Андервуд. Том 2 (СИ)

Дверь хлопнула, и он направился в город. Кира помахала ему на прощание. Ганс ответил тем же и настроился на серьёзный разговор. Саймон немного подпортил хорошее расположение духа, но пара глубоких вдохов и сознание вновь настроилось на беседу, которую он проворачивал в голове тысячи раз.
Парень заметил, как ему улыбнулась проходящая мимо девушка с тазиком, полным белья. Подмигнув ей, Ганс увидел, как она делано скромно отворачивается, сразу повеселел. Вот что ему требовалось — качественно прожарить грудастую симпатяжку.
Прохожие бегло и завистливо его оценивали — нечасто аристократы бывают во внешнем городе. Один раз к нему подошёл полицейский и предложил подвезти на казённом варане, ссылаясь на небезопасность района, но Ганс вежливо отказался. Он может за себя постоять, просто оттягивал неизбежный разговор с отцом.
Родовое поместье встретило его всё так же угрюмо и торжественно. Архитектурная вычурность никогда ему не нравилась. Статуи ужасных монстров вызывали желание снести эти пережитки к вормлинговой бабушке. Глотать пыль традиций — это не про него. Чего не скажешь про Генри.
Старший брат встретил случайного гостя у порога и собрался уходить, но Ганс дёрнул его за рукав.
— Погоди, останься. Отец дома?
— Да у себя.
— Идём, я хотел с ним поговорить, но и тебе будет полезно послушать.
Родич тоскливо посмотрел на своего гигантского варана у порога и махнул вознице, чтобы тащили паланкин.
В прошлом братья хорошо ладили. Когда ещё были живы мама и дед. В отличие от Ганса, у старшего были настоящие волосы, компактные черты лица, будто каждая чёрточка боялась зайти за невидимую грань и подтянутая худощавая фигура.
С точки зрения мужской красоты он был на восьмёрочку. Себя Ганс оценивал на десять. Благодаря подвешенному языку Ганс пользовался популярностью у женщин. Это служило поводом для ссор в юношестве.
Когда-то одна симпатичная барышня из хорошей семьи зачастила к ним с визитами. Генри взял быка за рога и погряз в ухаживаниях. Галантно добивался её внимания, дарил подарки, был удобен и чуток. Втрескался по уши, короче. А Ганс вечно пропадал из дома, разбивая одно девичье сердце за другим. Тогда для него это была игрой. Он даже вёл счёт завоёванных…
Так вот, когда отец увёз Генри на вступительный экзамен в академию душ, эта ненормальная захотела потерять свою невинность и угадайте с кем? Ваш покорный слуга впервые в жизни отбивался от женских домогательств как мог и с честью выдержал испытание.
Дурачка сама на него начала вешаться, но он сразу послал её в известном направлении, а когда вернулся брат, всё ему рассказал. Как он тогда злился, это надо было видеть.
Причём не на неё, а на родного брата! Будто девичья юбка может быть ценней дружбы. Генри потом осознал всё и извинился, но они отдалились друг от друга, а смерть мамы и вовсе разверзла между ними пропасть. Генри поддержал отца в нежелании мстить Арлингам. Оба такие расчётливые, такие правильные, аж скулы сводит.
Ганс не был жестокосердным и, случись с братом беда, не задумываясь, кинулся бы в любой омут, но выносить его общество долго не мог. Педантичность и въедливость Генри душили его, выбивали землю из-под ног. Мало кому понравится, когда тебе читают нотации и ограничивают в свободе.
Они долго шли по пространному коридору, наполненному артефактными мини-лампами. В каждой из них тлел алхимический огонёк, но зачарованное стекло усиливало и распространяло белый свет равномерно. В доме Хьюзов имелись самые передовые изобретения магии.
Как и полагалось, в нём пахло древесными нотками. Они были повсюду. Предки Ганса не поскупились на лучших художников по росписи дерева и сейчас мимо проплывали их искусные работы, покрытые лаком.
От полированных полов отражался свет потолочных ламп, а подошвы ботинок ступали по ковровой дорожке из серого шерстяного пледа. Звуки шагов утопали в нём.
Ганс прошёл мимо зала, где красовался камин, вырезанный из чёрного мрамора. Возле него всё так же стояло кресло-качалка деда. В детстве Хьюз любил садиться с ним рядом и слушать рассказы о былых временах, наслаждаясь треском поленьев. Дорогое удовольствие, но одно из немногих, что позволял себе предыдущий глава рода.
