Тайны затерянных звезд. Том 3 (СИ)

— Чтобы поднять восстание? — риторически спросил я.
— Об этом я тогда не думала, — призналась Пиявка. — Мне было достаточно и простой промежуточной цели. А что делать дальше я бы придумала, когда дошло бы до этого «дальше».
— И что ты нашла?
— Да почти ничего, — Пиявка пожала плечами. — В сети информации на этот счёт было шаром покати. В основном, только всякие догадки и различные научные статьи о феномене тантальцев, но тоже все высосанные из пальца. Всякие «возможно» да «скорее всего» и никаких фактов. Но кое-что я всё же нашла. И нашла, что интересно, не в сети, нет. По крайней мере, не во внешней. Нужную информацию я нашла во внутренней сети, на одном из серверов, даже не знаю где находящемся… Скорее всего, за много-много световых лет от Тантала-три, где-нибудь в штаб-квартире корпорации.
Пиявка судорожно вздохнула и замолчала.
— Это как-то связано с субмиссионом? — подтолкнул её я.
— Напрямую, — горько усмехнулась Пиявка. — Оказалось, что эксперименты по созданию генетически модифицированных рабов проводятся уже много-много лет, больше двухсот, если хотите знать. И только в последние сто лет, примерно в то же время, когда начали разрабатывать Тантал-один, эти эксперименты дали наконец положительный результат. Самым сложным для корпорации и её учёных оказался именно механизм подчинения. Механизм, который заставляет раба испытывать удовольствие от того, что он выполняет приказы своего хозяина. Прежде чем учёные смогли перестроить генетический набор тантальцев так, чтобы те сразу рождались с необходимыми нейронными связями, они опробовали множество других средств. От самых жестоких, таких как попытки привить условный рефлекс, до вполне безобидных, если, конечно, пренебречь этической стороной вопроса. Например, они вживляли в мозг чипы, подающие слабые разряды тока в центр удовольствия, когда будущий танталец выполнял чужое указание. Но кто же будет проводить такие операции каждому новорождённому? Не говоря уже о том, что в процессе взросления чипы придётся менять, ведь они, в отличие от мозга, не способны расти.
— Главная проблема детей-аугов, — кивнула Кори. — Много слышала об этом. Постоянно приходится менять аугментации, которые не растут как остальной организм.
— Вот и учёные решили, что это тупиковый путь, — кивнула Пиявка. — И тогда они обратились к химии, чтобы попробовать решить проблему через неё. И после нескольких сотен попыток они создали это… субмиссион.
Пиявка коротко кивнула на коробку.
Мы все тоже непроизвольно посмотрели на ампулы.
— Несколько производных фениламина, плюс целый букет алкалоидов, окситоцин в связанной форме и фтор для хорошей испаряемости, — продолжила Пиявка. — Это если вкратце, настоящая формула, конечно же, намного сложнее, но это не важно. Важно то, как это вещество действует. Оно испаряется при комнатной температуре и нормальном давлении, превращаясь в прозрачный газ чуть-чуть плотнее воздуха. Помимо того, что он прозрачный, он ещё и никаким другим образом себя не проявляет — не имеет вкуса, не имеет запаха, обнаружить его можно только проведя полный анализ пробы воздуха. При этом его молекулы способны проникать через любые фильтры, что характерно. Одной такой пробирки хватит для того, чтобы наполнить всю местную атмосферу достаточной концентрацией субмиссиона.
— Достаточной для чего? — хмуро спросил капитан.
— Для того, чтобы, попадая в организм человека через лёгкие, он связывался с рецепторами, отвечающими за принятие решений и контроль над импульсивным поведением. Это состояние у разных людей с разной восприимчивостью может меняться от лёгкой дезориентации до полной неспособности принимать собственные решения. Но это лишь до поры до времени. Субмиссон, как и любое вещество подобного класса, имеет накопительный эффект, и, чем дольше человек дышит им, тем меньше помогает его природная невосприимчивость. В конечном итоге, при превышении определённой концентрации, даже самый упрямый упрямец вроде нашего Кара сдаётся и теряет способность принимать собственные решения. Но зато выполнение чужих указаний приносит ему огромную радость и удовлетворение.
