Его дерзкий трофей (СИ)

Все-таки, у этого человека тяжёлая аура, не то, что у его младшего брата…
Я только надеюсь, что Катя не стала посвящать мою маму в причины, побудившие её вернуть меня отправителю.
Это была бы полная катастрофа.
Моя мама считает влюблённости несусветной блажью, по крайней мере до того момента, пока я не получу свой диплом бакалавра, а это случится через два года, потому что бакалавриат на моей специальности длится пять лет.
Откидываю голову на подголовник и прикрываю глаза.
Я будущий биоинженер.
Нам с ней пришлось очень постараться, чтобы впихнуть меня на бесплатное место, иначе пришлось бы пять лет есть сухари. Сейчас за меня платит бюджет, и в случае чего придётся вернуть ему деньги. В случае, если я, например, не закончу обучение…или…или переведусь куда-нибудь…
Куда? В Казань?!
В груди совершенно новая для меня тяжесть и пустота.
Все было совсем не так каких-то тридцать минут назад. Тридцать минут назад мне казалось, что возможно все, а потом мне как будто дали отрезвляющую пощёчину…
О чём я размечталась?..
Я не знаю о чем думала, когда вляпывалась в Егора Благова. У нас реально никакого будущего. Никогда в жизни у меня так не отключались мозги. Это как раз то, чего мама с детства учила меня остерегаться. Я понимаю, что ею движет собственный неудачный опыт, но у меня с принятием её философии никогда не было проблем.
До той роковой ночи, пока он не ворвался в мою жизнь. Голый и великолепный. Он и в одежде может натворить дел, а уж без неё…
Мне очень хочется плакать, но лучше оставить слезы до того момента, пока у этого душераздирающего зрелища не будет зрителей. Плакать для меня в новинку. Не уверена, что смогу сделать это изящно.
Думаю, по возвращении домой у меня проблем с мужчинами больше не будет. Думаю, как раз ближайшая пара лет мне понадобится для того, чтобы развидеть последнюю неделю своей жизни.
Глубоко вздыхаю и открываю глаза.
Смотрю на Глеба, он смотрит на меня, посасывая сушку. Катя тоже смотрит на меня, повернув голову. Сжимаю губы и отворачиваюсь к окну, за которым уже мелькает вечерняя Москва.
У нас те же самые места, что и в прошлый раз.
Если я считала, что на прошлой игре была оживленная обстановка, то ошибалась. Здесь сегодня просто аншлаг. Это ведь полуфинал кубка. Музыка льется со всех сторон, народу не протолкнуться. Площадка кишит игроками обеих команд и ещё кучей какого-то народа.
В этой толпе я его не вижу.
Слишком много людей.
Я вижу его лишь спустя пятнадцать минут, когда игроков начинают представлять по одному, выпуская на площадку. Их фотки мелькают на огромных мониторах.
Моё сердце пропускает удар, и я прижимаюсь губами к макушке Глеба, который сидит на моих коленях.
— Вон он, видишь?.. — шепчу я.
Сейчас трибуны погружены в темноту, поэтому он не может нас видеть. А мы можем наблюдать за ним в последний раз…
У него на колене эластичный бандаж. Икроножные мышцы перекатываются, когда он разминается, слушая своего тренера, который присел ему на ухо. Павел Благов тоже там, что-то хмуро вещает над его головой. Лицо Егора совершенно нечитаемо. Он делает приседания, перекатываясь с одной ноги на другую.
Катя усаживается рядом, держа в руке два молочных коктейля.
— Хочешь?.. — спрашивает она осторожно, протягивая мне один.
— Нет, — отвечаю, продолжая смотреть на площадку.
У меня в горле такой ком, который ещё не скоро рассосется.
— Опоздала! — звенит над головой знакомый женский голос, и я вся деревенею, поднимая глаза. — Привет…
Нос наполняет терпкий аромат дорогого парфюма, от которого мне хочется блевануть, горло сдавливает спазм. Рыжая Света в супер обтягивающих джинсах и коротком топе, возникает передо мной и я отшатываюсь.
Я не была к такому готова…к тому, что она здесь объявится!
— Я думала, ты не собиралась… — тянет Катя, поднимая лицо к своей подруге.
— Егор попросил… — пожимает она плечом, бросив ироничный взгляд на мои голые ноги, обутые в босоножки с розовыми лентами, и устраивается по другую сторону от Кати.
