Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 3 (СИ)

— Ну тогда выберешь себе что-нибудь оттуда. Что понравится. Ну и почитаешь, пока Витя не вернется. Если, конечно, тебе хочется. Вить, — Степаныч посмотрел уже на меня. — Ты только не задерживайся. У меня вечером дела. За город уезжаю с мужиками. Там одному местному помощь нужна. У него хозяйство свое, куры, ути, трактор. В общем фермерство небольшое. На него бандюки наседают. Обещали сегодня к нему заявиться. Надо помочь, выждать, когда приедут. Так что я, мож, на всю ночь.
— Понял, буду к этому времени. Главное, вернись утром, чтоб за Обороной съездили.
— Да я видать и не лягу сегодня, — сказал он.
— И еще, — надев ботинки, обернулся я к старику.
— А?
— Береги себя, Степаныч.
Утро было прохладным и серым. Хотя подходило уже десять часов, скромный армавирский поток машин не стихал. Народ торопился на работу, по делам. Жил, в общем, жизнь. Я бы даже сказал, торопился жить, учитывая, как гоняли некоторые отчаянные водители, не видя правил дорожного движения.
До центра я, привычным делом, добрался на автобусе. Выйдя на Розы Люксембург, пошел вдоль протянувшихся единым массивом домов, еще старинной, дореволюционной постройки.
Тут, не доходя центрального парка, я завернул направо, пошел к офису Гестии. Достигнув его, я нахмурился.
Окно, смотрящее с фасада здания, было вынесено. Оно просто отсутствовало, оставив только голый оконный проем. Черная копоть вымазала старинную кладку дома. Кажется, это было то самое окно, что выходило наружу из кабинета риелторов.
Торопливо пройдя дальше, я не нашел на тяжелой двери, знакомую табличку с названием организации.
На миг мне показалось, что дверь заперта. Когда я дернул большую деревянную в железных петлях ручку, дверь поддалась. Я вошел внутрь, и мне в нос тут же ударил резкий неприятный запах гари, царивший тут.
На первый взгляд все было нормально. Все, кроме запаха. Тем не менее дверь в левое крыло, где сидела Гестия, вынесли: сняли с петель, и прорубленная, видимо, топорами, она стояла теперь справа у стены.
Дальше, за ней, начиналось уже неладное. Весь коридор был черным от копоти. Я медленно прошел дальше. Мусор, кусочки штукатурки, деревянные щепки — все это неприятно захрустело под ногами.
Стало ясно — тут случился пожар. Дверь в Гестию и вовсе была сожрана пламенем до углей. Приемная внутри почернела, а стена, разделявшая кабинет с приемной, лишилась штукатурки, оголив кирпичную кладку. Деревянный, выкрашенный красным пол сняли, обнажив глубокое устланное притоптанной глиной подполье.
— Сука, — протянул я. — Видать, не согласился все-таки.
Риелтор так и не принял предложение братков, как я ему советовал. Ну а те, оказавшись совершенно отмороженными, подпалили его кабинет. Хорошо хоть все здание осталось в целости. Пожарная служба сработала на совесть.
Тогда я подумал о том, а осталась ли жива та несчастная семья? Если да, где они сейчас?
Некоторое время я постоял в прихожем коридоре, у лестницы. Прислушался. Стало ясно, что это крыло пустовало, и после пожара, тут мало кто остался. Тогда я вышел и решил пройти дальше, поспрашивать у кого-нибудь, о том, что же тут случилось. Наверняка народ, оставшийся в соседнем, пристроенном к этому доме, знает, что-нибудь о пожаре.
Первым делом на глаза мне попалась небольшая конторка. На вывеске над точно такой же, как у Гестии дверью, большими буквами было написано: Ремонт обуви. Ключи.
— Ну че он там, долго еще?
— Не знаю. Пойди да спроси.
— Так надо побырому. Эти ж в парке сидят. Ключи телке надо подбросить назад, пока она не доперла.
Совершенно не стесняясь, у дверей мастерской курили два парня лет по восемнадцать-девятнадцать. Оба одетые в спортивное, внешне друг от друга, они отличались, пожалуй, только шапками. Тот, что ближе ко мне, носил черный петушок, развернув его рожками к ушам. Другой же и вовсе смешно надел черную простую шапку колпаком, освободив оттопыренные уши.
Ушастый вздохнул. Глянул куда-то в парк, сплюнул себе под кеды.
