По лезвию судьбы (СИ)
— Ника! — едва открылась входная дверь, как я оказалась в объятиях Лизы Арбатовой. — Ну наконец — то! Входи. Ужинать будешь?
В просторной двухуровневой квартире подруги было на удивление тихо: не работал телевизор, молчала умная колонка, которая постоянно транслировала старые детские песенки. А самое главное — не было видно непоседы Софии, моей ненаглядной девчонки.
— Если только с тобой за компанию, — откликнулась, недоуменно осматриваясь по сторонам. Лиза — сумасшедшая мамочка, которая не доверяла дочку няням, предпочитала возиться с ней сама с утра до ночи. — А почему у тебя так тихо? Где Софи?
— Гуляет. Они скоро вернутся, а я пока отдыхаю. За день так устаю от песен и мультиков, что тишина становится на вес золота.
— Лиза, я возвращаю, — положила биографию Плисецкой на журнальный столик в гостиной. — Спасибо. Очень интересно написано.
Пришлось сделать крюк, заскочить домой за книгой, поэтому визит к Серковской — Арбатовой немного съехал с графика. Кстати, после замужества подруга взяла двойную фамилию: Император Георг явил такую волю, а дочь не смогла отказать.
— Рада, что понравилось. Я сама люблю ее перечитывать.
Пока Лиза расставляла на столе тарелки, я разложила приборы и села в уголок, наблюдая за подругой. Бывшая прима — балерина после родов и кормления грудью оставалась все такой же тоненькой и изящной, как веточка ивы. Ведьма она, что ли?
Сногсшибательные запахи напомнили о том, что за сегодняшний день я ни разу нормально не поела: утром умудрилась проспать, поэтому обошлась чашкой кофе, а в обед мы с Машей Зайцевой разделили пару бутербродов на двоих, просматривая ее наработки по Калининградскому объекту.
— Голодная… — констатировала внимательная Лиза, раскладывая по тарелкам ризотто с белыми грибами. — Кушай давай, а то кожа да кости остались, смотреть больно.
Не то, чтобы кожа да кости, но после смерти Миши я похудела на семь килограммов и до сих пор не вернулась к привычному весу. Подцепив кончиком вилки ароматный рис, я зажмурилась от удовольствия: и вкус, и запах были идеальными!
— Что случилось, Лиз? Говори. Я ведь вижу, что тебя что — то мучает, — не в силах смотреть на то, как подруга рвет в клочки третью по счету салфетку, я отложила приборы в сторону. — Ну же…
— Это касается Андрея…
Твою ж колотушку! Я тихо выдохнула, боясь спугнуть откровение Елизаветы. Все складывалось одно к одному: сначала его визит в мой офис и разговор с юристом, и вот еще…
— А что случилось с твоим братом?
— Он очень изменился, Ника, — решившись, она выбросила в мусор ошметки салфеток и обхватила себя за плечи. — С того дня, как ты вышла замуж, я перестала узнавать своего брата.
— Да ладно. Наверняка тебе показалось… — я всегда знала, что Серковская любит Андрея. Именно с ним у нее сложились самые теплые отношения, чего нельзя сказать ни про Александра, ни про Алексея.
— Нет, не показалось. Он уехал в Новосибирск, открыл там филиал своей фирмы…
— И что в этом необычного?
— У «Беркутов» уже было четыре филиала, и ни одним из них Андрей не занимался лично. Для этого он подключал своих заместителей…
— Может ему понравился Новосибирск? Большая кошка любит снег и холод.
— А может ему было тяжело находиться рядом с тобой и Мишей? — выпалила Лиза, игнорируя мою шутку про барса, и продолжила. — Кроме того, я ни разу не видела, чтобы он появлялся на приемах или благотворительных вечерах в компании женщины, а таких вечеров было много. Мой брат серьезно занялся благотворительностью. Ты сама можешь в этом убедиться, если захочешь. В сети полно фото. Кажется, я была не права, говоря о том, что Андрею важна свобода в отношениях. Он…
Лиза не успела договорить, а я не стала рассказывать про снимки из Китая, про встречу с Алисой и их общими детьми. К чему? Если подруга знает об этом и игнорирует — это ее выбор, а если не знает, то я не готова погружать ее в чужие грязные тайны.
Звук открывающегося замка отвлек нас от разговора, следом раздался звонкий голосок Софии.
— Тетя Ника! Ура! Я так соскучилась!