Чувствую, как раздуваются мои ноздри, когда мозг перерабатывает суть её последней фразы.
Меня-то он не просил…
Больше я не буду…навязываться…
Игнорирую их обеих полностью, вместе с молочными коктейлями и всем-всем-всем.
Чувствую, как начинает дрожать подбородок и снова целую макушку Глеба, бросая прощальный взгляд на площадку. Игра уже началась, игроки пока немного медленные. Все, кроме одного. Он уже успел создать один момент, выполнив какую-то чумовую комбинацию и сделав пас. Он очень быстрый.
Целую Глеба в висок и шепчу:
— Пока, дружок…
— Пока…дружок… — попугайничает он, не понимая, что мы с ним увидимся очень не скоро. Может на его свадьбе…потому что в его доме ноги моей точно уже не будет.
Передаю его матери, которая впихивает в руку своей подруги два молочных коктейля и ставит Глеба между ног со взволнованными словами:
— Ты куда?..
— Домой… — отвечаю, поднимая с пола свою сумку на длинном ремешке.
— Диана… — хватает она меня за руку. — Уже поздно…
— Успею на девятичасовой поезд… — говорю, убирая от себя её руку. — Вещи передай, пожалуйста, со своей мамой… — прошу её, вставая.
— Я завтра сама тебя отвезу… — заверяет она. — Не уходи…
— Пока… — бросаю и ухожу, не оглядываясь.
Пробираюсь вверх по ступенькам, глядя себе под ноги. Боюсь оступиться и свалиться со своих босоножек.
Войдя в тоннель, всё же оглядываюсь.
Номер двадцать восемь полностью погружён в игру.
Сегодня день хитрых пасов?
Он явно в ударе…наверное ужин в понедельник прошёл на ура.
Утираю одинокую слезинку, и отворачиваюсь, ища в сумке телефон, чтобы купить себе билет на поезд по дороге.
За моей спиной зал взрывается овациями.
Гол.
Сглатываю горечь, ускоряясь.
Выйдя на улицу, вижу мужика в шарфе Сатурна. Спрашиваю, где тут метро. Он косится на мою бейсболку, а потом на мои босоножки и улыбается.
— Я несовершеннолетняя, — говорю ему сухо.
— Фига се школьницы пошли… — лыбится он.
Морщусь и убредаю прочь.
Сама разберусь.
Блукаю около двадцати минут, используя тормозящий навигатор в телефоне. Но, в конце концов, нахожу заветную букву «М».
Уже в метро я закрываю глаза и тихонько плачу, пристроившись в уголке. Мне звонит Катя, но я не хочу с ней разговаривать. Чего ей ещё от меня нужно?
На вокзале толчея. Всё-таки, сезон отпусков. Люди с загарами и чемоданами снуют туда-сюда. Нахожу себе местечко в зале ожидания, и принимаюсь ждать, глядя в одну точку.
Я думаю о том, чем займусь…завтра…
Завтра я проснусь в своей кровати…
В своей жизни…
По щеке бежит слеза.
Утираю нос и лезу в сумку, потому что телефон опять звонит.
Шмыгаю, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки, потому что на дисплее высветилось имя из четырёх букв…
Снова смотрю в телефон, кусая губу и придерживая колотящееся сердце рукой.
Ему что надо, предателю?..
Моя рука начинает дрожать, дыхание сбивается. Снимаю трубку, после секундного столбняка.
— Алло?.. — говорю тонко и тут же откашливаюсь, опуская подбородок и прячась за козырьком бейсболки от своих соседей, которые подпёрли меня с двух сторон.
— Цыплёнок, ты куда делась? — спрашивает непостоянный баскетболист, будто ни в чём не бывало.
Это сбивает меня с толку, поэтому вместо всяких грубостей, я грубо предупреждаю:
— Не называй меня так! Иначе я тебя буду называть… — в поисках соизмеримого оскорбления, призадумываюсь на секунду и выпаливаю — Пирожком!..
— Млин, — тихо смеётся он в трубку, заставляя меня сглотнуть. — Только попробуй так меня назвать.
Закрываю глаза, горько улыбаясь.
— Что ты хочешь?.. — спрашиваю его хрипловато.
— Ты плачешь что ли? — изумляется Егор.
— Нет! — буркаю, давя слёзы.
Его голос — как самый большой раздражитель и успокоитель одновременно.