  
Все ненадолго замолчали, переваривая услышанное. Кори так и вовсе нахмурилась и что-то одними губами шептала себе под нос, будто повторяла сказанное Пиявкой, чтобы убедиться, что всё поняла правильно.
— Значит, с помощью субмиссиона вывели тантальцев? — первым спросил я.
— Не совсем, — Пиявка покачала головой. — Субмиссион оказался очень дорогим в производстве веществом, и, даже несмотря на его новизну, было очевидно, что он не подходит для создания целого биологического вида контролируемых рабов. Но эксперименты с ним помогли учёным разобраться с теми участками мозга, которые их интересовали, и в итоге это привело к тому, что мы имеем сейчас. Направлено скорректированный гено́м, заставляющий мозг сразу формироваться и расти таким, словно с самого рождения в человеке присутствует критическая масса субмиссиона.
— Но не у всех? — наполовину спросил, наполовину констатировал капитан.
— Но не у всех, — Пиявка повела плечом. — Как раньше были люди, у которых была плохая восприимчивость к субмиссиону, так и сейчас рождаются девианты, мозг которых сформировался по стандартным лекалам… Ну, по крайней мере в том, что касается инстинктов подчинения.
Ну да, Пиявка как раз и была девиантом. Повезло ей. И нам, конечно же.
— А что стало с субмиссионом после того, как эксперименты корпорации по генной инженерии закончились успешно? — снова вмешался я.
— Это было не после, — усмехнулась она. — Это было очень даже «до». Какие-то там защитники прав человека пронюхали про субмиссион и про эксперименты, которые иногда затрагивали даже население целых колоний, и подняли бучу. Это были чёрные дни для корпорации, потому что их закидывали судебными исками из-за их деятельности, и всё, что они могли — это только отбиваться. Доказательства были настолько железными, что никакие деньги не могли прекратить эту волну. Единственное, что удалось им сделать — это убедить общественность, что эксперименты с субмиссионом не принесли никаких успехов, что они раскаиваются и что готовы заплатить огромные компенсации всем, кто пострадал в ходе экспериментов, а субмиссион, конечно же, уничтожить, вместе со всей документацией по его созданию.
— Ну да, волосы назад! — усмехнулась Кори. — Чтобы корпораты и уничтожили что-то такое, что сами же создали для того, чтобы нарубить побольше юнитов! Охотно верю, конечно же!
— Судя по тому, что мы сейчас видим — только ты одна в это и веришь. — Пиявка снова с тоской посмотрела на ржавую коробку. — Несмотря на то, что официально это вещество не является ни оружием, ни наркотиком, оно является и тем и другим. И тем страшнее тот факт, что оно даже не входит в список запрещённого, ведь его, по официальным данным, и существовать-то не должно! А оно, тем не менее, существует, и это явно коробка из старых запасов! Вы посмотрите на эту коробку, да ей же больше сотни лет явно!
Что ж, теперь всё сходится. Теперь понятно, почему люди снаружи такие странные и заторможенные — они просто обдолбаны! Обдолбаны этим самым субмиссионом, который настолько промыл их мозги, что они даже двигаться нормально не способны без приказа своего «великого лидера», или как там они его называют.
Теперь понятно, почему Девид Мартинес именно так решил встретить свою старость и пенсию — ведь это же идеальное продолжение его армейской службы! Целый планетоид послушных болванчиков, которые готовы выполнить любое твоё распоряжение, не задавая никаких вопросов. Скажешь прыгать с крыши — пойдут и прыгнут, скажешь скидывать с неё детей — будут скидывать, ещё и улыбаться при этом станут.
Теперь понятно, почему люди, которые пришли забирать посылку, носили дыхательные маски с замкнутым контуром — ведь никакие фильтры не спасут от этого субмиссиона. А будешь им дышать — и сам не заметишь, как превысишь критическую дозу и станешь безвольным болванчиком, способным лишь выполнять чужие приказы. То есть, перейдёшь из когорты доверенных людей Мартинеса в разряд обычный черни, которая бесцельно бродит по улицам. Станешь не нужен, по сути.