Тайны затерянных звезд. Том 3 (СИ)

Ствол из-за двери больше не торчал, поэтому я быстро вскочил на ноги, и подбежал к ней, намереваясь по широкой дуге досмотреть углы и выстрелить в первую же часть тела врага, что попадётся мне на глаза.
Но противник решил сделать то же самое, и выскочил из спальни в метре от меня!
Мы столкнулись чуть ли не нос к носу. Он вскинул свой длинный неповоротливый ствол, пытаясь навести его на меня, я поднял «Аспид», намереваясь ответить ему тем же самым.
Я успевал. Он — нет.
И он это тоже понял. Потому что на середине движения он внезапно сменил планы и резким разгибом рук отшвырнул оружие прямо в меня!
Я повернулся, отбивая бластер левым боком, но гвардеец кинулся следом за ним тоже. Одной рукой перехватил мою руку с «Аспидом», а другой — врезал мне в лицо!
Я попытался заблокироваться всё той же многострадальной левой, но окончательно добитая рука отказалась слушаться, и удар я пропустил.
Бац! — и в глазах всё слегка помутнело, словно я ещё раз получил из бластера, и на сей раз — уже в голову.
Хорошо же у него поставлен удар!
Надо этим воспользоваться…
Одной рукой удерживая «Аспид» стволом в потолок и не давая его опустить, противник ударил вторично, пользуясь тем, что я не могу заблокировать удар.
Он не знал, что на самом деле я могу.
Я был готов и резко кивнул навстречу удару, встречая его тем местом, где положено рисовать рога, изображая обманутого неверной женой мужа. Той самой точкой головы, которая идеально подходит для нанесения ударов… Или для их отражения.
Ничем не защищённые пальцы противника приятно хрустнули о мой череп, и, хотя в голове вторично затуманилось, гвардейцу явно пришлось хуже. Настолько хуже, что он, хоть и не закричал от боли, но на мгновение его хватка ослабла и я выдернул руку с «Аспидом» на себя.
А потом отшагнул назад и резким ударом ноги в грудь, с провалом, с шагом вперёд, словно дверь выносил, отправил врага в полёт обратно в спальню!
Он рухнул на пол, перекатился по полу, неловко, пользуясь одной лишь рукой, вскочил на ноги, потянулся к ближайшему трупу с оружием рядом…
Но я уже вошёл следом за ним, одной рукой поднял «Аспид» и выстрелил. Теперь у меня только одна рабочая рука. Но мне хватит.
Противник повалился на землю, и я едва удержался на ногах, чтобы не последовать за ним. Окончательно выведенная из строя рука повисла плетью, да так, что я вообще не мог ею пошевелить. В голове слегка гудело после пропущенного удара, а грудная плита брони почернела и наполовину высыпалась от прямого попадания.
Но это всё не так уж и важно. Намного важнее то, что за стенами больше не слышно топота множества ног, не слышно коротких команд и указаний, не слышно бряцания оружия и брони. Значит — отбился. Значит — противников на этаже больше нет.
По крайней мере, пока.
Я посмотрел на магазин «Аспида», снабжённый прозрачным окошком как раз на такой случай. Там оставалось ещё игр двадцать, что довольно неплохо — мне в пылу боя показалось, что я потратил намного больше боеприпасов. Очень уж сложно их считать из-за огромной скорострельности.
— А ты хорош… — снова раздалось под потолком, и я перевёл взгляд на бронестекло, за которым стоял Мартинес, снова держа в руках микрофон. — Нет, правда хорош! Я бы даже сказал — моё уважение, боец! Встреться мы в других условиях, я бы никаких денег не пожалел на то, чтобы ты стал на меня работать. Даже жалко будет уничтожать такой редкий кадр…
Я усмехнулся и подошёл поближе, встал почти вплотную к бронестеклу, и принялся внимательно осматривать бункер бывшего генерала, насколько вообще мог его рассмотреть со своего места.
— А ведь сейчас сюда подтянутся остальные мои ребята, — продолжал философствовать Мартинес, внимательно наблюдая за мной. — И тогда тебе конец, уже окончательный. И не смотри так на меня и на мой бункер, тебе сюда не забраться. Это полностью исключено, сюда и муха не проскочит без моего разрешения.
— А мне и не надо к тебе забираться. — усмехнулся я, заметив наконец то, что искал — короб вентиляции, который тянулся по дальней стене, втыкался в стену и выходил, судя по всему, в спальню где-то рядом с окном. Может, даже в само окно.
  
