? Где ты сейчас? Я подъеду с охраной, ты только скажи мне куда, — отец звучит немного сонно, Тэхён и не подумал, что уже ночь и он, возможно, ложился спать.
— Я не знаю, не знаю, пап, район Корейского национального гуманитарного университета, я буду искать там заброшенные здания… позвоню, как найду, пока просто, отправь кого-нибудь туда, ладно?