Недавно малышке исполнилось два с половиной годика, а ее неисчерпаемой энергии исследователя хватило бы на пятерых. Я представить не могла, как Лиза справлялась с дочкой без помощи нянь. Мой Рома в этом возрасте был намного спокойнее, одной книжки с картинками ему хватало на пару часов, а Софии — на десять минут, после чего девочка отправлялась познавать этот мир дальше.
Яркий ураган бросился мне в руки, обнимая и целуя в обе щеки. Милая тактильная девочка, любительница обнимашек! Я закружила ее по кухне, не в силах сопротивляться солнечному настроению ребенка.
— Ника…
Мда… его я точно не ожидала встретить в доме Лизы. Сейчас Андрей был одет в джинсы и рубашку — поло, а не в строгий костюм. Почему — то встрепанный и, кажется, немного пыльный, он неуверенно топтался в прихожей, вопросительно глядя на сестру.
— Мой руки и иди к столу. Мы с Никой уже поужинали, но готовы составить тебе компанию.
— Я не голоден…
Андрей врал, я это чувствовала. По взгляду, по голосу, каким — то шестым чувством понимала — голоден.
— Значит зайди в ванну и приведи себя в порядок, — обреченно выдохнула Лиза. — Ты ужасно выглядишь, Соня и то чище…
— Потому что мне пришлось вытаскивать котенка, застрявшего в решетке подвала, — рассказывал Андрей, стараясь перекричать шум воды. — Твоя дочь командовала, а я исполнял, поэтому Соня чистая…
— …а ты похож на бомжа, — закончила рассказ младшая сестра. — И кто из вас двоих взрослый — непонятно.
Когда Андрей вышел из ванной, мы с Соней уже перестали кружиться, и сейчас девочка сидела у меня на руках, играя «каплей любви». Она любила разглядывать кулон, рассматривать блики света, которые разбрасывал бриллиант.
— Кажется, вам нужно поговорить, — внезапно заявила Лиза, подхватив дочку на руки.
— Мы уже виделись сегодня, — я не могла скрыть удивления от подобного поворота событий. — Я еще чего — то не знаю?
— Нужно! — Лиза давила брата голосом и взглядом. — Сегодня! А я пока займу Софи игрушками…
Если я думала, что сюрпризы этого дня подошли к концу, то — очевидно — ошибалась. Перед тем, как закрыть дверь в детскую, сестра вновь бросила на брата повелительный взгляд. Да, кровь Императора — не вода!
Я так и осталась сидеть, а Барс подошел к окну и замер на месте, перекатываясь с пятки на носок, словно собирался прыгнуть с высокой скалы в море. Туда, где может быть опасно, где острые пики камней едва прикрыты водой. Упасть, чтобы выжить… или разбиться.
=54=
— Черт…
Андрей растер лицо руками. Я видела, что он растерян: инициатива сестры застала его врасплох.
Интуиция орала и мигала всеми красными лампочками, что были в ее распоряжении, подталкивая меня к выходу, но я сидела, словно приколоченная к мягкому стулу. Уйти нельзя, остаться невозможно…
— Миша…
Нет! Не надо! Пожалуйста! Мне хотелось закричать, заставить Андрея умолкнуть, лишь бы он не поднимал эту тему. Рана еще болела, затянувшая ее кожа была слишком тонкой и могла прорваться от малейшего прикосновения.
— Возможно, Миша умер из — за меня…
Каждое слово — камень. Тяжелый, остроугольный. Слов мало, но их тяжесть бесконечно велика. Она крошила кости, разрывала вены и артерии, заставляла легкие хрипеть от напряжения.
Я видела, как сложно говорить Серковскому, с каким усилием давались звуки. Видела, но не понимала того, что слышу.
Смысл доходил медленно, как будто слова были произнесены на незнакомом языке. Воздух в помещении стал плотным, вязким, как кисель. Он с трудом наполнял легкие, загоняя сердце в бешенный галоп.
Что?
Он виноват в смерти Миши?
Виноват?
— Объясни…
Меня хватило всего на один выдох. Андрей сел на стул, стоявший на противоположной стороне стола. Напряженный, собранный, словно зверь перед опасным прыжком. Серые глаза потемнели, золотистые искорки возле зрачка залила тьма. Я ждала ответа, внимательно всматриваясь в лицо того, кто сам себе предъявил тяжелое обвинение.