Прикинув его местоположение, я двинулся вдоль стены, внимательно глядя под потолок, и почти у самого окна действительно нашёл выход вентиляции, забранный белой решёткой со скошенными планками и вписанный в декоративный карниз так, что, не зная где искать, и не найдёшь ни хрена.
Мартинес всё это время внимательно наблюдал за мной. Ну пусть понаблюдает. Помешать мне он не сможет.
Пользуясь лишь одной рукой, я подтащил прикроватную тумбочку ближе, и залез на неё прямо ногами, прямо в грязных ботинках. Снова взял «Аспид» и потратил половину оставшегося боезапаса, чтобы перебить болты, держащие решётку вентиляции, и снять её.
— У-у-у, ну вот, — расстроился Мартинес в динамиках под потолком. — Ты меня расстраиваешь. Я только начал думать, что ты не такой, как все остальные, а ты такое творишь… Неужели ты думаешь, что я допущу глупую ошибку с вентиляцией? Что я позволю себя просто отравить? Нет, друг мой, ты ошибаешься! У меня тут стоит самая современная система очистки, которая не просто фильтрует всё на свете, всё, о чём только знает человечество, она ещё и озонирует воздух, придавая ему приятный аромат свежести!
— Да? — усмехнулся я, хотя и не было уверенности, что он меня слышит. — Ну что ж, я очень рад за тебя.
Я достал из кармана чудом уцелевшие во всей этой канители пробирки с антидотом для субмиссиона и вырвал из них пробки.
— Ну значит тебе и волноваться в твоём бункере не о чем… Не так ли? — риторически спросил я.
И, широко размахнувшись, забросил откупоренные пробирки в вентиляционный канал так далеко, как только получилось!
  
Глава 27
 
Мартинес действительно не верил, что я смогу его достать через вентиляцию. Не верил целую минуту, или, может, даже полторы минуты. И всё это время он продолжал насмехаться над моими мыслительными способностями, а я, вернувшись обратно к бронированному стеклу, молча наблюдал за тем, как бездарно он проводит свои последние секунды жизни.
А потом антидот, проигнорировав все фильтры и очистители, как и обещала Пиявка, заполнил внутренний объем бункера, и бывшему генералу резко поплохело.
Сперва он отчётливо принюхался, словно не мог понять, почему вдруг ему стало дурно. Судя по выражению лица, которое сменилось на глубокую задумчивость, он ничего не почувствовал, и только почесал голову, и торжествующе посмотрел на меня:
— Я же говорил, что ни хрена у тебя не выйдет. Слушать старших надо, малыш, дольше проживе…
А вот договорить уже он не смог. Глаза его внезапно выпучились, как у лягушки, выброшенной в открытой космос, и буквально за секунду покраснели до такой степени, что, казалось, ещё чуть-чуть — и они просто лопнут, забрызгивая всё вокруг кровью!
— Это… — пробормотал Мартинес, глядя куда-то мимо меня. — Это… Зачем… Почему…
Не знаю, что именно имела в виду Пиявка, когда говорила про «расплавление мозга», но Мартинес сейчас явно испытывал именно его. Выражение его лица сменилось с торжествующего на растерянное, как будто он забыл, где и почему находится, а пальцы рук начали дрожать, как у больного Паркинсоном.
— Четыре… Четыре… — бессвязно лепетал Мартинес. — Надо четыре…
Постепенно дрожь перекинулась на всё его тело, ещё немного — и его начнёт колбасить в самых настоящих судорогах! Перегруженный мозг Мартинеса, не понимая, что с ним происходит, панически рассылал все возможные команды во всех возможных направлениях, и его организм сейчас должен был напоминать вышедший из-под контроля механизм, который разрушает сам себя нагрузками, на которые он не был рассчитан.
— Нет!!! — внезапно заорал Мартинес во всё горло, так, что я даже без микрофона его услышал через стекло. — Пожалуйста, нет!!!
Через силу, сопротивляясь судорогам, он поднял руку и мазнул по стене справа от себя. Ещё раз, ещё раз…