 
Спустя пару поворотов, они, наконец, прошли в библиотеку. Согбенный отец сидел в мягком кожаном кресле и изучал древний фолиант, левая рука застыла со страницей в пальцах не спеша её переворачивать.
— Здравствуй, отец, — нарушил молчание Ганс.
Позади к столику у окна прошёл Генри и налил себе в фужер простой воды.
Карл Хьюз убрал с носа очки.
— А это ты, Ганс, проходи, — он показал рукой на место напротив.
— Спасибо постою, есть разговор.
Старый аристократ вздохнул и потёр глаза иссохшими тонкими пальцами. За последнее время тот сильно сдал.
— Вот так сразу, — вздохнул он. — Молодые смотрят только вперёд, — сказав это, отец зашёлся в кашле и трясущимися руками откупорил флакон с дыхательным целебным порошком. Приложившись к нему, он облегчённо закрыл глаза. — Прошу прощения, что ты там хотел?
Боевое настроение Ганса куда-то исчезло. Он смотрел на этого доживающего свой век старика и не мог заставить себя добить родителя. Сердце сжалось, и все обиды стали такими незначительными, отдалились за горизонт.
— Садись сынок, ты дома. Генри, Генри, — повернулся он к старшему, — принеси нам вина.
— Отец, лекарь сказал, тебе нельзя.
— А-а-а, — Карл раздражённо махнул рукой. — Ему лишь бы поважничать, тащи, кому говорю.
Ганс уселся рядом и когда брат подал три наполненных бокала пригубил терпкий напиток. Как же давно он не пил эту семейную марку.
— Арлингов и Хьюзов стравил я, — не став оттягивать неизбежное, сказал он, когда все закончили с возлияниями.
— Знаю, — удивил его отец, брови Ганса поползли вверх.
— Откуда?
Тот отмахнулся как от очевидного.
— Ладно, тогда, может, ты и об этом тоже в курсе, — ответил Ганс и прожёг дырку в столе серым лучом из глаз. В комнате тут же запахло жжёным.
Наконец-то он увидел это удивлённое выражение лица. Карл переводил взгляд туда-сюда, потом закрыл рот и трясущимися руками снова налил себе.
— Кто-нибудь ещё знает?
— Да.
— Ты убил угрозу? — очнулся от оцепенения брат.
— Да, «А» ранга. И смог впитать её, — сделав упор на «смог», ответил Ганс, всё ещё глядя на ошеломлённого отца. — Это лишь малая часть моих возможностей. Мне по силам взорвать себя и остаться целым. Не без последствий, но… — многозначительно замолчал он, давая время родным на осознание этой информации.
— Я… Я думал, ты нашёл подход к той крысе, что это его рук дело, — Карл легонько взболтал красный напиток и посмотрел на сына. — Того Хисториуса тоже ты убрал?
Ганс кивнул, а потом старик зашёлся в смехе, напоминавшем лай помирающей собаки.
— Ах-ха-ха, молодец, — он нагнулся вперёд и потрепал его по плечу. — Хороший ход. Вот это мой сын, моя кровь. Как тебе Генри, а? Уделал тебя младший.
— Я хочу покончить со всеми, — переплёл пальцы Ганс. — Арлинги понесут ответственность за смерть мамы. Теперь-то ты меня поддержишь? У меня есть сила, есть люди — мы можем отомстить. Эти с*ки умоются кровью.
Генри с отцом переглянулись. Вот этот всегда осторожничающий взгляд, слабость, боязнь сделать неверный шаг вечно раздражали Ганса, но отец удивил своим ответом.
— Хорошо, что от меня нужно?
Младший Хьюз на секунду задумался, но сразу же выпалил.
— Артефакты и руда. Отдай мне меч деда.
— Отец, ты уверен…
— Помолчи Генри, — старик встал и направился к стене, где в ножнах висел знаменитый Ноксил, танталовый клинок с двойным зачарованием.
Первое снижало вес металла до стандартной стали, а второе позволяло совершать рывок сквозь пространство, минуя препятствия дальностью в три метра. Манёвренность делала любого обладателя родового меча практически непобедимым. Это плод давно почившего гения артефакторики — такое сейчас никто не сотворит. Но расход магических сил был очень велик, поэтому в неподходящий момент фехтовальщик рисковал остаться с бесполезным сверхтяжёлым оружием в руках.