— А Марганец — молодец. Свистнул ключ, что девка даже и не поняла, — не стесняясь посторонних ушей, сказал он.
 
— Главное быстро вернуть, — хмуро напомнил второй.
Все это время я шел к ним, чуть-чуть замедлив шаг. Когда приблизился на несколько метров, парни обратили на меня внимание. Оба уперли тяжелые взгляды, подходящие больше зверью, чем людям, в меня.
— Проходим, парниша, не задерживаемся, — сказал вдруг пацанчик, в петушке, когда увидел, что я направляюсь к Ключам.
Второй же, заулыбался, сунув кулаки в карманы штанов с лампасами, смешно натянул штанины изнутри, демонстрируя волосатые лодыжки.
— Занято там, — хохотнул он.
Кажется, эти были настолько оборзевшие, что ничего не боялись. Петушок даже встал у меня на пути, преградив дорогу.
— Че непонятного? Гуляй!
Петушок был высоким, выше меня, но худощавым. И напрочь лишенным чувства самосохранения. Обычно так случается с молодыми пацанами, когда у них за спиной большая сила, ОПГ, скажем. Ну или им кажется, что эта сила большая.
— С дороги, — холодным тоном сказал я. — Мне надо внутрь.
— Я тебе ж сказал, пацанчик. Занято! — подключился второй, которого я назвал про себя Шапкой.
— Пацанчика у себя в штанах увидишь, — ответил я.
— Опачки! Смелый нашелся, — разулыбался Петушок и соскочил вниз с невысокой ступеньки, поднимающей вход над тротуаром.
Он набычился, подступил близко. Второй приблизился, но держался за его спиной. Я недолго думал, и когда Петушок стал напирать, а его лицо оказалось достаточно близко, резко ударил его лбом в нос. Щелкнуло. Петушок сел на задницу. Щелкнуло снова, когда он приземлился копчиком прямо на ступеньку.
— М-м-м-м… — Сидя, он выгнул спину от боли, зажал руками обильно кровоточивший нос.
— Ты че, о#уел? — Вдруг попер на меня второй.
Он тут же достал из кармана и щелкнул дешевой, но жуткой на вид выкидухой. Нож заблестел в его руках.
Я отступил на шаг, расстегнул куртку, откинул полу, демонстрирую рукоять пистолета, сидящего во внутреннем кармане.
— Тихо-тихо! — Тут же поднял руки Шапка. — Кажется, непотяночки получились…
— Нож на землю, — приказал я.
Шапка бросил выкидуху и кинулся бежать. Недолго думая, за ним по-стариковски поковылял и Петушок.
— А Русый? — Крикнул он на ходу.
— Да в жопу Русого! — Отозвался Шапка.
Проводив их тяжелым взглядом, я вошел в мастерскую. Тут же, на пороге, встретился лицом к лицу с пацаном, которого ждали те двое. Как они и сказали, этот оказался русым. Он испугался и округлил глаза от неожиданности. Я тут же схватил его за грудки, припер к стенке. Удивленный ключник, сидевший у станка, на своем рабочем месте, даже привстал.
Русый полез в карман, видать, за ножом, но я быстро показал ему пистолет.
— Из карманов все долой, — сказал я.
Тот застыл, словно окоченевшая мышь перед котом. Медленно достал и бросил на землю складкой ножик.
— Я сказал все. Ключи тоже.
Теперь в его глазах отразилось настоящее изумление. Парень достал вторую руку, и пара ключей звякнула о деревянный пол.
— Где хозяйка ключа? — Спросил я.
— Что? Какая хозяйка? Это мои ключи!
— Не бреши. Я слышал, о чем говорили твои дружки. На улицу можешь не пялить, они свалили, как только получили от меня по щам.
— Д-да… я не вру! Мои ключи!
Я глянул вниз, на ключи. На оригинале красовался смешной брелок-мишка. Прозрачным мишутка, наполненный чем-то вязким, хранил в себе красное сердечко.
— Во оно как, — ухмыльнулся я. — Бабские фенечки носишь? И как тебя твои же не за чмырили за такое?
Он не ответил, удивленно лупая глазами.
— Слушай, лошок, — я заглянул ему в зенки самым жутким взглядом, который только смог изобразить.
— Я щас тебя заведу за дом, во дворик, и там шлепну. Хочешь?
— Да я ниче не сделал, дядь, — пробормотал он дрожащими губами.
— Чьи ключи? — Повторил я, достав пистолет.